История Крестовых походов - Жозеф-Франсуа Мишо

Ночь на 10 июня 1099 года крестоносцы провели без сна и стали свидетелями лунного затмения, которое восприняли как пророчество о своей скорой победе. А утром, чуть свет, поднявшись на высоты Эммауса, они уже могли созерцать Святой город, раскинувшийся у их ног. Взрыв общего восторга вдруг охватил всех этих людей; были забыты все трудности и испытания; многие рыдали от счастья; другие падали на колени и целовали землю. И тут же снова прозвучала клятва, столько раз повторенная: освободить Иерусалим от нечестивого ига...

В те дни знаменитый город царей, пророков и Спасителя, многократно разрушаемый и снова восстанавливаемый, испытавший великую славу и великие гонения, стонавший под игом и вновь поднимавший голову, имел приблизительно те же размеры и тот же вид, что и в наше время. Владевший им наместник халифа Ифтикар-Эдоле при первых известиях о приближении христиан принял экстренные меры. Город был тщательно укреплен, снабжен всем необходимым на время осады, а близлежащие окрестности были выжжены, лишены питьевой воды и превращены в пустыню. Египетский гарнизон, защищавший Иерусалим, насчитывал сорок тысяч бойцов. Взялись за оружие и двадцать тысяч городских жителей. К ним присоединились многочисленные мусульмане с берегов Иордана и Мертвого моря. По улицам Иерусалима бродили имамы, призывая защитников ислама к мужеству и обещая победы во имя пророка.

Не успели крестоносцы вплотную приблизиться к городу, как навстречу им вышло несколько отрядов; короткое сражение закончилось бегством мусульман, причем Танкред показал высокую рыцарскую доблесть, лично одолев пятерых противников. Впрочем, то была лишь легкая разминка; предстояло готовиться к долгой и трудной борьбе.

Оглядевшись вокруг, вожди обнаружили, что равнина к северо-востоку выглядела единственным местом, подходящим для разбивки лагеря. Герцог Нормандский, граф Фландрский и Танкред разместили свои палатки между воротами Ирода и Кедарскими; рядом расположились англичане Эдгара Аделинга; Готфрид со своими братьями стал против Лобного места, от Дамасских ворот до ворот Яффы; справа от него раскинулись шатры Раймунда Тулузского. При таком расположении войск оставались свободными южные и восточные стены города, подойти к которым из-за глубоких оврагов было крайне трудно.

Вскоре в лагере крестоносцев появились местные христиане, изгнанные властями из Иерусалима. Их печальные рассказы о бесчинствах и обидах, понесенных ими от мусульман, возмутили рыцарей, и кое-кто, понадеявшись на чудо, стал требовать немедленно начинать приступ. Вожди поддались этим призывам, и войско, рассчитывая, что ворота города сами откроются перед ним, двинулись на штурм. Но чуда не произошло. Одного мужества и энтузиазма оказалось недостаточно, чтобы разрушить неприятельские стены; нужны были осадные орудия, а их у осаждающих не имелось. Естественно, штурм окончился полной неудачей: ворота не распахнулись перед крестоносцами, вместо этого их закидали камнями и вдоволь полили горячей смолой, после чего оставшимся пришлось бесславно возвратиться в лагерь.

Теперь четко определилась проблема: нужно было создавать осадную технику, а для этого требовались время, специалисты и строительные материалы. Но специалистов было мало, а строительных материалов еще меньше. Чтобы добыть дерево, на слом пошли дома и даже церкви в соседних деревнях; однако дело двигалось медленно, а драгоценное время, удобное для штурма, уходило.

Знойное лето было в полном разгаре. Солнце палило все сильнее, южные ветры гнали тучи раскаленного песка. Вскоре обнаружился недостаток воды. Кедронский источник высох, колодцы были отравлены врагом. И тут-то ратники поняли, что есть нечто более страшное, чем голод, – жажда. Козий мех вонючей воды, доставляемой за три мили от лагеря, стоил два динария серебром, и эту роскошь могли себе позволить только начальники, которым к тому же приходилось поить коней. Рядовые рыцари и лучники взрывали мечами землю и прикладывались губами к влажным комьям, извлеченным из недр, а по утрам слизывали капли росы с мраморных плит. На воду меняли военную добычу – сокровища, захваченные у мусульман, из-за воды были готовы биться друг с другом. Если бы осажденные в это время сделали массовую вылазку, они, без сомнения, уничтожили бы армию крестоносцев, но, по-видимому, слава былых побед рыцарей удерживала их врагов. И тут вдруг, когда отчаяние достигло высшей точки, пришла неожиданная помощь. Генуэзский флот, прибывший к Яффе, доставил все необходимое: и продовольствие, и питьевую воду, и военных инженеров. К тому же один сириец указал место в нескольких милях от Иерусалима, где имелся строевой лес. Теперь все пошло быстрее, и главное – дружнее. Бароны и рыцари, засучив рукава, помогали строительным рабочим, женщины и престарелые доставляли воду, дети собирали хворост для плетней и фашин. Каждый день вырастали новые орудия – тараны, катапульты, крытые галереи. Обращали всеобщее внимание три осадные башни новейшей конструкции, передвигающиеся на особых катках; они имели по три этажа и подъемные мостки для переброски на вражеские стены.

От мирян не отставало и духовенство. Епископы и священники своими молитвами и увещеваниями стремились внести мир и согласие среди в ряды, направляя их энергию на общее дело. По почину духовенства крестоносцы после трехдневного поста совершили крестный ход вокруг осажденного города, стоически выдерживая брань, оскорбления и кощунства, которые неслись со стен Иерусалима.

Осажденные не только переругивались с крестоносцами. Они также готовились к неизбежной схватке, выстраивая свои боевые машины и дополнительно укрепляя стены с той стороны города, откуда угрожали христиане; восточную же часть, свободную от осаждающих, они оставили без защиты и этим совершили роковую ошибку. Вожди крестоносцев при обходе города уловили промах врага. И вот за одну короткую июльскую ночь Готфрид, Танкред и оба Роберта переместили свой лагерь в незащищенный район против Кедарских и Дамасских ворот. Это оказалось весьма трудным как вследствие неровности почвы, так и потому, что пришлось разобрать и снова сложить передвижные башни, и все это, по возможности бесшумно, чтобы не вызвать подозрений мусульман. Крестоносцы справились с задачей, и если бы они тут же начали штурм, скорая победа была бы им обеспечена. Но поскольку вследствие рытвин и оврагов быстро подкатить башни к самым стенам было невозможно, мусульмане, в первый момент совершенно растерявшиеся, затем успели кое-что сделать для укрепления подударных районов и подвели к ним часть орудий. Поэтому окончательной победе крестоносцев предшествовало двухдневное кровопролитное сражение, осложненное еще и тем, что в ходе его на помощь осажденным спешило подкрепление из Египта.

Штурм Иерусалима начался на рассвете 14 июля. Он был массированным; все силы армии, все боевые орудия разом оказались брошенными на неприятельские укрепления. Три перекатные башни под управлением Готфрида на востоке, Танкреда – на северо-западе и Раймунда Тулузского с южной стороны города, были придвинуты к стенам среди грохота орудий и криков воинов. Этот первый натиск был ужасен, но он еще не решил судьбу сражения. Стрелы и дротики, кипящее масло и смола плюс четырнадцать машин, которые осажденные имели время выставить против христиан, отразили нападение во всех пунктах. Проломы стен быстро заполнялись защитниками, их вылазки расстраивали ряды крестоносцев. Сарацинам удалось поджечь осадные башни наступающих, и к концу дня они были выведены из строя. Сражение длилось двенадцать часов, но так и не определило победителя. Стороны разлучило лишь наступление ночи. Возвращаясь в свой лагерь, крестоносцы с горечью констатировали: «Бог еще не нашел нас достойными вступить в Святой город».

Ночь не принесла успокоения ни осажденным, ни осаждающим. Мусульмане заделывали проломы стен и подвозили новые орудия, христиане чинили поврежденные башни и проверяли свои силы.

Следующий день удвоил ярость сторон. Крестоносцы, раздосадованные вчерашней неудачей, усилили натиск и дрались как бешеные. Защитники города, ободренные надеждой на египтян, удвоили число дротиков и каменных ядер, посылаемых их катапультами. С особенным упорством стремились они уничтожить башню Готфрида, на которой сверкал золотой крест. Герцог Лотарингский видел, как рядом с ним падали его воины и оруженосцы, но упрямо продвигался вперед, словно считая себя заговоренным от стрел и ядер. Время перешло за полдень, а судьба сражения все еще не определилась. Многие из нападающих стали терять бодрость, и враги тотчас это заметили, о чем известили радостными криками. И тут, как и под Антиохией, произошло чудо. Вдруг крестоносцы увидели на Масличной горе лучезарного всадника, который, потрясая щитом, указывал на Иерусалим. Готфрид и Раймунд заметили его первыми и одновременно воскликнули: «Святой Георгий идет к нам на помощь!» Вид небесного всадника зажег священным огнем души осаждающих, вызвал в них великий подъем, и сражение развернулось с новой силой. Несмотря на все препятствия, башня Готфрида первой достигла вражеских стен. Лотарингский герой в окружении своих братьев и вассалов через подъемный мосток спрыгнул на площадку стены и врезался в толпу объятых ужасом врагов. Солдаты, следующие за своим начальником, очищают площадку, спускаются на улицы и гонят бегущих. В это же время Танкред, оба Роберта и Раймунд Тулузский проникают в Иерусалим через большой пролом. По их приказу солдаты быстро ломают Кедарские ворота, и новые толпы крестоносцев врываются в город с криками: «Так хочет Бог! На то Божья воля!» Вожди встречаются на площади повергнутого Иерусалима; они обнимаются, плачут от радости и устремляются дальше, чтоб завершить свою победу.