Академия святости + Рассказы - Роман Алимов

Мгновенно в моих мыслях появилось что-то такое, что заставило меня перенестись к этим людям у холма, хотя я сам остался в домике. Как будто в одно мгновение мой взгляд, пролетел к ним и выдал мне четкое изображение холма вблизи.

— Да они же! Что такое? Зачем это?! Отец, они траву красят?!

— Да Сережка. Хотят люди потрудится, желают сделать мир красивым! Понимаешь, трава, итак, здесь зеленая. Но если кто захочет осень, на ней появятся опавшие листья. Там вот дальше взгляни.

На дальней горе лежал настоящий белый снег, а по нему в зимних костюмах, шарфах и шапках катились лыжники.

— Ого как здесь у вас!

Понимаешь сын, желание души может осуществиться в любых благих формах, хочешь, траву крась или озера создавай. Если желаешь, можно и облака производить или, например, создать невиданный гоночный автомобиль, да что там, космический корабль! А после слетать на нем на планету, которую ты сам и создал.

Полет мысли, фантазия и радость пребывания с Вседержителем. Ты, наверное, знаешь, что псалмопевец писал: «Я сказал: вы — боги, и сыны Всевышнего — все вы». Если помнишь текст Псалтири, то боги там с маленькой буквы, потому что боги по благодати от Премудрого Господа! Ведь Он нас создал от избытка любви, а любовь хочет всегда поделиться собой с каждым, потому мы по Его образу и сделаны. А по энергии Всевышнего — благодати, которую дает нам Господь, мы уподобляемся Ему. У каждого ведь заложена возможность творить, да и много чего еще, о чем мы на земле и не знали. Здесь мы можем бесконечно полнее реализовать все это. Да сам еще все увидишь и попробуешь! А пока хорошенько отдохни сын. Мне сейчас пора спешить, я тоже занят любимым делом! Многие люди требуют помощи в молитвах там, внизу! Отец ушел, а я пытался осмыслить, все то, что он мне сообщил.

Как-то раз, через новость от ангела, хотя и нежданно для себя, встретил я моего Сашку! Радость была непередаваемой! Правда, он устроился на много уровней ниже, но я утешался мыслью о возможности его посещения, когда захочу. Вместе с его дедушкой, моим отцом, мы виделись, бродили по горам, вдоль берега моря, ходили в походы по безводной пустыне, молились, даже порой спускались в собачий мир, где повстречали нашего лохматого Рэкса, он нас узнал и отплясывал вокруг, виляя черным пушистым хвостом.

Меня никогда не оставляла цепкая мысль о любимой жене, часто приходил ее образ в воспоминаниях и кружилась мысль о встрече с Валей! Хотелось взглянуть на ее сложную жизнь. Наверное, ей было нелегко без нас с сыном. Тянуло выяснить, искала ли она Бога? Не забыла ли своего предназначения и прочла ли письмо? И вот однажды представился случай. Матушка Валентина пригласила с собой, для обучения меня новому делу.

Мы вместе отправились в храм, в который как раз спешила моя Валя. С умилением я наблюдал, как она входит в большие белые двери, одиноко стоит у подсвечника и молится. Как покачивается ее черный платок, видимо он был одет в связи с Сашкой. Вот она обращается к незнакомой мне девушке с именем Екатерина. И та, судя по мыслям, начинает понемногу меняться в лучшую сторону!

Удивительно, но мы с матушкой Валентиной стояли совсем рядом с ними. Я мог почти касаться жены, ощущать, как она духовно выросла за этот промежуток земного времени. Всей моей душой я молился о ней, знал, что матушка тоже просит Господа о помощи. Помню, как святая притронулась к сердцу той девушки и по ней начал разливаться ослепительный свет, начиная с груди, по всему телу и душе.

Видел, как моя жена выбежала из храма, молясь о Екатерине. Как Катя приобщилась Святых Тайн и стала совсем светлой, почти как ангел.

Все мы были вместе, единым целым и делали одно большое дело, порученное нам самим Господом Богом!

Глава четвертая

Дворик

— Гришаа, Грииишааа, пора домой, — громко звала мама, высунувшись в фартуке из окна кухни.

Я сразу же бросал все свои детские дела, которыми был занят и бежал как мог, нагибаясь на ходу под соседским спальным бельем, что сушилось на веревках вдоль окон, перепрыгивая деревянные ящики с углем, запертые на замочек, на цыпочках проскальзывал сквозь цветы в горшках, что выставили на брусчатку у выхода из двери, мимо велосипеда без колеса, потягивающуюся кошку и много чего другого, необходимого для жизни человека. Затем поднимался по ступенькам уличной лестницы на второй этаж.

Это был маленький, перенаселенный жильцами всевозможных национальностей, но любимый дворик моего детства.

Моя мама была любимой женой, хорошей хозяйкой, ценной соседкой. Она старалась приносить пользу всему миру, но больше всего, конечно, папе. Он ценил это, но, к сожалению, большую часть нашего детства мы его не видели. Всегда он приходил домой очень поздно, думаю хотел провести время со мной, уделить внимание маме, но у него это хуже получалось, чем то, для чего он был рожден.

Я его вспоминаю большим и бородатым митрофорным протоиереем, что это значит «митрофорный» я тогда не знал, но замечал, что его ценили в храме и даже наши соседи за стенкой прекращали ссоры, когда он возвращался со службы. Папа совершенно ничего не смыслил в домашних делах, хотя по возрасту, был старше мамы. Мы очень любили друг друга, а вечером, садясь за стол обязательно молились Сердцеведцу, который тоже любил нас.

Конечно, мы чувствовали тяжесть сана отца, скорее начали ощущать ее ближе к тридцатым годам, когда меня начали сторониться друзья со двора, в школе стали обзывать «поповичем». Пару раз пытались даже побить после школы. Да и соседи создавали трудности. Одно время маме не давали место для стирки во дворе. Однажды пытались прогнать с общей кухни. Сейчас, будучи намного старше, я понимаю, что любое служение — это тяжелый крест. Если ты врач, учитель, священник или военный — по мере служебного роста, крест этот тяжелеет, придавливая плечи