Карты, деньги, два клинка. Том 2 - А. Байяр

— И, кажется, я уже знаю, кто будет следующим… — процедил сквозь зубы и встретился с вытаращенными глазами хабба. Он шумно сглотнул. — Всякий, кто поддерживает рабовладельческий строй, не заслуживает того, чтобы коптить чистое небо над нашими головами.

— Вся-сякий?.. — проблеял полумуж, медленно снимая округлую бордовую шапочку с головы и обнажая тронутую залысинами макушку. Перевел взгляд на мой клинок, с острия которого всё еще капала кровь в песок под ногами, затем снова на мое лицо. А после — встрепенулся, подскочил на обе ноги и скорчил физиономию, вобравшую в себя всё презрение этого бренного мира.

— Вы, безусловно, правы, господин Маркделецкий! — переобулся он в моменте, скрестив руки на груди и выдвинув вперед без того выдающуюся челюсть. — Это каким нужно быть негодяем, чтобы без зазрения совести связываться с работорговцами и предавать тем самым все нормы морали⁈ Представил бы он себя на месте матери, у которой отнимают от груди невинное дитя! Стыд и позор тебе, Ваккас! — гневно зыркнул он на еще не успевший остыть труп и с чувством сплюнул себе под ноги. — Стыд и позор!

Мда-а-а… Способность гномов к скорой адаптации всегда поражала меня. Возможно, поэтому Динару всё еще не открутили башку, если взять во внимание его скверный характер.

К моменту, когда я отвязал бедолагу от столба, к нам подоспели и остальные спутники. Маркиза поспешила увести женщин и детей подальше от неприглядного зрелища и о чем-то тихо разговаривала с ними в меру языковых возможностей. Лука оттащил труп Ваккаса подальше, дабы утилизировать его по своему усмотрению, к нему присоединилась еще парочка рабов. А Саймон, вытянувшись по струнке, остался со мной в качестве переводчика.

Динар мог бы оказать мне ту же услугу, но я даже смотреть в его сторону не хотел, чтобы ненароком не повторить с ним действо, совершенное несколькими минутами ранее. Его верблюды и то приносили нам больше пользы, чем он сам.

Мужичок, заработавший восемь ударов бичом, что-то протараторил мне. Я кивнул Саймону.

— Он благодарен тебе за избавление, — бодро перевел тот.

— Передай ему, что…

Но раб снова заговорил, не дав мне возможности ответить. Поглядывая то на меня, то на Саймона большими миндалевидными глазами. Когда он наконец смолк, парень вновь обратился ко мне.

— Говорит, что ты смелый человек, раз со столь спокойным сердцем позволяешь себе вершить самосуд. Спрашивает, способен ли ты поддаться смирению и есть ли в твоих порывах место гуманности?

— Место… гуманности? — изогнул я бровь, воззрившись на мужчину. Странный у него ход мыслей для человека, который денно и нощно трудится не покладая рук. У человека без смысла жизни, как такового. — Самосуд гуманен сам по себе, потому что благочестивец не будет напрашиваться на казнь. И я знаю, что благими намерениями вымощена дорога в Преисподнюю, если вы об этом. Это меня не останавливает.

Саймон перевел, а раб слабо улыбнулся мне. Только после этого дал ответ.

— Он сказал, что дорога в Преисподнюю вымощена благими намерениями, а в Рай — благими делами. И если ты уверен в том, что совершаешь благо, то бояться Преисподней нет смысла.

— Не так вы меня поняли. Я не боюсь угодить в Преисподнюю, — мотнул головой. — Даже если к исходу жизни окажусь там, буду вариться в дьявольских котлах с чувством исполненного долга. Таков мой путь, человек, и я уже давно следую ему неукоснительно.

Саймон оперативно перевел ему сказанное, и брови мужчины медленно поползли вверх. Знакомая история. Не только он считает меня отбитым на голову.

— Спроси, способны ли они сами позаботиться о себе, если я их оставлю, — поинтересовался ради приличия, вытирая окровавленный клинок о внутреннюю ткань своего одеяния. — А еще, известно ли им местонахождение тех, у кого их купил Ваккас. Я привык завершать то, что начал, — убрал относительно чистый клинок в ножны. — Так что пусть расскажет всё, что ему известно. Догадки тоже сойдут.

— Позаботиться они о себе способны, — спустя некоторое время перевел рыжий. — А вот насчет места, где их приобрели…

Раб красноречиво указал пальцем в сторону запада и быстро затараторил.

— … база работорговцев где-то там, — наскоро принялся транслировать Саймон, — … среди руин заброшенного города, в храме Шукассы.

— Шюкасса, да-а-а, — огладил мужичок свалявшуюся колтунами бороду.

— Он точно не знает, насколько далеко она располагается отсюда, но однозначно в той стороне. Возможно, придется потратить несколько дней на то, чтобы добраться до нее, и отыскать ее сложно. Из-за стремительного опустынивания все дороги туда уже занесены песком, поэтому…

— … поэтому нам придется немного задержаться.

Опустил взгляд на женщину в лохмотьях, неожиданно подбежавшую ко мне, упавшую передо мной на колени и вцепившуюся в ногу. Сальные волосы прикрывали ее лицо, и даже их черты сложно было разобрать. Она о чем-то запричитала, и Саймон принялся переводить сразу же, в процессе.

— Ее зовут Кенна. Услышала, что вы собираетесь отправляться к тем людям, которые продали ее господину Ваккасу. И если у благородного господина будет возможность, пусть он отыщет ее сына. На вид семь лет, черные курчавые волосы, зовут Айвар. Она уверена, что мальчик всё еще у них. Продавать его они не захотели, потому что у того зоркий глаз и талант к стрельбе.

— Передай, что я ничего не могу обещать.

— Э-э-э… — немного оторопел беглый маг от такой прямолинейности.

— За гарантию мне платят. Я берусь за эту работу бесплатно, а потому ничего не могу гарантировать.

— Потому что в первую очередь он бизнесмен! — вернулся к нам Лука, отряхивая грязные руки. — А уже во вторую — всенародный спаситель. Таков уж он, этот парень, что ж с него взять?

— Однажды я оказывал людям услуги по доброте душевной, практически ничего не требуя взамен, — встал я на защиту своих принципов, хотя с тем же успехом мог бы пропустить его слова мимо ушей. Можно сказать, по больному ударил. — Но в какой-то момент они обнаглели настолько, что у меня пропало всякое желание работать безвозмездно.

Да, эта история всплывала в моей жизни снова и снова. Память у меня была даже слишком хорошей, к сожалению.

— Я заплачу тебе за Айвара, — на полном серьезе заявила мне Анна-Мария, а женщина непонимающе принялась переводить взгляд с нее на меня