Принцип формального равенства и взаимное признание права. Коллективная монография - Коллектив авторов

В условиях глобализации различные правопорядки не могут существовать обособлено, они активно взаимодействуют и взаимопроникают друг в друга. Это требует, в частности, переосмысления конституционного права: каждая национальная конституция более не учреждает отдельный нормативный универсум, скорее созданный на ее основе правопорядок представляет собой элемент нормативного плюриверсума (pluriversum)»103. Само понятие конституции утрачивает безусловную связь с государством, а конкретные национальные конституции – безусловное верховенство в рамках национального правопорядка.

Так, несмотря на неудачу с ратификацией Договора, устанавливающего Конституцию для Европы, от 29 октября 2004 г.104, Доктрина европейского права исходит из наличия у ЕС Конституции, не в формальном смысле (писаной), а в материальном (содержательной). Причем, формирование последней началось намного раньше работы Европейского конвента над проектом «Конституции для Европы» – соответственно и увязывается Конституция не только и не столько с текстом Лиссабонского договора от 13 декабря 2007 г., вносящего изменения в Договор о Европейском союзе и Договор об учреждении Европейского сообщества105, посредством которого в в два последних Договора было включено большинство положений несостоявшейся «Конституции для Европы», сколько с практикой Суда ЕС, утвердившей принципы права ЕС, связывающие как его институты, так и органы власти государств-членов106.

Суд ЕС с самого начала своей деятельности исходил из того, что учредительные договоры ЕС в отличие от обычных международных договоров создали свою собственную правовую систему, которая стала частью правовых систем государств-членов. Европейское сообщество образовано на неопределенный срок, имеет свои собственные институты, правосубъектность, юридическую компетенцию и право представлять свои интересы на международном уровне, а также обладает реальными полномочиями, переданными ему государствами-членами, которые ограничили в его пользу свои суверенные права в определенных сферах и создали таким образом право ЕС, обязательное как для них самих, так и для их граждан107.

Еще в своих первых решениях Суд ЕС обосновал принцип верховенства и прямого действия права ЕС в рамках правопорядков государств-членов108 и в дальнейшем неизменно придерживался и развивал его. Суд ЕС неоднократно подчеркивал, что право ЕС имеет верховенство по отношению к праву государств-членов, непосредственно действует в их правовых системах, порождает права и обязанности для частных лиц, которые могут ссылаться на него в национальных судах. При этом национальные суды не могут отказаться применять право ЕС, даже если оно противоречит национальным правовым актам, принятым позднее соответствующих положений права ЕС109.

Поэтому в отношении государств – членов ЕС в современных условиях сложно говорить о безусловном верховенстве их Конституций в рамках национальных правопорядков, ибо «национальная конституция обладает значением при исполнении союзного права лишь в той мере, в которой она не воспрепятствует действенному исполнению союзного права». Принято считать, что «основная правовая структура объединенных в Союзе государств определяется «двойной конституцией», то есть конституционным дуализмом, состоящим из объединения обоих правопорядков, как национального, так и европейского»110.

Как основополагающую часть формирующейся «Европейской Конституции» принято также рассматривать Конвенцию о защите прав человека и основных свобод111, которая выступает в качестве инструмента европейского публичного порядка (ordre public)112. Право, созданное Европейским cудом на основании Конвенции, имеет конституционный характер, а сама деятельность Суда все более приближается к конституционному контролю113. В свою очередь, Европейский суд по правам человека в решении по делу «Анчугов и Гладков против России» отверг возражения властей Российской Федерации, утверждавших, что Конституция РФ является актом, имеющим высшую юридическую силу на территории страны, и обладает приоритетом по отношению ко всем другим правовым актам и нормам международного права – соответственно, в компетенцию Европейского суда не входит проверка совместимости положений Конституции РФ с положениями Конвенции о защите прав человека. Европейский суд указал, что ст. 1 Конвенции обязывает государства, являющиеся ее участниками, обеспечивать гарантируемые Конвенцией права каждому, находящемуся под юрисдикцией указанных государств. Это положение не различает виды норм или мер, посредством которых реализуется юрисдикция, и не изымает какую-либо часть юрисдикции государства из-под контроля Европейского суда; осуществляя свою юрисдикцию на основании Конституции государства – участники Конвенции призваны соблюдать положения последней. При этом задачей Европейского суда является не отвлеченная проверка совместимости Конвенции с соответствующими положениями Конституции РФ, а конкретная оценка воздействия этих положений на права заявителей, гарантированные Конвенцией114.

Таким образом, государство уже не обладает полным контролем над своим правопорядком – формируется «глобальный правовой универсум»115, который, однако, отнюдь не отличается универсальностью, если исходить из того, что последняя предполагает определенную согласованность. Напротив, современное состояние правового регулирования может быть охарактеризовано как «глобальный беспорядок нормативных порядков»116. Сегодня каждый субъект права (как сами государства, так и их граждане и юридические лица) постоянно подчинен множеству взаимодействующих и пересекающихся правовых режимов, причем, права и обязанности, которыми субъекты обладают в рамках каждого из данных режимов, могут существенным образом разниться и противоречить друг другу.

Рассогласованность отмечается как между различными уровнями регулирования, так и на одном уровне при пересечении сфер юрисдикций разных правопорядков и даже в рамках одного правопорядка, особенно если он является слишком широко объемлющим117. Например, универсальные международные стандарты в сфере обеспечения прав человека, установленные Всеобщей декларацией прав человека 1948 г., Международным пактом о гражданских и политических правах и Международным пактом об экономических, социальных и культурных правах от 16 декабря 1966 г.118, которые ратифицированы большинством государств мира, получают различную интерпретацию и, соответственно, реализацию в правопорядках стран западной демократии и иных правовых традиций, в частности в странах исламского и обычного права. При этом даже в рамках в целом однотипной европейской правовой культуры нередки коллизии между решениями Суда ЕС, Европейского суда по правам человека и национальных органов конституционного контроля119.

Следует заметить, что конфликтность между правопорядками разных уровней имманентна самой тенденции интернационализации правового регулирования. Любой наднациональный или международный (универсальный или региональный) правопорядок потенциально может вступать в противоречие с интегрированными в его рамках национальными правопорядками, ведь, собственно, данный наднациональный или международный правопорядок и создается в целях гармонизации изначально различных национальных правовых систем.

При этом достигаемая гармонизация различных правопорядков вносит в них элемент рассогласованности. Это является результатом более тесного и активного их взаимодействия, в результате чего разные правовые традиции начинают проникать друг в друга. Восприятие институтов и норм других систем порождает «структурные напряженности». Особенно наглядно это проявляется в Европейском союзе. Право ЕС включается в национальные правовые системы государств-членов, но во многом остается там «инородным телом», своего рода «островом» в традиционных отраслях права, которые становятся некогерентными из-за наличия норм, расходящихся по содержанию и направленности регулирования с принципами, изначально заложенными в их основу. В частности многочисленные директивы и регламенты ЕС, направленные на защиту прав потребителей, во многих странах (прежде всего в Великобритании) соседствуют с традиционными институтами договорного права, базирующимися на принципах либерализма. Включение норм европейского права в национальные правопорядки часто носит формальный характер без каких-либо попыток интегрировать их с нормами внутреннего права в единое целое120.

Дезинтеграцию в национальные правовые системы привносит и так называемая приватизация права. Многие отношения сегодня оказываются все менее подверженными государственному воздействию и упорядочиваются посредством самоорганизации их участников. Поскольку прежде всего это касается тех сфер деятельности, которые носят трансграничный характер (например, Интернета, транснациональных корпораций), то соответствующее регулирование осуществляется на международном уровне (lex mercatoria, различные Кодексы поведения и стандарты регулирования). Будучи формально подчинены национальным правопорядкам, субъекты такой деятельности сообразуют ее не только (и не столько) с внутригосударственным законодательством, но и (в большей мере) с транснациональным регулированием, представленным правилами, которые разработаны достаточно узким кругом экспертов и поддерживаются благодаря заинтересованности участников данных отношений. В глобальном масштабе формируется целая сеть таких «частных правопорядков». Национальные государства вынуждены считаться с ними и в ряде случае обеспечивать реализацию соответствущих правил мерами государственного принуждения.