История отечественного государства и права - Татьяна Кириллова

Христианство на Руси распространялось постепенно, и вытеснение обычного семейного права византийским законодательством происходило медленно.

Введенное в XI в. церковное венчание практиковалось только среди высших слоев общества, а остальное население заключало браки по традиционным обрядам. Согласно Кормчей книге, венчанию предшествовало обручение – сговор. Предварительному брачному сговору предшествовала помолвка.

Брачный сговор (ряд) был следующим элементом установления супружеского союза. Если устанавливалось согласие невесты и жениха, то родители договаривались о дате свадьбы и о размерах приданого. В Кормчих получение согласия молодоженов определялось как важный элемент процесса вступления в брак.

У женщины отсутствовало право свободного выбора жениха, и это рассматривается в качестве веского аргумента в пользу тезиса о приниженном социально-правовом статусе женщин Руси в X–XV вв. Брачный обряд носил характер имущественной сделки, окончательное решение по которой принималось родителями или родственниками невесты. Но это не было ограничением именно женских прав: вопросы вступления в брак сыновей, как правило, также решались родителями. На Руси, в отличие, например, от Литвы и Чехии, родственники невесты учитывали ее интересы. В литовском и чешском праве девушка за самовольный выход замуж наказывалась лишением своей доли приданого.

Статьи Устава князя Ярослава Владимировича о денежных пенях, налагавшихся на родителей и в экстремальных ситуациях (самоубийство из-за брака поневоле), и в тех случаях, когда дочь хочет выйти замуж, а родители не согласны, юридически закрепляют права женщин на изъявление собственной воли в делах о замужестве. Статья ПО Русской Правды об источниках обельного (полного) холопства называет в качестве одного из источников женитьбу на рабе без соответствующего соглашения. «Примечательно, что не только в РП, но и в поздних актовых и законодательных памятниках нет указаний на то, что свободная женщина, выйдя замуж за холопа, теряла свой более высокий социальный статус», – пишет Н. Л. Пушкарева[4]. Женитьба на рабе превращала свободного в холопа, принадлежащего ее господину.

Однако жених мог заключить (предположительно тоже при свидетелях) с господином невесты договор, по которому если не будущие дети, то он сам мог сохранять свободу на определенных условиях.

Позднее, по норме XV в., выход свободной женщины замуж за холопа лишал ее независимости, но она имела право расторгнуть с ним брак в том случае, если не знала о его социальном положении. Согласно статье 98, дети господина (феодала), рожденные от робы, считались незаконными и, следовательно, не являлись наследниками, но после смерти господина они и их мать получали свободу. Заключение вольными женщинами в XV в. браков с мужчинами непривилегированных сословий является бесспорным свидетельством их самостоятельности в решении этих вопросов.

К концу XIII в. сваты или родственники после сговора составляли с согласия сторон на брак брачный договор, или ряд. В XIV–XV вв. заключительной частью брачного сговора являлось церковное обручение, которое в соответствии с общественной моралью служило обязательством жениться на девушке. Для вступления в венчальный брак от русских женщин требовалось выполнение многих условий; брачный возраст 13–14 лет, в XIV–XV вв. – от 12 до 18–20 лет.

Наказания за прелюбодеяния различались. Женщина сначала не обладала правом развода из-за неверности мужа: супруг наказывался денежным штрафом и годом епитимьи. Муж имел право на развод с изменившей ему женой. Священнослужители в подобных случаях не только имели право, но и обязаны были развестись с женой. Муж, простивший жену за измену и не расторгнувший с ней брак, должен был понести особое наказание.

Муж имел право на развод с женой по ряду других причин, которые приравнивались к прелюбодеянию (если жена знает, что мужа хотят убить, если жена ходит к посторонним людям есть и пить). Устав Ярослава Владимировича считал разговоры женщины с посторонним мужчиной поводом к разводу. В XIII–XIV вв. если муж найдет свою жену беседующей в церкви или в ином месте с посторонним мужчиной, то «…волостелю да предаст… или яко же хощеть, вины объявливати по закону и доводити…».

В XV в., с развитием феодального права, женщина получила даже право развода по причине неверности мужа. Памятники XV в. свидетельствуют о том, что были поводы к разводу, которым обладала только жена. Так, жена имела право развестись, если муж скрыл свое холопство или продался в него без ее ведома. Разводные грамоты XV в. свидетельствуют, что муж в случае выхода из семьи обязан был, помимо штрафа, возвратить жене ее имущество, приданое, жена не должна была предъявлять мужу имущественных претензий.

С XII в. равными правами на развод обладали оба супруга по физиологическим причинам. В случае развода по этой причине женщина забирала все свое имущество. За каждым из супругов закреплялось право на развод по материальным соображениям. Одинаковыми правами на развод обладали супруги в случае принятия монашества мужем или женой.

Заключению браков с иноверцами русская церковь препятствовала. За преступную связь с иноверцем женщина наказывалась насильным пострижением в монашество, затем, позже, в некоторых землях – штрафом. Этот запрет не распространялся на великих княжон, многие из которых были выданы замуж за иностранных королей. Число замужеств ограничивалось нормами христианской морали – не более двух раз.

Как уже отмечалось, древнерусской женщине любого сословия запрещалось вступление в брак с лицами, близкими ей не только по крови, но и по свойству и родству. В «Уставе о брацех» говорится о запретах близкородственных брачных отношений до шестого колена (степени родства). За нарушение этого предписания на Руси карали денежными штрафами.

На родителях лежала ответственность за устройство семейной жизни детей. Пять гривен золота штрафа должны были выплачивать «великие бояре» лишь за то, что они не выдали вовремя дочерей замуж. Принцип неизвестности невесты жениху до свадьбы существовал не везде. Такие подарки жениха невесте, как иголки (казалось бы, символ домашней работы) или плеть, могли выражать в X–XV вв. прежний обрядовый смысл, а не только патриархальную власть мужчины в доме, которая к XVI в. была действительно законодательно закреплена и освящена церковью.

Основанием к прекращению брака считалась лишь смерть одного из супругов, хотя церковная практика располагала широким перечнем поводов к разводу.

Основным поводом к разводу с древности считалось прелюбодеяние, определявшееся по-разному для каждого из супругов. Муж считался прелюбодеем только в том случае, если имел не только наложницу, но и детей от нее. Замужняя женщина считалась совершившей прелюбодеяние, когда вступала в связь с посторонним мужчиной. Прелюбодеяние в результате насилия не считалось изменой.

Летописные свидетельства сообщают о самовольных разводах («роспустах»). Против них выступали и церковь, и княжеская власть. Устав князя Ярослава стоял на защите прежних законных жен, виня непостоянство мужчин.

А в XIII–XV вв. представители церкви вели борьбу против подобных поступков с женской стороны. В случае самовольного ухода жены к другому мужу финансовая ответственность ложилась на ее нового мужа: он платил митрополиту «продажу» (штраф). В XIV–XV вв. возможности такого «роспуста» стали ограничиваться, так как церковь стремилась сократить количество законных поводов к разводу. Разводные грамоты XV в. сообщают, что муж в случае выхода из семьи должен был, помимо штрафа, возвратить жене не только ее приданое и имущество, но и часть нажитого совместно. Жена же обязывалась не предъявлять мужу имущественных претензий.

В ХII-ХIII вв. брак налагал на обоих супругов обязанности по взаимному уходу и содержанию в случае болезни. Причины психологической несовместимости также считались достаточными для развода.

Таким образом, в качестве регулятора матримониальных дел выступала церковь. Церковные законы устанавливали определенные наказания за насильную или несвоевременную выдачу замуж, моральное оскорбление, нанесенное невесте из-за отказа жениха, или несоблюдение других условий для заключения брака, что в конечном итоге отвечало интересам женщин.

Узаконение каноническими памятниками поводов к разводу, правом на который обладали женщины разных сословий, свидетельствует о высоком для Средневековья правовом положении древнерусских женщин. В то же время церковь утверждала принцип покорности и подчиненности женщины. В таинство брака проникали элементы гражданского договора, сделки, которую устраивали родители в стремлении подчинить женщину сперва, при заключении брака, своей воле, а после свадьбы – мужу. Христианская церковь не препятствовала этому.