Навь и Явь. Тайна за 7 печатями - Ольга Филипповская

Эрна обернулась к отцу и её маленькие белые крылья воодушевлённо взмахнули:

– Какую звезду, отец? Их здесь много, – произнесла она, и её глубокий взгляд внимательно остановился на его лице.

Теперь она его увидела ясно, и её глаза радостно расширились. Это был её отец. Он показался ей очень высоким, впрочем, таким здесь было всё: и дома, и горы, и серебристые деревья. Одет он был в просторное подпоясонное платье сероватого цвета с большими пурпурными узорами по краям. В лице его было что-то человеческое, но глаза у него были точно кошачьи, вытянутые и бирюзового цвета. Эрна мирно сидела у него на руках.

– На нашу самую главную, – с доброй гордостью в голосе произнёс он.

– На ту, которая тихо сияет бирюзовым светом, – продолжил он и поднял вверх правую руку, придерживая левой свою маленькую светлокожую, крылатую Эрну.

Край его украшенного узором рукава покачнулся под мелодию ветра, который перестал шуметь в этих краях уже давным-давно и стал звучать мелодиями.

– Свет Ориай? – задумчиво произнесла она, и по её светлому лику заструился нежный золотистый свет.

– Верно, – мягко прозвучал голос. – Эта звезда – самая лёгкая и яркая. И не потому, что она воздушна, как и всё в нашем мире, ведь всё, что ты видишь вокруг – соткано из солнечных лучей. Она – твой взор, твоё дыхание, твой первый шаг, твой полёт души. Она – это ты, ты – это она.

Эрна внимательно его слушала, глядя на звезду, и на какой-то момент ей показалось, что её свечение дрогнуло, и Ориай превратилась в небольшое синее пятнышко, ровно горящее на небе.

Глаза Эрны расширились, изумлённо дрогнули, и её взгляд непонимающе встретился с высокой, как и её отец, женщиной, кожа которой светилась лёгким белым сиянием. Её глаза были большие, как и у отца, и манили своим ярко изумрудным цветом. Лоб её украшала тонкая гладкая диадема с золотыми обручами по краям. В середине же диадема была воздушно пурпурного цвета, и казалась живой, словно заключала в себе всю галактику и все её звёзды. В центре диадемы был большой, сияющий огонёк глубокого белого цвета.

Эрна восхищённо вздохнула, глядя на женщину. Да-да. Она и сейчас всё ещё помнит. Маленькая Эри воодушевлённо перевела свой взгляд на отца. Это были её родители: её мать, её отец, её мир, который был для неё домом. Эрна интуитивно закрыла глаза. Ей всё ни давала покоя та диадема, будто в ней должна была крыться какая-то разгадка. Она сделала усилие, чтобы в мыслях добраться до образа этого таинственного украшения. Внезапно она услышала ласковый голос матери у себя внури:

«Это не просто украшение, дорогая. Это дом мыслей и чувств нашего мира. Эта диадема создана из капель света нашей Ориай и облачена в солнечный металл. А вот этот огонёк, видишь, он горит по центру – это начало всех начал, место, откуда мы все пришли. Это очень мудрый и могущественный источник знаний. Но без носителя диадема из Света Ориай существовать не может. Тогда она становится всего лишь отдельными частями украшения. Но не торопись её надевать, знания её даны не каждому и свет её удержать может лишь Оракул, рождённый в лучах той самой звезды».

Эрна всей душой слушала её рассказ, и сознание ёё тихо понеслось вперёд, тая в нежной теплоте слов. И когда она вновь открыла глаза, она заметила, что находится уже в другом месте. Но её это нисколько не удивило. Напротив. Теперь она чувствовала в себе силы взлететь вверх и закружить в воздухе от радости. Пусть даже она находилась в небольшой, но уютной и просторной зале. Позади, за её спиной уже не было крыльев. Но она тут же вспомнила, что крылья в созвездии Ариай бывают только у детей – затем дети вырастают. Эрна ничуть не огорчилась. Она твёрдо помнила, что истина была не во внешнем облике, а внутри, тем более, что если потом очень захотеть, они снова могут вырасти. Но в данный момент её это не волновало. Всё её внимание было поглощено стоящим впереди молодым человеком. Сердце Эрны дрогнуло. Она захотела рассмотреть его лицо, и душа её стала открытой, словно поле цветов в первых лучах солнца. Она протянула вперёд руку, но образ внезапно дрогнул, и всё вокруг исчезло, растаяло в один миг. Она оказалась одна, посреди тёмного пространства, и где-то вдали виднелся нежный, тёплый свет.

Внезапно женщина повернулась и взглядом впилась в сознание Давида. Теперь она говорила с ним, вернее, передавала одну единственную фразу:

– Оставь её! Она моя.

В сознании Давида раздался громкий пронзительный крик, и дух резко оттолкнула его от себя. Кто бы это ни был, но он был очень силён, потому что, играясь, пробил все существующие нарийские защиты королевского рода. Это было вообще не под силу никому из двух миров: ни нарийского, ни внешнего.

Давид обеспокоенно подскочил на своей кровати. На огромном окне тихо развивались лёгкие занавески, укрывая покои принца от сумерок, спускающихся на город. В темноте в мягком кресле сидел Азазаль, ему пришлось караулить друга.

Азазаль встал и спокойно подошёл к Давиду.

– Как ты? – спросил он: – Ты бредил во сне.

– Как… как я здесь оказался? Ты был здесь всё время? – приходя в себя, спросил Давид.

– Да. Прямо из лазарета тебя сюда телепортировал. Ты меня напугал, кстати, – ответил Азазаль: – Что ты видел?

– Я? – задумался Давид, и незаметно для себя прошептал: – Эрна!

– Что ты сказал? – не понял Азазаль, довольно приземляясь на край его кровати и закидывая ноги на неё.

Но Давид тут же опомнился и покачал головой:

– Не помню. Не думаю, что это что-то важное.

Теперь он полностью пришёл в себя и искренне улыбнулся, осмысленно глядя на Азазаля:

– Ты опять вытянул меня, Аз. Спасибо тебе, дружище!

– Да не стоит! – отмахнулся рукой Азазаль: – Тебе врачи рекомендовали полчаса не нагружать своё астральное тело. Хотя ты, конечно, минут сорок проспал, прямо в сфере отключился. Не знаю, это время брать в расчёт или нет.

– Вот как? – удивился Давид, хотя он и сам прекрасно отдавал себе отчёт в этих событиях! Всё же, способности его не исчерпывались простой телепортацией.

Давид сейчас смотрел на Азазаля. Его друг выглядел уставшим и немного разбитым, и это притом, что Азазаль всегда с радостью встречал любую сложность на своём пути. Оптимизма ему было не занимать! А, ведь, действительно, Азазаль очень испугался за жизнь принца. Сама мысль, что он вот так мог потерять Давида, его не согревала. Была ли здесь выгода или дружба, кто знает?

Давид увидел в его синих глазах все эти мысли и тут же вспомнил, как капли дождя прожигали его кожу. Вернее, больше почувствовал это.

– Значит, не буду, – Давид машинально потёр свою левую руку, ту самую, которую ранило.

– Знаешь, нам нужно будет обсудить дела, – сказал Давид и виновато посмотрел на друга.