Последняя тайна Лермонтова - Ольга Тарасевич

– Представляю! Слушай, а я его увижу? Он собак любит?

Как же я могу удержаться от главного вопроса моей жизни. Точнее, одного из главных. Работа, наверное, у меня все же на первом месте, потом собаки, потом близкие. Леня, которому я в своей непринужденно-откровенной манере однажды поведала об этой иерархии, конечно, обиделся. Его выбор. На обиженных, как говорится... Муж у меня высокий, крепкий. Сыночек тоже здоровьем не обижен. Мужики запросто в состоянии о себе самостоятельно позаботиться, бродячие собаки – нет. Вот почему я думаю так, как думаю...

– Увидите. Миша пока там живет, оценивает работу персонала. Говорит, когда убедится, что все работает без сучка без задоринки, проведет официальное открытие, а потом в очередное путешествие отправится. Насчет собак – не знаю. У него самого собаки нет. Но какая разница, вы же мертвого разжалобите историями про бездомных щенков... Но вы опять меня перебили! Короче, сидим мы в кафе. Вдруг звонит Михаил, и как ни в чем не бывало интересуется: «Как жизнь, что нового?». Я тоже, совершенно спокойно (а чего мне с ним ругаться, все равно же родной брат, хотя и наговорил мне по молодости много всякого, но это понятно, боль, обида) говорю – вот, женился. Сначала он нас с Мариной в ресторан пригласил. Потом (мы как раз к Мише из загса приехали, расписались быстро, безо всяких торжеств), узнав про свадьбу, предложил подарить нам путевку в любую страну. Мы отказались, неудобно. И тут его осенило. Зачем, говорит, куда-то ехать, если все, что молодоженам требуется, под рукой. Михаил начинает новый бизнес. Говорит, после того как Ходорковского посадили, он быстро понял: ресурсы теперь хочет контролировать государство. Продал он свои нефтедобывающие и перерабатывающие предприятия. Конечно, когда таким делом занимаешься – денег как грязи, думаю, даже Мишины внуки смогут о куске хлеба не беспокоиться. Но, видно, скучно просто так без дела сидеть. Миша считает, что туризм в плане прибыли перспективен. Выкупил замок князей Щербатовых в Озерске, отреставрировал. Исторической ценности объект не представляет. Или, думаю, брат еще взяток кому надо щедро раздал, чтобы к такому выводу пришли. Идея, конечно, потрясающая! Миша хочет восстановить быт того времени. Есть конюшня и инструктор по верховой езде, в гардеробной комнате мужская и женская одежда, копия старинной. Он нанял учителя по танцам, при желании туристы смогут устраивать настоящие балы... При этом номера оборудованы новой техникой, материалы, как я заметил, тоже использовались «под старину», но современные. И все же атмосфера там специфическая, проваливаешься в прошлое, как в колодец. Миша сказал: зовите, кого хотите, чем больше народа приедет – тем лучше. Все равно планировалась пробная «партия» гостей перед тем, как замок-гостиница откроется официально. Марина пригласила кое-кого из друзей, все в полном восторге! У меня же приятелей после развода не осталось, и не думаю, что еще смогу с кем-то поддерживать близкие отношения... Короче, моя бывшая с моим лучшим другом... Все как в анекдоте: приходит муж неожиданно домой, а там Ленка с Володей...

– Слушай, я тебя умоляю. Что ты постоянно ковыряешь свою болячку, все же теперь хорошо. Просто забудь! Думай о другом! Спасибо за приглашение. Судя по тому, что ты рассказываешь, я попаду прямо в исторический фильм! Надеюсь, в романтическую комедию, а не мелодраму со слезами-соплями и разбитыми сердцами.

Андрей пожал плечами и усмехнулся:

– Наталия Александровна, с вами не интересно. Вы все заранее знаете. Откуда? В замке действительно все развивается в лучших традициях мелодрамы. Михаил сейчас живет с темнокожей девушкой, Айо. Он ее из Нигерии привез. А еще, оказывается, у него есть сын. Так вот, и мама Антона Олеся, и сам подросток тоже в замке. Страсти кипят – вы себе представить не можете!

По идее, умиротвориться я была должна еще в окрестностях Озерска. Быстро проскочив скучный провинциальный городок с однотипными невысокими серыми домами и оборачивающимися нам вслед пьяноватыми мужчинами, джип съехал на узкую лесную дорогу.

Аллея чуть желтеющих берез – как ломтик сыра между голубым небом и синей гладью воды, мелькающей то справа, то слева. Озер в этих местах множество. Они напоминают зеркала, в которых изучают свои иголки сосновые модницы. А еще меня поразила оглушительная тишина. Мотор джипа – ерунда, тонкий комариный писк в тихом бескрайнем величественном море. Похоже, когда слишком долго живешь в мегаполисе, то отсутствие шума доставляет тебе огромное удовольствие. Такое плавание для слуха, погружаешься, неспешно осознаешь, отдыхаешь...

Погода изумительная, Андрей счастлив – а я всегда радуюсь, когда людям хорошо.

Только почему-то очень беспокойно на душе. Подцепленная в поезде инфекция тревоги стремительно превращается в непонятную, но мучительную болезнь...

– Андрей, ты не знаешь, чего я парюсь, а? Так тревожно...

– Догадываюсь.

– Ну, и?..

– Интуиция у вас. Марина пригласила в замок свою тетушку. У нее с головой все совсем плохо, она увлекается гаданиями, картами, очисткой кармы. Достала всех уже... И Мишин сын... Он тоже очень странный – не ест ничего, и все время то плачет, то смеется. Впрочем, они довольно безобидны. Хотя немного напрягают. Если я за столом сначала смотрю на тетушку Алену... Она порывается почистить карму еде, но никто не соглашается подпустить чистильщицу к своей тарелке, тогда она, представляете, махает над своим обедом какой-то вонючей дымящейся палочкой. В общем, смотрю сначала на нее, а потом на заплаканного ребенка (этот все время слушает плеер, может, запись там особо трагичная?) – и у меня возникает стойкое ощущение, что я нахожусь в сумасшедшем доме.

– А они любят собак?

Андрей расхохотался. И заявил, что вся моя тревога – от предчувствия встречи с совершенно равнодушными к проблемам животных людьми.

Из пригородов Санкт-Петербурга, знаменитых роскошными дворцами, я была только в Царском Селе. И то, очень давно, еще в школе. На пленке памяти остался лишь синий фасад и тяжелый размокший снег под ногами, на ветках деревьев, а потом – обжигающим комком – у меня за шиворотом. Даже Петергоф, золото скульптур и брызги воды, существует для меня лишь как картинка на календаре, мельком замеченном в какой-нибудь витрине.

Может, поэтому при виде замка, куда привез меня Андрей, со мной случился культурологический шок?

Дыхания нет, слова закончились, только глаза жадно осматривают пространство, изучая каждую деталь.

Ве-ли-ко-леп-но...

Потрясающе!

Высокий, полупрозрачный за счет огромных окон замок-дворец, напоминает гигантскую песочную диадему: от центральной башни полукругом расходятся чуть более низкие длинные крылья. Эта величественная корона венчает каскад пока еще зеленых террас, соединенных стеклянными водопадами. Гигантские ступени ведут к правильному овалу зеркального пруда с неспешными важными лебедями. Белые мраморные скульптуры, как в Летнем саду – интересно, они старинные или это искусные современные копии? За прудом видна лужайка, а дальше вниз уходит огромный парк, растрепанные березы, длинноногие сосны. Если за растительностью у замка, похоже, тщательно следят – на ровно постриженных газонах нет ни листочка – то парк отдан на откуп начинающейся осени, уже наставившей желтых клякс на красноватую плитку дорожек.

Как там Соколов рассказывал – этот уникальный архитектурный комплекс, оказывается, не представляет исторической ценности? Хотелось бы знать, сколько взяток потребовалось раздать Панину, чтобы противные вертлявые, наверняка похожие на вшей чиновнички приняли такое решение! И сколько вообще стоило все это – замок, парк...

– Как красиво! – невольно вырвалось у меня.

Я собиралась поблагодарить Андрея за приглашение в такое замечательное место, но слова застряли в горле.

Из замка вышел мужчина... Его лицо, фигура – дело десятое. В глаза сразу бросается светлый парик, крупные локоны стянуты в хвост темной атласной лентой. Расшитый золотом темно-зеленый сюртук, короткие, чуть ниже колена черные брюки, белоснежные (гольфы? чулки? Или чулки – только у женщин? тьфу, плохо историю учила)...

Невольно возникли сравнения этого с Петром Первым или Екатериной Второй, не за бесплатно обнимающими перед объективами туристов на фоне Казанского собора или Исаакия. Нафталин хронически пыльных театральных костюмов так и шибает в нос. И любой памятник, благородный в своем разрушении настоящим страданием, всегда подчеркивает искусственность актеров. Но этот совершенно не походил на артистов, он был пугающе настоящим.

Найти бы на нем фальшивое клеймо, отклеивающийся ус, на худой конец – современную испоганенную гламуром пуговицу!

Ни-че-го.

Привет нам всем от прошлых столетий.

Этот ловко подхватил мой чемодан, который Андрей как раз достал из багажника, чуть наклонил голову и приятным бархатным голосом изрек: