Таран - Леонид Влодавец

На всякий случай Юрка просидел в сквере до восьми. Главным образом потому, что сумел себя убедить, будто мог ослышаться. Допустим, Даша сказала «в восемь», а ему по-слышалось «в семь». Теша себя этой надеждой, с учетом уже известной Дашиной привычки опаздывать, заставил себя задержаться на растреклятой лавочке и до половины девятого. Нет, не пришла.

Солнце уже садилось Мамаши укатили коляски, бабки увели бегающую малышню, дедок тоже, свернув газетку, поковылял домой — программу «Время» смотреть. Таран остался в сквере один-одинешенек и почувствовал себя круглым дураком Позвонить, что ли, Даше домой? Хоть выяснить, почему не пришла.

Ближайший телефон-автомат находился в нескольких кварталах от скверика, и в том, что он исправен, Юрка был вовсе не уверен. Да и жетончик еще надо было найти. Поэтому, чуть поразмыслив, Таран решил идти в «Атлет». Там есть телефон, оттуда и позвонит. Хотя, конечно, настроение у Юрки упало до нуля, и он с удовольствием послал бы всю эту работу к едрене фене, но неудобно же начинать с прогула!

Таран встал со скамейки и пошагал в сторону перекрестка, где Симеоновская пересекалась с Леоновской. При этом он не обратил внимания на то, что темно-красная «девятка» с тонированными стеклами, полтора часа простоявшая неподалеку от сквера и вроде бы выглядевшая пустой, неожиданно ожила и зафырчала мотором.

Юрка, мрачно сунув руки в карманы штанов, топал по Симеоновской, обсаженной корявыми тополями, мимо торцов серых, панельных пятиэтажек с неаккуратно намалеванными черной краской крупными номерами домов. На проскочившую мимо по проезжей части темно-красную «девятку» он и головы не повернул. А «девятка», обогнав Тарана, вкатила куда-то в промежуток между домами 23 и 30. Юрке и это было, конечно, по фигу. Он торопился поскорее дойти до «Атлета» и позвонить отгула Даше.

Нет, другого объяснения Дашиной неявке, кроме родительского запрета, он придумать не мог Не могла она его продинамить! Ну разве после тех слов, которые он услышал во дворе, можно было поверить, что Даша решила не прийти, никак его не предупредив? В конце концов, могла бы позвонить, у него ведь тоже телефон есть!

Тут Таран подумал, что вообще-то, если б Даше родители запретили, сообщить по телефону о том, что встреча отменяется, она бы тоже могла. А что, если она пошла, да не дошла?!

Аж холодом повеяло. Мало ли что? Замечталась, улицу переходя, — и… Нет, только не это! Не дай Бог!

Но мрачная мысль клевала и клевала! Юрка прибавил шагу. Нет, надо скорее добираться до «Атлета» и звонить. Не могло ничего такого страшного случиться Он позвонит и убедится, что все в порядке. А то, что сегодня обломилось, — наплевать. Завтра с утра, когда ее родители свалят на работу, встретятся…

Таран поравнялся с пятиэтажкой номер 30. И тут откуда-то слева, сбоку, его окликнули.

— Юра! — жалобно, со всхлипом в голосе.

Там, в пяти шагах от него перед потрескавшимся торцом пятиэтажки, было что-то вроде детской площадки. Стоял покосившийся «грибок» с ржавой крышей, когда-то раскрашенной под мухомор, полусгнившая песочница, загаженная собаками, дощатая горка и облезлый фанерный домик-теремок. Вот оттуда, из теремка, Таран и услышал это «Юра!» еще раз. И хотя голос был почти непохож на тот, каким обычно разговаривала Даша, сердцем понял: она!

Несколькими прыжками преодолев расстояние, отделявшее тротуар от теремка, Юрка пролез внутрь домика, согнувшись в три погибели.

Там, на скамеечке, у фанерной стенки, исписанной матюгами и обожженной сигаретами, нахохлившись, как воробышек, сидела Даша… Но какая! Растрепанная, с красными от слез мокрыми газами, с каким-то жутким, полумертвым выражением лица! Обеими руками она стыдливо зажимала ворот платья — там, похоже, не было ни одной пуговицы.

— Что случилось?! — спросил Таран, хотя уже догадывался. Просто он эту страшную мысль гнал от себя, не хотел поверить. Может быть, просто избили?

— Юрочка-а-а! — взвыла Даша, обхватив его руками. И зарыдала, уткнувшись носом в его рубашку. Юрка неумело поглаживал ее по волосам, по вздрагивающей от всхлипов спинке. Но в душе у него поднималась волна слепой, безудержной ярости. Такой, которая заставляет забывать обо всем рациональном! Ему все было ясно, он знал многих пацанов, живущих в этих домах. Они были осведомлены, что Таран ходит с Дашей. Неужели у какого-то гаденыша мозги за мозгу зашли? Хотя, если кто-то обкурился или накололся…

— Кто?! — прошипел он.

— Н-не спрашивай… — пробормотала Даша сквозь всхлипы.

— Где это было? — Ярость Тарана душила. Он три года подряд не решался лишний раз пальцем прикоснуться, за руку подержать, а какой-то подонок…

— Здесь, в пятиэтажке… — всхлипнула Даша. — Рядом с этой…

— В двадцать восьмой или в тридцать второй?

— Там… — Даша вяло махнула ручкой в сторону дома 32. Тут Юрка увидел, что рукав платья надорван по шву, а саму руку обезобразила царапина. Кроме того, в тот момент, когда Даша отстранилась от Тарана, он увидел сквозь распахнутый и разорванный ворот платья большие багровые синяки на молочно-белых грудках девушки. Их было хорошо заметно даже в сумраке теремка.

— В каком подъезде? — Юрка весь кипел, если бы сейчас тот, кто посягнул на Дашу, ему попался, он мог его зубами разорвать, пилой распилить, сжечь на медленном огне.

— Где-то там! — простонала Даша. — Квартиру только помню — тридцать семь.

— Квартиру? — удивился Юрка. — Тебя что, в квартиру затащили?

— Нет… — Даша опять всхлипнула. — Я сама туда вошла…

— Зачем?

— Ой, — тяжко вздохнула Даша, — объяснять долго… Не могу!

— А все-таки?! — У Тарана в голосе прозвучали нотки уже не сочувствия, а подозрения.

— Ну, я ж тебе говорила, что мне хотелось здесь, в городе, работу найти… Помнишь, утром в машине?

— Помню… — То угро Тарану казалось теперь невозвратимо-далеким. Господи, как же тогда все было прекрасно!

— Ну, наш худрук дал мне записочку с адресом. Крылов Валентин, режиссер… — Даша еще немного пошмыгала носом. — Симеоновская 32, квартира 37… Сказал, что поможет насчет работы.

— Значит, ты мне наврала, да? — озлился Юрка — Тебе не родители мешали, ты к этому режиссеру торопилась?!

— Ну, торопилась, торопилась, — всхлипнула Даша. — Я ж думала, что просто зайду, узнаю, как и что, а потом прямо к тебе на скверик… Я ж не знала, что он подонок!!!

Последнюю фразу она выкрикнула с подвизгом и Юрка как-то сразу понял, что его ревность не по делу. Да, пошла девчонка к этому козлу, думала, человек искусства, интеллигент, а он небось ей сказал: «Хочешь место? Ложись!» Наверное, если б Дашка была стерва, могла бы дать ему по-тихому и прийти на скверик Юрке мозги полоскать. А она упираться стала, защищаться, ради него, Юрки, который сейчас ее попрекает…

Таран устыдился — и так девке хреново, а он еще добавляет, и сказал:

— Надо в милицию идти! Мы его посадим! А зеки, блин, его самого пидором сделают!

— Что ты! — испуганно охнула Даша, и из ее глаз вновь заструились слезы. — Нет! Ни за что! У меня мама умрет, если узнает! И я, если там, в суде, будут про все спрашивать… Я убью себя! Не-ет!

— Ладно, — сказал Таран, задыхаясь от ненависти. — Тогда я с ним сам разберусь!

— Что ты, Юра! Тогда же ты виноват будешь! И потом он здоровый, как кабан. Ты с ним не справишься!

И Даша ухватила Юрку за руку, поскольку он уже готов был вылезти из теремка.

— Я? Не справлюсь?! — прорычал Юрка, будучи уверен, что он сегодня хоть Геракла отмудохает. — Пошли! Покажешь, где там чего…

— Нет! Боюсь, не пойду! — уперлась Даша. — И тебя не пущу! Не ходи!

Тут откуда-то из недальнего далека долетели три коротких свиста.

— Ой, что это? — встрепенулась Даша.

— Пацаны, наверное, — прикинул Юрка. — Я тут знаю кой-кого. Посиди, посмотрю кто, может, столкуемся насчет навалять этому гаду!

— Нет! Не надо, — пискнула Даша. — Я боюсь одна…

Послышалось урчание мотора, какая-то легковуха выехала из дворов на улицу, и Даша вдруг взорвалась, будто заразившись от Юрки той самой переполнявшей его яростью:

— Пойдем! Я хочу этому гаду в глаза плюнуть! Морду ему исцарапать! Глаза его поганые выдернуть!

Юрка такой перемене настроения ничуть не удивился. Он хорошо помнил, как мать в ужратом состоянии минут десять может выть и плакать над своей несчастной бабьей долей, а потом вдруг взъерепениться, разораться, схватить чего-нибудь тяжелое и начать колотить отца: «Алкаш! Дерьмо вонючее! Всю жизнь погубил, сука!» Должно быть, и на интеллигентных баб такие же перепады находят…

Даша, яростно сопя, встала и вылезла из теремка. Таран последовал за ней, кулаки у него так чесались: врезать!

— Вот этот подъезд, по-моему, — сказала она. — Вон, два окна светятся, кажется, его…