Кто в замке король - Сергей Смирнов

Парень вздохнул:

— Вот же привязался… Нельзя. Да и нет сейчас никого. Приёмный покой тоже закрыт, даже по «скорой» не принимают… Ходячих почти всех выписали. А в городе что творится!..

— Что творится? — спросил я.

— Во пристал! — удивился парень, повернулся к кому-то, кто сидел за дверью — там была будочка, в которой раньше дремали вахтеры-пенсионеры. — Слышь, Коль, тут один всё спрашивает чего-то…

— Про что? — донесся утробный жующий голос.

— Пройти хочет.

— Не положено… — отозвался голос.

— Ну, — повернулся охранник. — Слыхал?

— Да вы объясните толком-то… Из-за чего карантин? Что тут случилось — эпидемия свинки, что ли?

— Во-во. Свинки, — из-за спины парня появился другой охранник — толстый, с непонятными знаками различия на камуфляже. Он дожёвывал кусок колбасы и вытирал жирную руку о свой камуфляж. — Крыс у нас травят уже который день, понятно?

— Ну, травят, это я понимаю. Их и раньше травили. Карантин-то причем?..

— А притом! — потерял терпение толстый. — Будешь спрашивать — ментовку вызовем. У нас приказ такой, понял?..

Я снова пожал плечами и пошёл к выходу из больницы. У выхода техничка тёрла пол. Она косо взглянула на меня:

— И ходют, и ходют. И чего ходют?? Русским же языком говорят: карантин!

— Хоть скажите, из-за чего этот ваш карантин, — сказал я, уже не надеясь на толковый ответ.

— Так крыс-то сколько развелось! — неожиданно ответила вахтёрша. Она даже перестала тереть гранитные плитки пола и оперлась на рукоять швабры. — Как все кошки ушли — так крысы-то и напали. Чистое нашествие! Больница же, известное дело. Тут и объедков, и всякой человечины из хирургии… А эти же всё едят, паскуды!

Я вытаращил на нее глаза.

— Как это — кошки ушли?

— А так и ушли. Передают же по телевизору… — она укоризненно покачала головой, будто я был виноват в том, что не смотрел в эти дни телевизор. — Ушли, говорю. И крыс набежало — пройти стало невозможно. Уже больных начали кусать! Ну, тут карантин и объявили…

Она внезапно закрыла рот, круглыми глазами посмотрела куда-то вбок. Я тоже обернулся. В холл входили странные существа. И я не сразу понял, что это — люди, но люди, одетые, как в каких-то фантастических фильмах. В какие-то блестящие костюмы, в гигантских бахилах на ногах, в глухих шлемах. У них за спинами были баллоны, а в руках — длинные раструбы распылителей.

Я двинулся с места и потихоньку пробрался мимо них к выходу. Они медленно, как водолазы, поворачивались ко мне и смотрели сквозь пластиковые забрала подозрительно и угрожающе. Распылители в их руках стали подниматься…

Я выскочил, чуть не бегом спустился по пандусу и перевел дух только под деревьями больничного парка.

Обернулся. Окинул глазами бесчисленные окна громадного больничного комплекса. У меня мелькнула надежда, что Валера стоит у окна. Но нет — никого не было в тёмных окнах. Исчезли даже бумажки с номерами палат, которые больные наклеивали с внутренней стороны оконных стёкол — для посетителей.

Я не знал, что там творится, за тёмными окнами. Но холодок побежал по спине.

Что-то зашуршало сзади. Я повернулся и увидел двух крыс, которые волокли третью. Они неслись зигзагами, пытаясь спрятаться в гуще больничного парка. Где-то далеко-далеко, за деревьями, завизжала женщина. Потом раздались мужские голоса и что-то вроде хлопков: кажется, стреляли.

Дождь между тем все усиливался, и стало быстро темнеть. Тьма густела не от дождя, а как бы сама собой, так, как сгущается туман.

Я пошёл вправо, свернул за угол, прошёл под аркой. Выбежал на дорогу. Обернулся. Из одноэтажной пристройки, в которой, кажется, был морг, вылезали крысы. Они лезли в двери и окна, и волочили за собой окровавленные пластиковые пакеты, а возле окон суетились какие-то люди, и один из них палил из маленькой, на вид почти игрушечной винтовки. Хлопающий звук прыгал между больничными корпусами.

Я вошёл в проходной двор между корпусами, посмотрел на окно, за которым, предположительно, мог лежать Валера. В окне тоже было темно.

Потом сбоку что-то треснуло. Я вгляделся. Слева был застекленный лестничный марш до девятого этажа. Этим маршем никто не пользовался, вход на лестницу из больницы был закрыт. Окна на лестничных площадках частично были забиты досками и деревянными щитами. На втором этаже кто-то силился пролезть в дыру, сдвинув доску. Человек этот был явно из больных — в спортивных штанах, в пиджаке, и застиранной спортивной майке под ним.

Он пролез-таки, свесился вниз, прикидывая расстояние. Я неуверенно двинулся к нему. Он увидел меня, замахал руками — обрадовался. И стал показывать куда-то вбок, за трансформаторную будку.

Я подошел ближе.

— Коробки! — сдавленно кричал он. — Коробки там из-под «гуманитарки»… Принеси!

Я понял, пошёл за будку. Здесь была целая гора хлама. В том числе — и множество коробок с надписями «Проджект Эйд». Эта организация в самые трудные годы поставляла в наши больницы обеды и прочее — из американских армейских складов.

Едва я тронул верхнюю коробку — как из неё с визгом посыпались крысы. Буквально посыпались, а одна с перепугу кинулась прямо на меня, я едва успел отклониться — она шмякнулась об асфальт, хрюкнула, и понеслась прочь, оставляя за собой красный след. Да-а, хорошенькая «гуманитарка», нечего сказать.

Я достал одну коробку, другую, третью. Каждый раз натыкался на крыс, ругался и отпихивал их ногами. Потом перенёс коробки к лестнице, поставил их, несколько, одну на другую. Мужик с кряхтеньем выбрался из-за доски, матюгнулся и рухнул вниз.

Приземлился на коробки, выбрался, вытянул ногу из пробитого картона.

— Спасибо, земляк!..

Он отряхнулся, покосился на меня:

— А ты не санитар, случайно? Или из врачей?..

— Нет. Из бывших больных. Хотел знакомого проведать.

— А-а… — успокоился он. Достал сигарету, закурил и сказал: — Тут больных мало осталось. Всех выписали, а остальных изолировали. Палаты на ключ закрывают, а где замков нет — засовов понаделали… А знакомый твой из какого отделения?

— Из пульмонологии.

— А-а… Там, кажется, вообще никого нет. Двери крест-накрест забиты. Заведующую, слышно, тоже изолировали. Что-то у нее там крысиное оказалось.

— В смысле?

— Ну… В смысле, болезнь, которая от крыс передаётся.

Я ничего не понял, а он не стал продолжать.

— Ну, бывай. Спасибо, конечно… Ты в город? А-а… Ну, мне в другую сторону… — и ушёл.

Я ещё посмотрел, как его невысокая фигура скрывается в тумане. Потом оттуда, из тумана, послышался лай собак, ругань и вопли: