Дворец ветров - Мэри Маргарет Кей

На дороге сейчас не было ни души, она простиралась перед ними – серая, пустынная, утопающая в пыли. И хотя от реки и влажных песчаных отмелей тянуло свежестью, в воздухе чувствовался слабый запах дыма и сладковатый смрад разложения. Все звуки в тишине казались громкими: хруст сухой ветки или стук камушка по копытом осла, частое неровное дыхание Ситы. Женщине чудилось, что они разносятся на целую милю окрест, и она принялась подгонять осла, ударяя голыми пятками по мохнатым бокам и упрашивая прерывистым шепотом:

– Скорее же… скорее…

В последний раз Сита с ребенком проезжала по этой дороге в повозке, и путь от Кашмирских ворот до военного городка тогда показался очень коротким. Но теперь он представлялся бесконечным, и задолго до того, как они достигли гребня Гряды, небо побледнело в преддверии рассвета и черные бесформенные пятна по обочинам дороги обрели четкость очертаний, превратившись в камни и чахлые колючие деревца. Когда дорога пошла под уклон, стало легче; теперь они двигались быстрее, и тишина успокоила Ситу. Если обитатели военного городка могут так мирно спать, значит, здесь все в порядке и беда миновала – или вообще прошла стороной.

В столь ранний час огни нигде не горели, и над дорогами, бунгало, садами висела глубокая предрассветная тишина. Но внезапно запах гари стал острее, причем не знакомый запах горящего угля или навоза, а более едкий запах тлеющих балок и тростниковых крыш, выжженной земли и опаленного кирпича.

Было еще слишком темно, чтобы рассмотреть что-нибудь помимо смутных очертаний деревьев и бунгало, и, хотя на мощеной дороге дробный цокот ослиных копыт стал громче, никто не окликнул путников: казалось, часовые тоже спали.

Бунгало Абутнотов стояло на ближней окраине военного городка, на тихой тенистой улочке, и Сита без особого труда отыскала его. Спешившись у ворот, она сняла малыша с осла и принялась развязывать узел с вещами.

– Что ты делаешь? – с интересом спросил Аш.

Он надеялся, что она достанет что-нибудь съестное для него, ибо сильно проголодался. Но Сита вытащила из узла матросский костюмчик, который намеревалась надеть на мальчика в доме мужнина родственника, торговца зерном. Сыну бара-сахиба не подобало представать перед сородичами отца в грязной запыленной одежде бродяжки, и она позаботится о том, чтобы нарядить ребенка должным образом. Костюмчик мятый, но чистый, и обувка начищена до блеска – конечно же, мем-сахиба поймет их обстоятельства и простит, что одежка не поглажена.

Аш покорно вздохнул и безропотно позволил натянуть на себя ненавистный матросский костюмчик. Похоже, он сильно вырос с тех пор, как надевал его в последний раз: костюмчик оказался тесноват, а когда дело дошло до европейских туфелек с ремешками, обнаружилось, что ноги в них не лезут.

– Ты плохо стараешься, пьяра, – бранчливо сказала Сита, чуть не плача от усталости и досады. – Толкай ножку сильнее… еще сильнее.

Но все было без толку, и в конце концов Сита позволила мальчику смять пятки туфелек, чтобы ходить в них, как в шлепанцах.

Белая матросская шапочка с широкой синей лентой не стала выглядеть лучше от долгого нахождения в узле, но Сита старательно разгладила ее руками и аккуратно поправила эластичный ремешок у Аша под подбородком.

– Теперь ты настоящий сахиб, сердце моего сердца, – прошептала Сита, целуя своего подопечного.

Вытерев слезу уголком сари, она увязала в тюк старую одежонку, а потом поднялась на ноги и повела Аша по подъездной аллее к дому.

Сад уже окрасился в серебристо-серые тона занимающегося рассвета, и бунгало Абутнотов четко вырисовывалось впереди. Там царила тишина, такая глубокая тишина, что, подойдя ближе, они услышали частый топот мягких лап по циновкам, когда неясная фигура какого-то животного появилась из черного дверного проема, а в следующий миг метнулась через веранду и прыжками понеслась по лужайке. Это была не собака сахиба и не одна из бездомных собак, наводняющих базары военного городка, а гиена – горбатый загривок и нелепо короткие задние ноги, ясно различимые в бледном свете наступающего утра, не оставляли в том никаких сомнений.

Снова охваченная паникой, Сита замерла на месте с бешено колотящимся сердцем. Она слышала удаляющийся шорох листвы в кустах, где скрылась гиена, и размеренную жвачку осла у ворот. Но из дома по-прежнему не доносилось ни звука, как и из расположенных за ним хижин для слуг, где кому-нибудь, безусловно, уже пора проснуться и затеять возню по хозяйству. И где чоукидар – ночной сторож, который должен охранять бунгало? Сита заметила маленький белый предмет, лежащий на гравийной дорожке почти у самых ее ног, медленно наклонилась и подняла его. Это оказалась атласная туфля с высоким каблуком, какие мем-сахибы носят по вечерам на балах или бара-ханах, – определенно не того рода предмет, какой ожидаешь найти брошенным на подъездной аллее в столь ранний час, да и в любой другой.

Сита окинула испуганным взглядом лужайку, клумбы и только сейчас увидела, что повсюду вокруг разбросаны и другие предметы: книги, осколки фарфоровой посуды, клочья изорванной одежды, чулок… Бросив атласную туфлю на землю, она бегом пустилась обратно к воротам, таща за собой Аша, и там толкнула его в густую тень перечного дерева.

– Стой здесь, пьяра, – приказала Сита таким тоном, какого Аш никогда прежде слышал. – Отступи поглубже в тень и стой тихо-тихо. Я сперва посмотрю, кто там в бунгало, а потом вернусь за тобой. Коли ты меня любишь, не издавай ни звука.

– Ты принесешь мне что-нибудь поесть? – обеспокоенно спросил Аш и добавил со вздохом: – Я так проголодался!

– Да-да. Я найду что-нибудь, обещаю. Только стой тихохонько.

Сита прошла через сад и, собрав все свое мужество, осторожно поднялась по ступенькам веранды и вошла в тихий дом. Там не было ни души. В темных пустых комнатах валялись обломки мебели и разный мусор, оставленные здесь людьми, которые разграбили все ценные вещи и бесцельно уничтожили остальное. В хижинах для слуг тоже никого не оказалось, и бунгало явно пытались поджечь, но огонь не занялся. В кладовой с выбитой дверью еще оставалось изрядное количество съестных припасов, которые никто не потрудился похитить, – вероятно, кастовая принадлежность не позволила грабителям прикасаться к подобной пище.

Возможно, в других обстоятельствах Сита тоже испытала бы подобные сомнения. Но сейчас она увязала в разорванную напополам скатерть столько всего, сколько могла унести: хлеб, холодное карри, миску чечевицы, остатки рисового пудинга, несколько вареных картофелин, свежие фрукты, пирог с вареньем, половину кекса с изюмом и сухое печенье. Она также нашла в кладовой молоко, но уже скисшее, и жестяные банки с разными консервированными продуктами, слишком тяжелые, чтобы брать их с собой. Среди разбитых винных бутылок она отыскала одну целую, хотя и пустую, и набрала в нее холодной воды из глиняного чатти у кухонной двери, после чего поспешно вернулась к Ашу.