Шут - Е. Кочешкова

Он долго сидел подле короля и слушал, слушал о том, каким был король Берн… Каким чудесным отцом, каким мудрым правителем… Шут ничего не говорил, он — мальчик-сирота, никогда не знавший своих родителей — просто приткнулся дрожащему от бесслезного плача принцу под бок. И навсегда впитывая его боль, думал лишь об одном — как бы отогреть это израненное потерей сердце.

Только несколько лет спустя Руальд признался ему, что это живое тепло открытой нараспашку Шутовой души стало для него источником силы, позволившей смириться с утратой и осознать себя новым королем. Позволившей увидеть в забавном маленьком артисте самого близкого человека…

7

Шут проснулся, когда солнце уже поднялось высоко над крышами, и воробьи в ветвях старого дерева громко чирикали о своих птичьих делах. Окно было приоткрыто, и их звонкий говор наполнял комнату вместе с солнечным светом. Яркие лучи, струясь сквозь зеленое кружево кленовых листьев, дарили нежное тепло последних дней лета.

«Какое славное утро, — подумал Шут, стряхивая остатки сна и выбираясь из постели. — В такой день обязательно должно произойти что-нибудь хорошее».

Он решил не терять времени: привел себя в порядок, крутнулся пару раз на перекладине и, следуя старой привычке, покинул спальню через окно. По замшелой стене с выступами вековых булыжников Шут спустился в сад и направился прямиком к Дамской беседке. Ожидания его не обманули: три фрейлины и пара загостившихся дворяночек уже устроились на мягких подушках и, попивая чай с пирожными, вели оживленную беседу. Их голоса, подобно птичьему щебету, были слышны издалека. За бормотанием ручья Шут не разобрал ни слова, но по высоким нотам ему сразу стало понятно — разговор идет не о прическах и способах шнуровки корсета. Он подобрался ближе и без труда спрятался за живой изгородью, мимолетно порадовавшись, что одет в простые штаны и камзол. Звон бубенцов сейчас был бы некстати.

— Нет, Арита, ты не можешь так говорить! Элея — законная жена нашего монарха, и мы должны чтить ее! — наигранно возмущенный звонкий голосок принадлежал, кажется, старшей дочке барона Дарма. Той самой, что лишь недавно была принята в свиту королевы. Имя ее Шут если и знал, то забыл, ибо невзрачная барышня ничем не выделялась из целого сонма интриганок, отирающихся возле Ее Величества.

— Уволь, дорогая. Может, я и грубо выразилась, но все знают, что Элея не способна подарить наследника королю. Тодрика это, конечно, устраивает, а вот Руальда — вовсе нет!

Аккуратно отодвинув ветви куста, Шут увидел оппонентку баронессы: молодая маркиза Арита Дивенская была хороша собой — с яркими глазами, сочными губами и изящно очерченным овалом лица в завитках каштановых кудрей — но на его вкус в ней все было «слишком». Ариту не так давно выдали замуж за маркиза Дивенского Удела, влиятельного, ох какого влиятельного человека, и теперь она полагала, что может позволить себе говорить любые дерзости. У ног маркизы нервно тявкала маленькая лохматая собачка с нелепым бантом на тоненькой шейке. Шут таких терпеть не мог — избалованных, трусливых и злых. Как правило, они всегда походили на своих хозяек…

«На чужой кусок позарилась, милая, — недобро усмехнулся Шут, разглядывая Ариту. — Ну да мне не жалко. Не все же бедному шуту рисковать здоровьем ради красного словца. Я бы даже взял тебя в помощницы, не будь ты так самонадеянна!» — он пытался иронизировать, но на самом деле был глубоко задет непочтительными словами маркизы.

— Девочки, но что же будет с нами! — подала голосок фрейлина Анна, тоненькая и большеглазая как лань. — Нет, нет! Все это ложь, и мы не должны… — юная красавица была ужасно взволнованна.

— Молчи, дура, — Арита фыркнула и бросила в нее плюшкой. Все засмеялись, когда булочка угодила Анне в красивую шляпку, испачкав ее малиновым джемом. — Я бы на твоем месте не прятала голову под одеяло, а узнала как можно больше и подготовилась. Фрейлины всем королевам полагаются, и этой новой тоже нужно будет с кем-то вышивать.

На глазах у Анны выступили слезы:

— Ты злая! Ты не любишь Ее Величество! — у девчонки задрожали губы, и Шут понял, что еще пара слов и начнется истерика.

— А ты-то любишь, можно подумать! Вот те на! А кто мне говорил, что она скучна, как прошлогодний наряд? Кто хотел стащить у нее серебристые нитки из Кура? Кто страдал, что балов мало? Скажешь я? А?

Анна разрыдалась и упала на колени к подружке-баронессе.

— Злая ты Рита, это правда, — вздохнула младшая сестра маркизы — Ния, не столько красивая, сколько умная. — Я Анну понимаю. Если все эти слухи — правда, добра нам ждать не стоит. Неизвестно, что там за принцесса… Но с чего вы взяли, будто король в нее действительно влюблен? Я вот не уверена, что это правда.

— Конечно, правда! — Арита, в каждой нарядной юбке видевшая соперницу, распалилась и в этот момент больше походила на злобную кошку. Мне сам капитан Дени сказал, а он, как вам известно, прибыл вместе с авангардом короля! И еще он сказал, что она прехорошенькая, наша рядом с ней не стояла!

«Так вот в чем дело… — Шут закусил губу и глубоко вдохнул, пытаясь унять непонятную боль, внезапно стиснувшую сердце. — Короля обвиняют в измене! Почти открыто, не страшась наказания! Это слишком дерзко, чтобы быть ложью. О боги… Бедная Элея… Но как он мог?! Как?! Или все-таки ложь?..»… — Шут уже хотел уйти, когда услышал голос пятой девушки, она сидела в тени, и лица ее было не различить.

— Арита права, подруги, нам надо подготовиться. Мы должны стать такими сахарными, чтобы королеве не нашлось, за что срывать на нас обиду. А если Руальд подаст прошение о расторжении брака… Мы должны стать еще слаще с новой королевой! Не знаю как вы, а я не желаю терять свое место!

«Ах вы маленькие, гнусные змеюки!» — Шут стиснул кулаки, и отступил в сторону, чтобы потихоньку покинуть свое укрытие, но в последний момент передумал. Вместо этого он встал на четвереньки и, истошно голося фальцетом, выбежал к фрейлинам. Оказавшись в беседке, Шут брякнулся на колени, вцепился в подол Аритиной юбки и запричитал:

— Ой, мама моя, мамочка! И что же это такое делается! — изумленные девушки застыли с широко распахнутыми глазами. — Рушится все, рушится! Конец нам всем пришел! — точно припадочный, он вздрогнул всем телом и, закрыв глаза, сломанной марионеткой повалился на спину под визгливый аккомпанемент испуганной собачонки.

Несколько мгновений в беседке звучал только этот нервный лай, барышни смотрели на шута, онемев. Потом баронесса, чье имя Шут забыл, тревожно спросила:

— Что это с ним? — она еще плохо знала повадки дворцовых жителей.