Инквизитор Красной Армии. Патронов на Руси хватит на всех! - Игорь Подгурский

Ревель пятился назад как рак. При этом он безостановочно стрелял по русалке, нацелившейся на него. Стрелял и бессовестно мазал. Та на руках быстро подползала к нему по мокрому полу, умело маневрируя и уходя от пуль. Пули щербили паркет, расстояние неумолимо сокращалось.

Ревель вскинул «Маузер». Грохнул выстрел. Русалка в последний момент изогнулась под немыслимым углом, будто резиновая, уходя с линии огня. Следующий выстрел тоже мимо. Хвостатая быстро-быстро перебирая руками, рванула к моряку.

Пистолет щелкнул вхолостую. Все, патроны закончились. На перезарядку времени не оставалось. Анархист, по-бабьи взвизгнув, бросил в нее «Маузер». Опять мимо. Он развернулся, собираясь рвануть к лестнице из подвала, но удар перепончатой ладонью подсек его под колено. Ревель попытался схватить русалку, но она легко выскользнула из рук. На ощупь водяная девушка была холодной и скользкой. Нежную шелковистую кожу покрывал слой прозрачной слизи, наподобие рыбьей. Следующие попытки привели к такому же результату. Миг — и русалка навалилась на моряка, вцепившись зубами в горло.

После взрыва гранаты прошло не больше минуты, а русалки уже лидировали в схватке за жизнь со счетом два ноль. Счет надо было срочно равнять.

Все вокруг, казалось, движется, как в ускоренном кино. Гангут бросил в ближайшую к нему русалку гранату, будто камень. Та ловко увернулась, стальной цилиндр с рукояткой поскакал по полу, подпрыгивая, когда на его пути попадались тушки рыб. Хорошо еще, чеку не выдернул. Всех бы положил. Не став на боевой взвод, граната была не более чем семисотграммовый кусок металла со смертоносной начинкой внутри. Инквизитор прикрикнул на неудачного гранатометателя: «В сторону!» Тот своей «тушей» перекрывал ему линию огня. Русалка видела, как Аким вытащил из плечевой кобуры под курткой вороненый наган, офицерская модель с самовзводом. Она ловко передвигалась, так чтобы Гангут был между ней и Акимом. Живой щит громко матерился и рвал шашку из ножен.

Инквизитор видел, что не успевает помочь моряку, которого оседлала русалка. У Ревеля из разорванной шеи кровь лилась ручьем. Отвратительные перепончатые лапы ухватили моряка за голову. В первый момент показалось, что русалка хочет подергать его за уши. Но не тут-то было. Ей показалось мало разорванного горла. Она сцапала Ревеля за шею тонкими девичьими руками и без натуги одним резким рывком свернула ему шею. Было слышно, как с громким хрустом сухой ветки сломались шейные позвонки.

Наган в руке инквизитора ходил следом за взглядом. Левый глаз полуприкрыт. Правым выцеливаешь жертву. Поймал тварь на мушку, задержал дыхание и плавно нажимаешь на курок.

Аким первым же выстрелом из нагана, как в тире, всадил пулю в русалку. Траектория пули с серебряным сердечником закончилась на симпатичной груди. Головка пули, надпиленная крест-накрест надфилем, распустилась замысловатым металлическим цветком в теле деворыбы. Гарантированная, стопроцентная смерть. Но не для русалки. Живучая речная тварь судорожно забилась на полу, разбрызгивая во все стороны воду и кровь.

— Ура-а-а! Полундра! — заорал во все горло Гангут. Матрос наконец выхватил шашку из ножен и начал рубать вторую тварь, извивающуюся на полу в луже воды.

Русалка ловко уворачивалась, громко клацала острыми зубами, стараясь вцепиться в ногу. Треугольные зубы пока хватали воздух, но и анархист отчаянно мазал. Во все стороны летели щепки дорогого наборного паркета из разных пород дерева. Хвостатая девушка рванула в сторону, уходя от смертоносной полоски стали, так и мелькавшей в воздухе.

Гангут, согнув ноги в коленях, по-кошачьи плавно двинулся к русалке, приподнявшейся на руках. Ноги скользили по мокрому полу. Ничего, удерживать равновесие в качку, когда штормит и палуба уходит из-под ног, не в пример труднее. Он перебросил шашку из руки в руку, словно финский нож. Бывалый морячок. Тертый жизнью. Русалка двигалась, цепляясь за паркет когтистыми перепончатыми пальцами, одновременно помогая себе хвостом. Торпедообразное тело стремительно заскользило к моряку по мокрому полу. До матроса оставалось всего с десяток саженей, когда он резко отпрыгнул в сторону. Белое тело по инерции проскочило дальше. Смерть дыхнула ему в лицо и промахнулась. Он резко крутанулся на месте. Русалка сделала то же самое. Они на мгновение замерли друг напротив друга.

Моряку нравилась тяжесть шашки, приятно оттягивающей правую руку. Русалка не знала, что это не матрос смотрит на нее, а вечность заглядывает ей в глаза. Тварь одним рывком встала на хвост. Гангут рубанул наотмашь. Этот удар с потягом настиг цель. Голова русалки лопнула, как спелый арбуз. Кукольное личико развалилось почти надвое. Она попыталась поднять руки до головы. Хотела сложить две половинки в одно целое? Уже мертвое тело шлепнулось на пол.

— Сдохни, контра! — крикнул анархист, рубанув еще несколько раз по голове с зелеными волосами цвета тины. — Славно поураганили! Амба живоглоткам! — с чувством выдохнул Гангут. — Мы их сделали, товарищ инквизитор.

Амба. Короткое и точное слово. Словно винтовочный затвор лязгнул, досылая патрон в патронник.

Поплавков, осторожно ступая по мокрому полу, подошел к подстреленной им русалке. Раздувая жаберные щели на шее, она попыталась улыбнуться из последних сил и еле-еле просипела, зажимая обеими руками рану на груди:

— Жемчугами осыплю. Золотом… Пощади…

— Сдохни, — инквизитор резко припечатал сапогом шею. Под подошвой громко хрустнули позвонки. Широкий хвост замолотил по полу, подняв веер брызг. В разные стороны полетели обрывки водорослей и сгустки ила. Несколько мокрых шлепков — и все стихло.

— Ха, жемчуга, говоришь. Ишь ты, еще б три желания предложила, рыбка золотая.

Преодолев брезгливость, Аким нагнулся над бездыханным телом русалки. Стараясь не вдыхать неприятный запашок, идущий от тела полурыбы, получеловека и вызывающий дурноту, он цепко ухватил и с хрустом вывернул безымянный палец, сдернул с него зеленое от окиси бронзовое кольцо грубого литья. Славный будет трофей. За такое в базарный день красная цена — полушка. Но знающий человек по достоинству оценит невзрачную русалочью побрякушку. Надев кольцо на палец, можно стать подводным пастухом, сгонять рыбьи косяки в реках и морях, в озерах и океанах. Всякая вещь имеет свою цену. Надо лишь знать, кому ее предложить. Или обменять на то, что надо тебе.

Гангут тоже не терял времени даром. Тяжело дыша, матрос, прихрамывая, доковылял до бревнообразной щуки. Зеленая рыбина судорожно разевала пасть с острыми загнутыми назад зубами, чтобы удобнее удерживать добычу. Хищнице было неуютно на полу в луже воды. Хотелось обратно в водную стихию. Рвать и терзать. Терзать и рвать. Снова и снова. Моряк нагнулся над ней и, не обращая внимания на клацающие челюсти, выдрал из плавника золотое кольцо. Подбросил на ладони и довольно сказал:

— Червонное рыжье. О! Да тут и буковки махонькие, — он медленно прочитал вслух надпись: «Запущена сия рыба в пруд по велению императора Петра I. Год 1722 от Рождества Христова».

— Занятная вещица, — отозвался инквизитор, расхаживая среди луж и бьющейся рыбы. Он выискивал крупные янтарные икринки-бусины и старательно давил их сапогом. Вовремя они разворошили это осиное гнездо. Еще пара-тройка дней, и молодняк успел бы вылупиться. Тогда с ними так легко не удалось бы справиться… Русалочья икра лопалась под подошвой с противно-громким хлюпаньем. Без воды из них никто все равно не вылупится. Так, на всякий случай. Все бывает в первый раз.

— Что с трофеем делать будешь? Продашь?

— Не-а. На память себе оставлю. Серьгу сделаю. Носить буду. Красотища!

— Все девушки твои. Вот только, когда будешь мочку прокалывать, не перепутай уши, голубчик.

— Эт-та как? — озадачился моряк. — Их же всего два.

— Очень просто. Раньше, если моряк носил в левом ухе золотую серьгу, — это означало, что он обогнул мыс Горн, пройдя из одного океана в другой. Обладатель такого отличия имел право класть ноги на стол в любом портовом кабаке.

— Класс! — восхищенно произнес Гангут. Он уже мысленно представлял себя с серьгой в ухе входящим в известный в узких кругах портовый гадюшник с пафосным названием «Копченый голландец». Грязновато, и кормят так себе, но зато какая публика — сплошь морские волки. — А если в правое ухо вставить? То чё?

— А ты не знаешь? — притворно удивился инквизитор. — Побрякушка в правом ухе — это уже сигнал для нашей богемы Серебряного века. Еще они губы красят, щеки пудрят. Декаденты, одним словом. Свобода нравов, то да се. Экипаж — одна семья. Специфика службы. Дальние походы, суровый мужской коллектив. Примут за своего и как вставят…

— Не надо вставлять, — перебил моряк, залившись румянцем. — Ничего прокалывать не буду. Уши целее будут, да и все остальное. И вообще я на эсминце служил, — он торопливо добавил, будто оправдываясь, — никаких дальних походов у нас отродясь не было. Боже упаси. Не-е, прокалывать не буду. — Похоже, замечание Акима его проняло до глубины души.