Находка Джинни Гамильтон - Сюзанна Маккарти

— Я, конечно, — ответила Джинни, не задумываясь. — Интересно, он женат? Жена будет жутко переживать. А, это уже «скорая»? — добавила девушка, услышав вой сирены.

Из больницы они ушли поздно вечером. Старик оказался вдовцом, а его единственная дочь жила в Филадельфии. В результате Джинни заявила, что будет дежурить в больнице, пока его дочь не приедет. Оливер, как ни странно, остался с ней, не возразив ни словом. Когда они усаживались в «роллс-ройс», он криво улыбнулся.

— Ты не забыла, что мы сегодня вечером собирались в «Ричмонд»?

— Ой… Да, забыла, — призналась Джинни. — Прости. Мы уже не успеем?

— Смотря сколько ты будешь копаться, — ответил Оливер с усмешкой.

— Я быстро… обещаю.

Он рассмеялся.

— Сколько раз я уже слышал такое от женщин?

Это мимолетное замечание ранило Джинни в самое сердце — она бы предпочла не задумываться о том, сколько женщин было в жизни Оливера. Очевидно, проведенная с ней неделя останется для него всего лишь незначительным эпизодом. Оливер Марсден, кушающий мороженое в Бэттери-парк? Никогда.

Но сегодня Джинни попробует произвести на него впечатление — она выполнит свое обещание собраться в считанные минуты и выглядеть будет на все сто. Одеваясь, она не могла сдержать дрожь возбуждения. Это платье она взяла с собой в безумной надежде, что у нее появится возможность покрасоваться в нем. Оно идеально подходит для ужина в «Ричмонде».

Облегающее платье из матово-черного атласа, очень простое и элегантное, с низко вырезанным лифом, обнажающим плечи, и длинной узкой юбкой, скрывающей ее стройные ноги. Делать прически Джинни умела — хотя ее волосы совершенно отказывались виться, заплести их в косу и уложить в виде короны большого труда не составило. Из украшений она выбрала только золотую цепочку и сережки в виде листиков.

Закончив, Джинни внимательно изучила в зеркале свое отражение. Да, она права, что не стала краситься. Алая помада казалась очень соблазнительной, но инстинкт подсказал ей, что это излишне. Даже без яркого макияжа она выглядит достаточно взрослой и… да, утонченной.

С довольной улыбкой Джинни взяла сумочку. Что скажет Оливер, увидев ее? Понравится ли ему…? Глубоко вздохнув, она раскрыла дверь и плавной походкой проследовала по коридору в гостиную.

Когда она вошла, Оливер разговаривал по телефону. Джинни замерла, готовая отступить, не желая подслушивать, но он сделал ей знак рукой, чтобы она осталась.

— Хорошо, Алина… я скоро. Нет, это не важно. Десять минут, ладно?

Разочарование пронзило сердце, словно острый нож. Но когда Оливер повесил трубку и повернулся к Джинни, она заставила себя ослепительно улыбнуться.

— Что-то случилось?

Он смотрел на нее невидящим взглядом… а платья, кажется, и вовсе не заметил.

— Боюсь, что да. Прости, Джинни… мы не сможем сегодня поехать в «Ричмонд». Есть одно дело… очень важное.

— А… ничего страшного. — Как кстати, что долгие годы притворства приучили ее сохранять улыбку в любых ситуациях. — Мы и так слишком много развлекались, один вечерок можно и отдохнуть.

Оливер кивнул с отсутствующим видом, решив поверить ей на слово.

— Завтра мы сходим на Южную улицу и пообедаем в одном из ресторанов, где подают свежевыловленную рыбу, — пообещал он, хватая пиджак и бросаясь к двери. — Спокойной ночи.

Дверь захлопнулась. Джинни так и осталась стоять посреди пустой комнаты в вечернем платье. За окном мерцали огни Манхэттена, а по ее щекам медленно текли слезы.

Какое бы дело ни заставило Оливера так срочно помчаться к Алине, затянулось оно на целую ночь. Джинни была уверена в этом, потому что его спальня находилась напротив, и его возвращение не могло пройти незамеченным. Всю ночь она не смыкала глаз. Так и лежала без сна, уговаривая себя не быть дурой.

В конце концов, он ведь провел с ней целую неделю. Глупо ожидать, что он будет плясать вокруг нее на задних лапках. Алина все-таки его сводная сестра и имеет больше права отнимать у него время.

А если Алина не просто сводная сестра? Джинни с самого начала знала, что Оливер ей не пара — он всего лишь добр с ней потому что… такой уж он человек. Разве можно поверить хоть на секундочку, что он способен увлечься ею как женщиной?

Она и сравниться не может с Алиной. Мало того, что Алина красива холодной, аристократической красотой, которую и встретишь разве что на обложках дорогих журналов, так она и одевается соответственно… и фигура у нее идеальная, только наряды демонстрировать. Она излучает такую ауру спокойствия, самообладания, уверенности в себе, которой Джинни может только позавидовать.

Это магия, которую нельзя приобрести с годами, которой Алина обладала с рождения. Ей было шестнадцать, когда ее мать вышла замуж за отца Оливера. Но даже в этом трудном возрасте в ней не было ни грамма подростковой угловатости. Две девочки на свадьбе были подружками невесты, и шестилетней Джинни Алина казалась сказочной принцессой.

Солнце взошло рано. К половине шестого утра оно уже вовсю светило с ярко-голубого неба. Джинни с трудом слезла с кровати. После утомительного бодрствования у нее ломило все тело. Стоило бы, наверное, приготовить себе апельсинового сока. А если Оливер вернется и спросит, что она делает в такую рань, что ж… у нее найдется оправдание.

Но когда она уселась на балконе прямо в ночнушке и начала потягивать сок, глядя, как солнце поднимается все выше и выше над искусственными сталагмитами в восточной части парка, Оливер так и не появился. У Уиллы сегодня был выходной, и Джинни сама приготовила себе завтрак, хотя на самом деле ей кусок в горло не лез.

К одиннадцати Джинни решила, что глупо и неуважительно по отношению к себе сидеть сиднем и дожидаться его возвращения. Кроме того, она хотела купить подарок отцу. Поэтому она переоделась и храбро бросилась на штурм магазинов Коламбус-Авеню, где умудрилась убить по меньшей мере два часа, блуждая по бутикам и галереям.

Жара стояла страшная — по словам Оливера, «в такие дни пока от машины до подъезда дойдешь, рубашку хоть отжимай». Поэтому домой Джинни вернулась с радостью. Привратник сегодня дежурил другой, не тот, что на прошлой неделе. С тем она, можно сказать, подружилась, перебрасывалась парой слов каждый раз, проходя мимо, а этого видела впервые.

Странно было бродить по незнакомому городу, где Джинни не знала ни души, где даже не с кем было поговорить. «Я это беру» и «спасибо» — вот все, что она сказала продавщице, покупая для отца серебряную закладку для книг с выгравированным орлиным пером. Наверное, впервые в жизни она провела так много времени в молчании.