Доктор для следователя - Алиса Север

железного дерева. Оно использовалось для нейтрализации слабых магических загрязнений в воде. Сработает ли оно здесь?

Не было времени для сомнений. Я приготовила отвар, промыла рану. Затем, вспомнив принцип гомеопатии — «подобное лечится подобным» — я взяла небольшой заряженный энергокристалл от своего потухшего холодильного камня. Осторожно, почти интуитивно, я провела им над ожогом, пытаясь «вытянуть» чужеродную энергию, как магнитом.

Прошло несколько долгих минут. И вдруг синие прожилки стали бледнеть. Кристаллизованная плоть медленно начала размягчаться, возвращаясь к нормальному виду. Парень вскрикнул от облегчения.

Геннадий смотрел на меня, широко раскрыв глаза.

— И ожоги магические лечишь? — прошептал он. — Хозяйка, да ты… чертовка какая-то.

Я не ответила, глядя на свою руку, держащую кристалл. Я сделала это. Сработала не просто как врач, а как… целитель. В полном смысле этого слова, для этого мира.

Но победа была горькой. Теперь я знала наверняка. Мир, в котором я жила, был полон не только житейской грязи и пенного пива. Он был пронизан магией — и светлой, и темной. И убийца, охотившийся на девушек, использовал ее как свое орудие. Чтобы поймать его, мне предстояло спуститься в эти тени. И возможно, самой научиться действовать в них.

Глава 15

Слух о том, что следователи уехали, прошелестел по трактиру вместе с опавшими листьями, залетевшими в открытую дверь. Ни арестов, ни громких заявлений. Просто… уехали. Дело о смерти Аннели повисло в воздухе, неразрешенное и горькое, как дым от осенних костров.

Ее похоронили на холме. Поселок, поначалу взбудораженный, начал понемногу зализывать раны. Страх никуда не делся, он просто ушел глубже, втянулся в повседневность, как вода в песок. Теперь по вечерам двери закрывались чуть раньше, а матери звали дочерей домой чуть настойчивее.

Я наблюдала за этим, стоя за своим прилавком. Внутри кипела тихая ярость. Ярость от беспомощности, от несправедливости. Но что я могла поделать? Одна трактирщица против неизвестного убийцы и равнодушной системы?

Пришлось заглушить ярость работой. Рутинные дела стали якорем, который не давал снести течением в отчаяние. Утром — замес теста, его размеренный ритм успокаивал нервы. Днем — варка пива, требующая внимания к температуре и времени. Вечером — полный зал, гул голосов, звон кружек. Жизнь, пусть и напуганная, продолжалась.

Ко мне по-прежнему приходили за медицинской помощью. С порезом, с лихорадкой, с больным ребенком. И я лечила. Мои новые инструменты, безупречные творения Фрола, ложились в руку как родные. Каждый аккуратный шов, каждая успешная манипуляция были маленькой победой над хаосом и смертью. Это был мой способ бороться.

Однажды ко мне притащили молодого подпаска, который упал с уступа в каменоломнях и сильно рассек ногу. Пока я промывала рану, он, бледный от боли, бормотал:

— Там, в старых штольнях, свет видел… Огонек. Думал, показалось. Место-то нехорошее…

Мое сердце на мгновение замерло. Каменоломни. То самое место, о котором шептались. Но я лишь кивнула, сосредоточившись на наложении швов.

— В следующий раз будь осторожнее. Не ходи туда.

Я не стала расспрашивать дальше. Не в этот раз. Слишком много глаз и ушей было вокруг. Слишком много страха.

Вечерами, после закрытия, я садилась за стол с своими травами и пузырьками. Я не искала больше алхимика. Вместо этого я изучала. Я экспериментировала с защитными свойствами некоторых растений, пытаясь создать мазь, которая могла бы нейтрализовать магический ожог, или отвар, повышающий сопротивляемость ядам. Я училась. Готовилась. Не для нападения, а для защиты. Для того, чтобы в следующий раз, когда тень постучится в дверь, быть готовой дать отпор.

Прошло несколько недель. Жизнь входила в новую, тревожную норму. Я варила пиво, пекла хлеб, лечила людей и копила знания, как некогда копила монеты. Это было мое оружие. Мое единственное оружие.

И вот однажды, разбирая новую партию сушеного корня, я нашла в мешке нечто иное. Маленький, туго свернутый клочок пергамента. На нем было выведено всего три слова: «Он возвращается за тобой».

Ни подписи, ни печати. Только холодная уверенность в этих словах.

Я скомкала пергамент в ладони, глядя на потухающую лучину. Страх сдавил горло, холодный и безошибочный. Но вместе с ним пришло и странное спокойствие. Ожидание закончилось.

Он возвращается. Хорошо. Значит, и я буду готова. Мои скальпели лежали на полке, острые и ждущие. Мои склянки стояли в строгом порядке. А в кармане лежал маленький, ничем не примечательный мешочек с порошком из «огненного зуба» — последний аргумент в споре с тем, кто придет под покровом ночи.

Я погасила свет и осталась сидеть в темноте, слушая, как за стенами трактира шелестит ночь. Приходи. Я жду.

Глава 16

Пергамент с угрожающей надписью я сожгла в печи, наблюдая, как пламя пожирает неизвестный почерк. Предупреждение было получено. Теперь главное — не поддаваться панике. Паника — это неряшливость, а неряшливость в моих новых обстоятельствах равносильна смерти.

Я не стала менять распорядок. Трактир работал как часы. Но теперь каждое утро, открывая ставни, я незаметно проверяла запоры на предмет следов взлома. Каждую ночь, гася лучину, я ставила у двери простейшую сигнализацию — поставленную на ребро медную монету. Падение — и я проснусь.

Я усилила и свои «медицинские» запасы. Теперь в моем арсенале были не только целебные, но и защитные составы. Порошок из коры колючей сливы, вызывающий сильный кашель и удушье при вдыхании. Густой отвар гнилюка, при контакте с кожей оставляющий болезненные, долго не заживающие волдыри. Я не собиралась нападать первой. Но дать отпор была обязана.

Прошла неделя. Затем другая. Ничего. Поселок жил своей жизнью, окутанный осенней дымкой. Ни новых смертей, ни подозрительных незнакомцев. Начинало казаться, что записка была лишь чьей-то жестокой шуткой.

Как я ошиблась.

Однажды поздно вечером, когда я уже собиралась закрываться, в трактир вошел человек. Он был одет в дорожный плащ, скрывавший фигуру, а капюшон — лицо. Он двигался бесшумно, как тень, и сел за столик в самом углу, откуда мог видеть и вход, и всю основную залу.

— Пинту эля, — произнес он, и его голос был ровным, без эмоций, словно скрип несмазанной двери.

Ладонь у меня на мгновение вспотела, но я кивнула и налила пива. Подходя к его столику, я постаралась разглядеть лицо под капюшоном, но там была лишь тьма.

— Холодно стало к ночи, — пробормотала я, ставя кружку. Бессмысленная фраза, чтобы разрядить напряжение.

— Да, — коротко ответил он, не двигаясь. — Скоро станет еще холоднее.

Он не притронулся к