Что там, за калиткой? - Лариса Анатольевна Рубцова

пять дней, проведенных рядом с непоседой, я сама как-то ожила. Мы много говорили, рассказывали свои воспоминания. Я – детские, школьные и институтские, он – все подряд. Его можно было слушать, как увлекательный роман. Если бы мы встретились в другой жизни, то, наверное, стали бы лучшими друзьями.

Но теперь нам предстояло расстаться. Может быть навсегда. Он никогда не останавливается, приходит, уходит, живет, снова уходит. А я веду весьма стационарный образ жизни. Даже в отпуск хожу один раз в два – три года. Все равно, я буду его ждать. Он ведь обещал, что позвонит, и мы пойдем в театр или кафе.… Впрочем, мужику с железной дороги он тоже обещал позвонить. Так что, неизвестно, скольким людям он обещал еще позвонить. Внутренний голос стал нашептывать мне о беспочвенности ожиданий. Градус настроения стремительно понижался. Я повесила нос.

– Слушай, Лёля. А где тебя можно будет найти в этом городишке? Я буду за тобой скучать. Вдруг удастся встретиться еще там?

– Я остановлюсь на улице Косыгина, дом 13.Запиши.

–Этот адрес я запомню. Не волнуйся. Если с работой все будет без аврала, я обязательно приду.

–Дым Дымыч, ответь мне честно. Сможешь?

–Конечно. Что тебя интересует?

– Вот ты записал к себе в книжку кучу телефонов и адресов, и всем обещал позвонить. Даже мне. Ты, правда, это сделаешь?

–Конечно. Лёля, я всегда выполняю свои обещания. Про железную дорогу, я действительно подумаю. Мне график не нравится, особенно если я вдруг когда-нибудь обзаведусь семьей. А с другой стороны, это даже удобно. Смотря какая, жена попадется. От некоторых, таких как моя сестра, хорошая отмазка, чтобы сбежать.

–Ты смеешься. А я серьезно.

–И я серьезно. Если ты будешь меня ждать, то я не пойду на железную дорогу. Я приеду в Москву, когда ты уже будешь там.

–Я все равно не понимаю, ты шутишь или серьезно говоришь?

– Я и сам не знаю. В этот раз все произошло совсем по-другому. Мне надо разобраться во всем, в себе. Я знаю только одно – мы обязательно встретимся. Но к чему это приведет – я не знаю.

–Такой ответ меня вполне устраивает. Будем собираться. Поезд прибывает на конечную станцию.

Глава 5.

Я выглянула из вагона. Саня высился над встречающими, вертел головой, высматривая меня среди пассажиров, спускающихся из вагонов на перрон. За эти годы он стал совсем огромным, как медведь: необъятные плечи, окладистая борода, шапка-ушанка. Таких обычно рисуют американцы в своих фильмах – мультфильмах про страшных русских.

–Саня! Я здесь!– Я высунулась из двери, дожидаясь, пока он подойдет, чтобы попросить его вытащить тяжеленные сумки.

Саня шел размашисто, как бульдозер по целине. Народ просто рассыпался в стороны, чтобы не попасть ему под ноги.

–Лёлька! Лёлечка! Выходи живее!

–Саня! Тут сумки тяжелые. Поднимись!

Но меня уже аккуратно отодвинули в строну. Дым Дымыч выносил сумки из каптерки. Он протянул их Сане одну за другой. Саня перехватил их на весу, словно они ничего не весили, и протянул ко мне руки:

–Прыгай! Поймаю!

–Сейчас, за чемоданом схожу и выпрыгну!

Я повернулась к Дым Дымычу, он грустно улыбался:

–Ну что, давай прощаться. Я вижу, тебя встречает внушительная кавалерия.

–Давай. Спасибо тебе, Дым Дымыч. За все, спасибо. Я буду ждать тебя. Приходи, приезжай, звони. Вдруг мы станем настоящими друзьями. Ведь такое может случиться?

–Обязательно. Когда два человека стремятся к одной цели, дорога становится короткой. Я буду скучать за тобой, Лёля. И обязательно приду.

Я поднялась на цыпочки и поцеловала его в щеку. Чтобы скрыть смущение, быстро пошла в купе за чемоданом. А он зашел в каморку к проводникам.

Когда я выбралась на перрон, меня подхватил Саня, прижал к себе так крепко, что мои ажурные ребра хрустнули, я задохнулась. Мы расхохотались. Саня подхватил сумки, я взяла чемодан и авоську с книгами, и мы пошли к машине.

– У тебя "Нива"?

–Ну да. По нашему городку только на ней можно проехать. Здесь не Москва. Надеюсь, ты в сапогах приехала? У тебя какой размер?

–Не беспокойся. Я догадывалась, куда еду, поэтому в резиновых сапогах на меху.

–Молодец. Предусмотрительно.

Ехать было совсем недалеко, минут пятнадцать. Дорога была колдобистая, мы подпрыгивали на ухабах, говорить было совсем невозможно. Саня, не отрываясь, смотрел, как объехать ямы, чтобы не застрять посреди пути. Я вертела головой по сторонам, мы ехали по частному сектору. Дома мне показались добротными, но невысокими. Все, как один, деревянные срубы из толстых бревен, крыши двускатные, крытые шифером или черепицей, редко металлом. Из всех труб шел густой дым. На улице было градусов двенадцать мороза. Здесь еще повсюду лежал снег, но тоже уже не пышный, а как бы просевший. Все-таки последние числа марта. Весна. Санин дом стоял в ряду таких же, ничем особенным не отличаясь. Высокие ворота и невысокий штакетник смотрелись не гармонично, но приемлемо. Между домом и забором был неширокий палисадник, весь в высоких кустах, видимо сирени или боярышника. В этом я совершенно не разбираюсь. Саня вышел из машины и распахнул обе створки ворот. Заехал в просторный двор и остановился у крытого навеса. Я удивилась, пол под навесом был дощатым, крашенным коричневой масляной краской. Такой я видела последний раз в детстве у Саниной бабушки дома. Под навесом стояла Люська. Располневшая и существенно постаревшая, с седыми висками. Она улыбалась. Я выскочила из машины и кинулась ее обнимать и целовать. Люська заплакала:

–Олька! Какая ты красивая! Годы тебя не берут!

–Люська! Родная моя! Как я счастлива, видеть вас!

Подошел Саня и мы стали обниматься втроем. Потом я увидела поодаль троих Саниных деток. Старшая, Ниночка, ей двенадцать, была вылитая Саня. Крупненькая, полненькая, рыжеватая с яркими конопушками на носу. Средний, Никита, походил на сестру как две капли воды, только был моложе лет на пять. А маленькая Олька, лет трех – четырех, была вылитая Люська, хрупкая, бледненькая, черноволосая, черноглазая, похожая на бельчонка. Она, явно страшась меня, пряталась за брата и сестру, робко выглядывая у них из-за спины. Я обняла всех троих по очереди.

–Саня, тащи сюда сумки. Я вам всем сразу подарки раздам, А потом уже убуду устраиваться. Ладно?

Мы прошли на веранду. Здесь было довольно тепло после улицы. Саня поставил сумки на стол, за которым легко могло уместиться человек десять-двенадцать. Дети жались к матери, любопытно заглядывая в сумки, с которых Саня уже срывал пленку и скотч. Расстегнув молнию, я стала доставать свои покупки,