Роберт Мальтус. Его жизнь и научная деятельность - Н. Водовозов

Таким образом, в Персии, как передает Геродот, цари назначали особые денежные награды тем из своих подданных, которые имели больше детей. В Иудее считалось позорным не иметь потомства, и потому от участия в управлении отстранялись евнухи и люди бездетные. Индийский закон не допускал к свидетельству на суде женатого, но бездетного человека.

Китайцы с особенным уважением относились к тем, кто имел большое потомство, видя в последнем благословение Божие. Такого рода взгляд был свойственен не им одним, но многим патриархальным народам. В Греции и в Риме мы встречаемся также с особенным покровительством браку и размножению. Некоторые исследователи (подобно Фюстель-де-Куланжу) объясняют его религиозными причинами и семейным культом умерших, требующим непрерывного продолжения рода; большинство же ученых склоняется к тому, чтобы видеть в этом покровительстве проявление государственной заботливости и верховенства древнего государства над личностью и семьей.

Действительно, знакомясь с законодательством Спарты, убеждаешься в том, что интересы семьи представлены им очень плохо, зато суверенитет государства, иногда даже в ущерб семейной автономии, выдвинут с поразительной резкостью. Семья рассматривается законами Ликурга не как воспитательница молодого поколения и не как самодовлеющая единица, но как официальное учреждение в общем интересе, имеющее целью снабжать государство достаточным количеством здоровых и сильных граждан. Сообразно такому взгляду закон предписывает каждому спартанцу в определенном возрасте вступать в определенный брак; правительство могло преследовать граждан за нарушение этого постановления и привлекать к суду как за чересчур поздний, так и за дурной, не соответствующий видам государства брак. Так как при этом спартанские женщины не отличались плодовитостью и семьи в Спарте были обыкновенно немноголюдны, существовал, по словам Аристотеля, обычай награждать деньгами отцов, имевших по три-четыре взрослых сына.

В Афинах, где личность свободных граждан менее подавлялась государственной опекой, нежели в Спарте, где и семья, видимо, пользовалась большей степенью независимости, законы о браке отличались сравнительной мягкостью. Тем не менее, и здесь государство всегда могло принудить любого гражданина ко вступлению в супружество и действительно иногда оказывало такое давление – преимущественно на девушек, когда они являлись единственными продолжательницами рода. Страх уменьшения народонаселения сказывается во всей Греции, и, вероятно, не без основания. Недаром жалуется Плутарх: «Оракулы замолкли; местности, где они вещали, опустели; во всей Греции едва ли наберется 3 тысячи человек, способных носить оружие». Недаром говорит и Страбон: «Я не стану описывать Эпира и смежных с ним местностей, потому что они обратились в пустыню. Обезлюдение, начавшееся уже с давних пор, с каждым днем подвигается дальше, так что римские солдаты располагаются на постой в пустых домах».

Суверенитет (верховенство) государства даже в чисто семейных и личных делах был в Риме так же силен, как и в Греции. Поэтому и здесь вопрос о браке почитается вопросом общественным и разрешается свыше. Одна из обязанностей цензоров состояла в том, чтобы содействовать размножению населения; с этой целью они всеми средствами побуждали молодых людей к браку, а старых холостяков наказывали увеличением налогов. Покровительству размножения нисколько не противоречит известный факт умерщвления больных и слабых детей: практиковалось это исключительно в видах улучшения расы и опять же в интересах государства. Особенно решительные меры понуждения принимаются после 164 года до Р. X., когда, с одной стороны, обнаруживается убыль населения, с другой – среди римлян начинает проявляться отвращение к браку. После нескольких соответственных постановлений римских цензоров Цезарь издает закон, которым право на получение земли в Кампании предоставляется лишь отцам трех или более детей. Всего решительнее на этот путь законодательного побуждения к браку вступает Август, что объясняется особенно сильным нерасположением его современников и соотечественников к семейной жизни и проистекающим отсюда уменьшением числа свободных граждан. Здесь не место подробно излагать изданные Августом законы; достаточно будет заметить, к чему они сводились: из всех кандидатов на общественные должности предпочтение давалось отныне тем, кто имел больше детей; бездетные граждане не получали наследств, оставленных по завещанию; овдовевшие супруги обязывались вступать в новый брак; обрученные лишались права откладывать свадьбу дольше двух лет и тому подобное.

Все эти строгие меры, принятые в целях увеличения народонаселения, не имели, однако, желаемого действия: свободное римское население не только не росло, но по временам даже уменьшалось, и это происходило по двум причинам: непрерывные войны сокращали численность населения непосредственно, а рабство, столь мало благоприятное развитию народонаселения во всех направлениях, подтачивало и разрушало римское общество косвенным образом. Справедливо поэтому замечание Мальтуса: «Если бы из страны удалили половину рабов и римский народ вследствие этого мог бы приложить свои силы к искусствам и земледелию, число граждан быстро возросло бы и такого рода поощрение оказалось бы действительнее для роста народонаселения, чем все законодательные меры».

Тогдашняя действительность, как это всегда бывает, нашла свое отражение и в современных ей учениях: взгляды Платона и Аристотеля по вопросу о народонаселении представляют собою не что иное, как возведение в принцип несколько облагороженной народонаселенческой политики греческого государства. В том идеальном строе, о котором мечтал Платон, брак строго регламентирован: верховная власть назначает, кто с кем должен вступать в супружество, и какое именно число браков должно быть заключаемо в данном году. Только здоровым детям государство позволяет продолжать свое существование, остальные же покидаются в пустынных местах и обрекаются на смерть. В этом Платон видит отличное средство не только для улучшения расы, но и против возможного избытка населения. Хотя Аристотель, в противоположность Платону, подчеркивает внутренний смысл семейной жизни и пишет даже нечто вроде дифирамба семье, на которую смотрит не только с государственной, но и с моральной точки зрения, тем не менее и он высказывает пожелание, чтобы государство не оставляло без своего вмешательства брачные отношения граждан. Он предлагает установить законодательным путем нормальный возраст для вступления в брак, перейдя который и состоящие уже в браке супруги должны расходиться; он предлагает даже, чтобы государство играло в некотором роде роль свахи, отыскивая и намечая невестам женихов, и наоборот. Словом, отеческая опека государства, вмешивающаяся в общественном интересе даже в интимные дела граждан, опека, составляющая отличительную черту всей классической древности, находит себе полное оправдание и даже дальнейшее развитие в сочинениях Аристотеля и Платона.