Да, урук-хаи мы! - Геннадий Борчанинов

Лургуш поскользнулся на камне и едва не полетел кубарем вниз, мне чудом удалось удержать его на тропе, хотя все остальные даже внимания не обратили на это. Пока я его ловил, пришлось вытащить палец из уха, и песня зазвучала с новой силой.

Пришлось импровизировать. Я принялся горланить другие песни, все подряд, лишь бы перебить её гипнотизирующее звучание, орать всё подряд, начиная от дурацкой русской попсы и заканчивая вечными хитами, и как только я забывал слова, тут же переходил к следующей песне, без всякого промедления миксуя их в ужасное попурри.

— Тополиный пух, жара, июль! Ночи такие тёплые! — хрипло вопил я, сбивая дыхание.

Надо признать, это помогало. Навязчивые бодрые мелодии заедали в голове, позволяя полностью игнорировать колдовское наваждение. Мои проводники ушуршали вперёд, обогнав меня, так что я шёл по их следам, распевая старые хиты.

Последний отрезок пути пришлось карабкаться по скользким, почти отвесным скалам, отчаянно цепляясь за мелкие выбоины и неровности, и мои проводники, презрев опасность, быстро взбирались наверх. На их лицах застыли широкие улыбки, они перестали воспринимать реальность, оставшись наедине с песней, зовущей их к себе. Зогнаб, поднимаясь по скале, вдруг оступился, разжал пальцы и полетел вниз, не издав ни звука. На его лице по-прежнему виднелась улыбка, даже когда он ударился об острые камни ниже по склону и кубарем покатился в пропасть уже мёртвый. Я осторожно начал подниматься, не прекращая петь свои мелодии.

— Младший лейтенант… Мальчик молодой… — уже почти не пел, а выдыхал я, концентрируясь на своих ощущениях и крутящихся в голове мелодиях из моего детства.

Приходилось напрягать всю свою волю, чтобы не прекращать петь, потому что в редкие моменты затишья или в промежутках между песнями гипнотизирующие звуки возвращались снова, и я с трудом вспоминал про то, что нужно продолжать. Запах разложения усилился, и часто приходилось зажимать рот и нос рукавом.

Наконец, я последним взобрался на утёс, где и увидел виновника этого торжества. Точнее, виновницу.

Гарпия, наполовину женщина, наполовину хищная птица, готовилась оторвать голову Грогбоку, который с той же глупой улыбкой подставлял ей шею. Когти у гарпии были длинные и острые, как садовые ножницы, бурые пёстро-полосатые перья покрывали её тело почти целиком, их не было только на лице и прекрасной женской груди, и можно будет потом хвастать внукам, что дед сову с сиськами видел. Если мы уберёмся отсюда живыми. Если бы не хищная ухмылка, застывшее на её лице выражение жестокости и длинные когти, гарпию можно было бы назвать прекрасной, но так она производила только ужасающее впечатление.

Выхватить и взвести арбалет я никак не успевал, поэтому вскинул над головой посох с ястребиным черепом.

— Стой, тварь! — прорычал я.

Гарпия медленно перевела взгляд на меня, и её взгляд засветился неподдельным интересом. Она наклонила голову набок, совершенно по-птичьи, и обнажила острые, как иголки, зубы.

От неё, как и от её гнезда, отвратительно несло мертвечиной, повсюду валялись обглоданные кости, многие из которых уже составляли часть гнезда вместо палок и веточек.

Она открыла рот и запела снова, но я предвидел этот её шаг и завопил на секунду раньше.

— Смело мы в бой пойдём! Чмырям клыкастым запросто мы жопу надерём! — заорал я, не заботясь ни о мелодии, ни о красоте пения, лишь бы заглушить звуки, издаваемые гарпией. — Сам Христос нам за командира, мы спецназ, истребители вампиров!

— Какое… Отвратительное… Пение… — заклекотала гарпия.

Надо же, она умеет говорить, и даже по-нашему.

— Отпусти его! — рыкнул я.

Гарпия по-прежнему сжимала когтями толстую шею Грогбока. Два других, Лургуш и Ургшак, покорно ждали своей очереди, расплывшись в сладостной неге.

— Надо же… — хмыкнула она. — А он и не против…

Всякий раз, когда она открывала рот, я видел длинные и тонкие острые зубы, и флёр прекрасной обнажённой девы с неё спадал, но когда она его снова закрывала, то её лицо и грудь вновь оказывались притягательными и манящими, даже несмотря на пух и перья.

Я видел, как она пристально глядит на посох в моей руке. Значит, знает, что это такое, и знает, на что способен этот посох. В отличие от меня, потому что я так и не освоил управление, и просто размахивал им, как обычной палкой. Если она поймёт, что я вообще не сознаю, что делаю, то нам всем крышка.

Ситуация зашла в тупик, я не мог атаковать, гарпия тоже, хрупкое равновесие держалось на толстой шее Грогбока, зажатой в когтях ужасной птицы. Ладно хоть гарпия больше не пыталась петь, видя, что на меня её чары не действуют.

— Уходи прочь, орк… — прошипела она. — Будешь жить…

Трое остальных всё ещё находились под действием чар и не вполне осознавали происходящее, а Грогбок так и вовсе был в настоящем экстазе от того, что его шеи касаются тонкие женские пальчики. Правда, маникюр на этих пальчиках был по-настоящему бритвенной остроты, и гарпия могла одним резким движением обезглавить моего проводника, но для него этот факт оставался сущей мелочью.

— Отпусти их, — снова прорычал я, свободной рукой медленно извлекая топор из-за пояса.

— Сладкое вкусное мясо? Не-ет… — покачала головой она.

Я старался не выпускать её из поля зрения и незаметно пытался приблизиться к ней, чтобы броситься в атаку и покончить с чудовищем одним ударом. Благо, утёс этот был не слишком большим, гнездо с трёх сторон было прикрыто от ледяного ветра скалой, и гарпия, по сути, была зажата в угол. Хотя лично меня не покидало ощущение, что в угол зажат именно я.

Мои спутники по прежнему находились во власти чар, и рассчитывать на их помощь, пока они зачарованы гарпией, не приходилось, скорее даже наоборот, они могут атаковать меня, как только я брошусь вперёд. А договориться с гарпией я не считал возможным. Иронично. Раньше всё было наоборот, орки считались чудовищами, с которыми невозможно договориться.

Глава 10

Мы так и стояли друг напротив друга, сверкая неприязненными взглядами и в любой момент готовясь броситься в бой. Мне удалось выудить топор из-за пояса и я теперь был хотя бы вооружён не только посохом, но применить его так, чтобы Грогбок остался жив, мне бы не удалось при всём желании.

— Мясо орка вонючее и жёсткое, — сказал я, вновь принимаясь за бесплодные попытки переубедить гарпию.

Та как-то странно дёрнула крыльями, будто бы пожимая плечами.

— Это так… — проклекотала она. — Орчата вкуснее, слаще…

Вот холера. Неприятно, оказывается, осознавать, что ты не самый хищный хищник в этой песочнице, а являешься на самом