Незримая нить - Джина Айкин

— Ты не слишком-то торопилась, — упрекнул он ее, не отрывая жадного взгляда от губ Элинор.

— Просто хотела убедиться, что за мной никто не следует, — ответила она, чувствуя, как сильно бьется ее сердце.

Запустив пальцы под бретельки платья, он спустил их вниз по обнаженным рукам Элинор, пока тонкая ткань не остановилась на округлостях грудей. Пальцы двинулись дальше, достигнув наконец уже отвердевших, возбужденных сосков. У Элинор вырвался негромкий возглас.

— Тише, — прошептал Фрэнк и, наклонив голову, поцеловал ее. — Ты же не хочешь, чтобы кто-нибудь тебя услышал и решил посмотреть, в чем дело?

Он заглянула в его глаза.

— Не собираешься же ты предложить… Неужели мы… Не думаю, чтобы…

— О, разумеется, собираюсь. — Проведя языком по ее нижней губе, он попросил: — Не надо думать, Элинор. Лучше отдайся чувствам.

Она так и сделала. Тем более что в чувствах недостатка не было. Все предыдущие мысли насчет того, чтобы спуститься вниз, к стоящей у дома машине, улетучились без следа, осталось лишь острое желание узнать, что сейчас у Фрэнка на уме.

Подцепив край платья, он поднял его выше бедер, одновременно притиснув Элинор к стене так, что для сохранения равновесия ей пришлось обхватить его ногами.

— О, Фрэнк, — только и прошептала она, почувствовав, как, зацепив пальцами резинку, он стянул с нее трусики.

Какой бы любительницей авантюр ни была Элинор, ей никогда еще не приходилось заниматься сексом в публичном месте и с риском оказаться обнаруженной посторонними. Поэтому перспектива того, что любой из респектабельных ее коллег, собравшихся в этом доме, может в любой момент застукать их «на месте преступления», обострила ощущения настолько, что все за этим последовавшее осталось для нее словно окутанным горячим, влажным туманом…

Когда все было кончено, они долго еще оставались в том же положении, тяжело дыша и стиснув друг друга руками. Потом, неторопливо наклонив голову, Фрэнк поцеловал ее в знак благодарности.

— Не помню, говорил я тебе, что ты неподражаема? — пробормотал он, слегка куснув ее за шею.

Элинор лениво улыбнулась.

— Нет, но мне это нравится.

Негромко рассмеявшись, он поставил ее на пол. И спустя несколько мгновений они ничем уже не отличались от людей, вышедших недавно из зала.

Почти не отличались.

— Что ты скажешь, если мы уйдем отсюда? — спросил Фрэнк.

Она удивленно подняла брови.

— Зачем? Лично мне нравится мысль вернуться обратно и потолкаться немного в толпе, зная, что несколько минут назад мы с тобой занимались поблизости сексом.

Он шутливо дернул ее за нос.

— Все-таки ты развратная женщина, Элинор.

— Кто бы это говорил.

Завернув за угол, они почти столкнулись с идущим им навстречу мужчиной, оказавшимся хорошо знакомым Элинор адвокатом.

— Извините, — сказал он.

— Это вы нас извините, — любезно ответил Фрэнк.

Отойдя подальше, Элинор, не удержавшись, весело рассмеялась.

— Знаешь, я передумала, — заявила она, отсмеявшись. — Давай-ка и вправду уйдем отсюда.

— Джулия не сомневается в виновности Оливии.

Не слишком подходящая тема для разговора, поморщился Фрэнк, замедляя движение рук, массирующих спину лежащей на кровати Элинор. Был уже первый час ночи, но она вернулась совсем недавно, полностью вымотанная и совершенно не в настроении заниматься сексом.

Первым делом он ее накормил, не обращая внимания на протесты, высказанные против овощного салата, от которого, впрочем, вскоре не осталось и следа. Такое состояние было прекрасно знакомо Фрэнку. Игры выматывали его настолько, что не оставалось никаких желаний, кроме хорошей еды и мягкой постели.

Зная, что делает, он сильно нажал пальцами на плечевые мышцы, и, дернувшись поначалу, Элинор с довольным стоном снова расслабилась.

— Мне кажется, ты сказала, что ее вина установлена.

— Так оно и есть. — Элинор, одетая лишь в соблазнительную черную ночную сорочку и трусики, повернула голову. — Но Джулия считает, что самооборона здесь ни при чем.

— А если это действительно правда?

Она не ответила.

— Интересно.

— Что тебе интересно?

Несколько раздраженный тон Элинор удивил Фрэнка.

— Ничего. Просто твой отказ ответить на этот вопрос кажется мне интересным.

Она передернула плечами, давая понять, что массаж окончен. Тогда Фрэнк растянулся рядом на кровати, закинув руки за голову.

— Господи, ты совсем как она, — проворчала Элинор.

— Кто?

— Джулия.

Повернувшись к нему спиной, она села, спустив ноги с кровати.

— Поясни.

— Оба вы… как бы это сказать… хотите быть святее Римского Папы. — Элинор оглянулась через плечо. — Что бы на самом деле ни произошло, каждый человек имеет право на справедливую защиту. Не судите и не судимы будете.

— Послушай, Элинор, я не высказался ни за ни против. — Фрэнк успокаивающим жестом погладил ее по спине. — Но если тебя интересует мое мнение, то это дело доставит тебе немало неприятностей. Наша с Джулией точка зрения не имеет тут никакого значения. Делом Оливии Ханиман занимаешься ты. И этим все сказано.

Элинор тяжело вздохнула.

— Не знаю, зачем я вообще завела с тобой этот разговор. Вряд ли ты меня поймешь.

Он внутренне напрягся.

— Почему же? Не хватает мыслительных способностей?

Нагнувшись, Элинор пошарила ногой по полу.

— Где, черт побери, мои тапочки?

Разговор вроде бы заглох сам собой, но Фрэнку это не понравилось. Собственно говоря, Элинор только что дала понять, что считает его тупицей. Естественно, разве ему дано уразуметь, о чем она говорит. Он ведь спортсмен. Как говорится, сила есть — ума не надо.

Элинор явно ожидала ответа.

— Я убрал их в платяной шкаф.

— Зачем? — Она взглянула на него так, будто он выбросил тапочки в окно.

Фрэнк пожал плечами.

— Я постоянно о них спотыкался.

Подойдя к шкафу, она с грохотом открыла дверцу, выдавая таким образом с трудом сдерживаемое раздражение.

— Боже мой… — Надев тапочки, Элинор с недоумением уставилась на одежду. — Что ты тут натворил?

— Всего лишь развесил одежду, которую сегодня принесли из чистки.

Она обернулась.

— Ты не только развесил ее. Ты… ты все расположил по-другому.

Тон ее замечания Фрэнку не понравился.

— Может быть, кое-что передвинул.

— Не просто передвинул, а навел тут собственный порядок. — Элинор поменяла местами несколько вешалок. — Я… я привыкла, когда мои вещи лежат и висят так, как мне сподручнее. Можешь ты это понять?