Ночь ворона, рассвет голубя - Рати Мехротра

– Что? – спросил Бхайрав, указывая дрожащим пальцем на необычайно спокойных животных. – Вы хотите сказать, что теперь они лошади яту?

– Да.

– Но если мы убьем лошадей, как мы доберемся до гурукулы? – спросил Айан.

Юноша бросил многозначительный взгляд на ноги Айана. Все было ясно без слов.

– Мы ни за что не успеем вовремя, – сказал Айан. – А нам говорили, что опаздывать нельзя. Нас наверняка накажут.

– Лучше добраться живым и невредимым, чем не добраться вообще, – сказала Катьяни, до которой наконец дошло, что нужно что-то сказать. Она заставила себя отвернуться от прекрасного незнакомца и вместо этого стала разглядывать лошадей. Они были неподвижны, словно статуи, а их глаза приобрели мутный красноватый оттенок. Она вспомнила, как они спокойно стояли, пока яту пили их кровь. Нормальные лошади сломали бы упряжь и сбежали. Нормальные лошади прямо сейчас щипали бы траву.

Во рту появился кислый привкус.

– Что ж, если с этим ничего не поделаешь, я избавлю их от страданий.

Отчасти она надеялась, что один из принцев предложит разделить с ней это ужасное бремя, но они, опечаленные, лишь опустили головы. И Айан, и Бхайрав любили лошадей, поэтому она их не винила. Но, черт возьми, ей они тоже нравились.

Но это уже были не лошади. Это были существа в форме лошадей, которые становились тем опаснее, чем дольше им позволялось жить.

Она схватила свой меч и, едва держась на ногах, подошла к животным. Катьяни ненавидела то, что собиралась сделать. Она отстегнула упряжку и велела принцам откатить карету назад. Даже для ее собственных ушей слова прозвучали необычайно глухо.

Когда карета отъехала в сторону и она убедилась, что вокруг существ с мертвыми глазами достаточно свободного места, она начала умерщвлять лошадей одну за другой. Перерезая сонные артерии и яремные вены на их шеях, она старалась не думать о том, что делает. Из животных хлынула кровь, но не так сильно, как того можно было ожидать. Яту уже наполовину обескровили их. Никто из лошадей не пошевелился и не выказал никаких признаков страха даже тогда, когда первая из них рухнула на землю. Катьяни тошнило одновременно и от того, что с ними сделали, и от того, что приходилось делать ей самой. Она никогда не хотела ехать в гурукулу и умоляла, чтобы ее избавили от этой обязанности. А теперь ей предстояло разбираться со всем этим беспорядком. Если бы она все еще чувствовала связь с Хемлатой, то показала бы ей свою злость, заставила бы ее почувствовать хоть каплю тех чувств, которые вызывало все происходящее.

Когда с последней лошадью было покончено, она отошла от их дергающихся тел и, борясь с головокружением и дезориентацией, прислонилась к стволу дерева. Умерщвлять невинных животных оказалось труднее, чем сражаться с яту. В висках пульсировало сильнее, чем когда-либо прежде. Они все еще стояли посреди смертельно опасного леса, и им оставалось преодолеть еще несколько миль, прежде чем они доберутся до безопасного гурукула. Как им справиться со всем этим?

Позади нее захрустели листья.

– Вот, – произнес спокойный голос. – Дыши.

Незнакомец стоял рядом с ней, держа в руках маленький матерчатый мешочек, наполненный ароматными травами. Она посмотрела на него со смешанным чувством удивления и подозрения. Но вряд ли он спас их от яту только для того, чтобы затем отравить сладко пахнущими травами. Наклонившись вперед, она глубоко вдохнула, и у нее голове прояснилось.

– Оставь их себе. Тебе это еще понадобится.

Он сунул мешочек ей в руку и отвернулся.

– Куда ты идешь? Кто ты? – выпалила она, опасаясь, что больше никогда его не увидит. Что, впрочем, было глупо. Почему ее должно волновать, увидит она его снова или нет?

Но он не ответил. Она смотрела, как он уходит на юго-запад, и ее грудь сжалась от странной смеси сожаления и раздражения. Через минуту он затерялся в темноте надвигающейся ночи. Лес сомкнулся вокруг, густой и беспокойный. И он казался уже не таким дружелюбным, каким был в присутствии того притягательного юноши. За их спинами зазвучал хор сверчков. Подлесок зашуршал, и у нее скрутило живот от мысли о том, в какой ситуации они оказались и что она должна защищать принцев от диких зверей, ветал, змей, скорпионов.

– Ну, это было странно, – заметил Айан. – Он даже не назвал нам своего имени.

– Мы можем уйти отсюда? – взмолился Бхайрав. – От этих гнилых туш меня тошнит.

– А как насчет экипажа и всех наших вещей? – спросил Айан.

– Мы должны оставить карету, – сказала Катьяни, быстро соображая. Мертвые тела привлекут падальщиков, так что лучше всего было уйти как можно скорее. – То, что сможем, мы унесем с собой, а позже одолжим лошадей в гурукуле и заберем остальное.

Выбрать, что брать с собой, было непросто. В конце концов, они взяли побольше еды и воды на следующие два дня, лампу, серебряную амфору с золотыми монетами и кошелек с драгоценными камнями, которые королева Хемлата выбрала в качестве подарков из сокровищницы, и коробку ладду из нутовой муки. Ладду были символом изобилия и благополучия, и, кроме того, было бы неправильно приходить в гурукулу с пустыми руками. Неважно, в каких тяжелых обстоятельствах они оказались.

Следующие несколько дней были просто ужасны. Катьяни знала, что им нужно идти на юго-запад, и они даже нашли какую-никакую тропинку. Девушка могла продолжать движение в правильном направлении, но она понятия не имела, как далеко они находились от гурукулы. Принцам приходилось совсем худо. Она же, несмотря на боль и усталость, сохраняла внешнее спокойствие и подгоняла их всякий раз, когда они замедлялись. Сначала они пытались воспринимать все это как приключение. Но страх вновь подвергнуться нападению яту держал их начеку и ни на секунду не давал покоя. Орды комаров преследовали их ночью, а крошечные черные мухи – днем. Они наткнулись на манговые деревья, но побоялись залезать на них и срывать плоды, потому что на таких деревьях часто обитали веталы.

На второй день у них закончилась еда, но они нашли ручей с чистой водой, наполнили пустые тыквенные фляги и промыли раны. В конце концов у них осталась только коробка с ладду. Катьяни пришлось пригрозить, что она изобьет принцев, если они попытаются их съесть.

Всякий раз, когда у нее кружилась голова или слишком сильно болели раны, она открывала матерчатый мешочек, который дал ей незнакомец, и вдыхала аромат трав. Травы не перестали действовать даже тогда, когда аромат стал слабее. Однажды, когда они отдыхали под палящим полуденным солнцем, а облако насекомых раздражающе жужжало у них над головами, Айан спросил ее, что там в мешочке и