Сказки Белой Горы. Часть III - Александр Сергеевич Глухов

в магазине, всего по 50: 50 пар обуви, 50 костюмов, 50 плащей, 50 отрезов и т. д.

Четыре часа он врал, выкручивался, потом стал угрожать, что «потащит за собой кое-кого из верхов», а кончил тем, что обмяк, пустил лжеслезу, сказав, что болен раком, хотел обеспечить семью, и затем заявил: «Многие делают как я!»

Так ни в чём он и не признался, а мы ограничились его исключением из партии и, естественно, увольнением из разведки. Надо было бы отдать его под суд, но все понимали, что суд будет бессилен провести расследование за границей и М удастся выкрутиться.

Дело М надолго оставило чувство не только гадливости, но и тревоги. «А что — думалось — если эти сокровища не продукт его взяток с фирм, торговавших с Советским Союзом, а подношения спецслужб противника в благодарность за предательство? Почему он держал их за рубежом, а не привёз в Москву для «обеспечение семейства»? Значит намеревался бежать?

Вывод-то интересный: обязанные бдеть за соблюдением норм и являлись главными нарушителями и потенциальными врагами страны. Жутковато, но похоже на правду. Нынешние-то сто очков вперёд дадут тем прежним, умеренно-робким…

Аркадий обычно спит до обеда и заботливый Кучак постоянно его будит, но как правило слишком рано, а случается и вовсе невпопад. На сей раз известный «вязунчик» (вязатель сетей) озадачился вопросом и стал усиленно расталкивать соседа:

— Аркадий, что значит скуадра по-итальянски? Ты же учишь их язык.

Заширмочный соня едва разлепил глаза и на «автомате» ответил:

— Эскадра. Только я учу испанский. А что уже обед?

— Почти, — Кучак скромно отвернулся, — чуть больше двух часов осталось.

— Ну ты даёшь Александр Васильевич. Есть жук плавунец, а ты — дед плетунец.

— Как это?

— Сети плетёшь и ересь всякую…

За неделю до футбольного матча чемпионата Европы Бельгия — Россия, в Санкт-Петербурге, СМИ начали нагнетать ажиотаж. Наплели столько, что головы болельщиков пошли кругом. В итоге, как обычно, наша сборная уныло проиграла 0:3. Зачем так пафосно истерили, нагоняя мутную волну? Не иначе, как деньги отрабатывали, заманивая простачков на тотализатор.

С невероятной помпой вещали об успехах вакцинации. Весной рапортовали о коллективном иммунитете к началу лета. В середине июня выяснилось, что привитых в стране менее 10 %. Особенно настораживает положение с вакцинацией в Госдуме. Казалось бы, они-то уж точно обязаны сделать прививки, ан нет — вакцинированы лишь 30 % депутатов. Не удивительно, что народ тотально игнорирует программу правительства.

17 июня природные катаклизмы накрыли юг России. Затоплены Воронеж, Ростов, Анапа, Керчь и многие другие города. В Воркуте выпал снег и ударил заморозок. В Красноярском крае выпал град огромного размера и погубил большинство урожая…

… Аркадий вернулся из умывальника, освеженный холодной водой и огорошил нас информацией:

— Пока я умывался, вспомнил, что Дмитрий Пожарский (по матери Беклемишев) был двоюродным прапрадедом Пушкина.

Кучак не поверил, проворно снуя челноком:

— Скажи честно, сейчас придумал?

— Как можно? Такими фальсификациями отродясь не занималсяя. Так, в памяти всплыло. Читал книгу о подводных лодках, давно уже, там об этом прямо говорилось. Не помню, правда, при чём тут подводные лодки, Пушкин и Пожарский.

Кучак хихикнул:

— Они, видать по всему, в Москву на них прибыли прямо к кремлю…

Информация верна, Аркадий просто забыл, что известный русский конструктор подводных аппаратов начала 20 века Беклемишев являлся родственников знаменитых, точнее великих людей России.

Около года назад, летом 2020 года, в колонии, не знаю с чьей подачи, завели так называемые режимные дни. Первое время нововведение выглядело шизофренично-люто. Без десяти минут шесть (экая рань!) всё руководство колонии, не взирая на чины и звания, толпилось близь ларька и библиотеки. За две три минуты до подъёма, по четверо-пятеро высокопоставленных колонийных фсиновца вламывались в барак, а таковых аж 15, и с криками и руганью выгоняли контингент на улицу, не давая застелить кровати. Затем начиналась лихорадочно-бестолковое регулирование по отправке отрядов в столовую. Когда мы ходим сами — проблем не возникает. Причина банальна: в обычные дни завтракают с 6.00 до половины восьмого, а тут, в чью-то дятломозглую голову закралась мысль, что сначала следует потолпиться на улице не менее получаса. Эти тридцать минут от завтрака неизбежно отрывались, а за час более тысячи человек не накормить. Создавались гигантские пробки. Очумелые администраторы с бешенной тупостью носились туда-сюда, решая, кого пускать, а кого нет. Многие (большинство) выходили без ложек, а потом вдруг открывалась калитка и бедолаги бросались ни к ней, а мчались обратно в барак за простеньким столовым прибором. Минуты через четыре ватага, отчаянно толкаясь в барачных дверях, высыпала наружу, но калитка была уже заперта, а за ней, с хищной улыбкой-оскалом торчали ненавистные физиономии тюремщиков. Какой-нибудь майор, а то и подполковник с непонятным злорадством объявлял:

— Всё, опоздали, ваше время вышло.

Я пару раз обреченно разворачивался и уходил обратно, потом меня «заело»:

— Объясните, в чём дело? — за пять лет я ещё не потерял уверенно-начальственно-спокойный тон, — видимо, лимит исчерпан временной, или это самодеятельность?

В ответ раздался рёв разжиревшего от безделья майора:

— Самый умный что ли? В холодную захотел?

В такой момент главное не теряться и не поддаваться на провокацию:

— Значит вы лишаете нас завтрака? Представьтесь, пожалуйста.

— Ты меня не знаешь?

— Не считаю нужным, а для «телеги» в Генеральную прокуратуру и администрацию президента пригодится.

— Можешь жаловаться в прокуратуру Плавска.

— Здесь посмеются надо мной, нет смысла, по мелочам не работаю, так что — будьте любезны…

Майор впал в лёгкий ступор, а малорослый полковник — начальник исправительной колонии, до этого молчаливо наблюдавший за происходящим, примирительным тоном предложил пройти нам в столовую.

Полковник сдался первым и перестал посещать утренние мероприятия, но днём лютовал по-прежнему, требуя от подчинённых усилить давление на барачный контингент… Как говаривал мой покойный приятель Витя Хитров, великий, без кавычек, лодырь: «Ленивого не замучишь». Ряды подполковников и майоров таяли с каждой неделей — закоренелые тунеядцы ни в бою, ни в работе отличиться со знаком плюс по определению не способны. Постепенно пропали капитаны со старшими и обычными лейтенантами, а вскоре, к удовольствию публики, так называемые режимные дни превратились в десяти-пятнадцатиминутную формальность.

Интересно, куда уходят деньги, выделяемые на казённую одежду, обувь и прочие, допустим, постельные принадлежности? На складе сроду шаром покати. Особенно никто не парится: швейка работает и заказать можно, что угодно, вплоть до полубриджей-полукальсон в цветочек из синтетического материала для технических нужд. Но в начале июля поползли нехорошие слухи о гигантской партии фесок — бесформенных фуражечно-кепочных изделий образца худших времён социализма. Дурацкие головные нахлобучки на складе снабжены белой полосой,