Кровавые сны - Станислав Блейк

— Не ходите на воскресную службу, если хотите жить, — было нелегко разобрать слова из-под капюшона. — Берите Гретель и уезжайте из Гронингена, как только откроют городские ворота. Не останавливаясь нигде, пока не окажетесь в Вестфалии.

— Кто вы, господин?

— Дурацкий вопрос! — обозлился голос из-под капюшона и сразу же закашлялся. — Я и так рискую, теряя время на вас, никчемных меннонитов, так вдобавок вы хотите, чтобы я поставил свою жизнь в зависимость от вашего ума и стойкости. Не многовато ли будет, мастер Арнхольд?

— Но почем я знаю, что вам следует верить?

— По той простой причине, что жалеть о недоверии ко мне вы будете на дыбе. Если тебе на себя наплевать, подумай, как палач будет растягивать нежное тело твоей дочери. — Снова фриз закашлялся. — Ладно, я сказал все, что должен был, и совесть моя спокойна. Последнее — если проболтаетесь еще хотя бы одному из ваших меннонитов, я узнаю об этом и уничтожу тебя, Арнхольд, устрою тебе ад на земле, если ты раскроешь свой простецкий рот.

— Храни вас Бог, добрый господин, — пробормотал растерянный возчик. Почему-то последняя фраза рассеяла его последние сомнения. Такими вещами не шутили.

— Когда-нибудь это все закончится, — фриз, уже отошедший на несколько шагов, остановился и повернулся в сторону все еще раскрытой двери домика. — Если все это проклятие когда-нибудь закончится, тебя найдет человек и представится посланцем Святого Мартина. Не забудь об этом, Арнхольд. Увози свою девочку немедля.

Арнхольд дождался, пока фриз в длинном плаще с капюшоном растворится в пелене дождя. Затем он плотно закрыл дверь и прошел к дочери, которая куталась в одеяло, ожидая возвращения отца.

— Гретель, моя девочка, быстро собирай все свои вещи, — непререкаемым тоном приказал Арнхольд. — Мы немедленно покидаем Гронинген.

Избалованная отцом девушка, которая привыкла капризничать и не слушаться своего родителя, почему-то сразу поняла, что сегодня не время показывать характер. Еще через час она была готова, а через два, едва лишь опустили подъемные мосты у ворот, они с отцом на повозке, запряженной парой лошадей, уезжали по восточной дороге, ведущей к переправе через Эмс. За этой рекой начиналась Германия.

Феликс ван Бролин стоял, не решаясь ступить в прямоугольник, начерченный мелом на дощатом полу одной из верхних комнат флиссингенского дома. В одном из углов этой фигуры горела плошка с маслом, а по диагонали от нее стояло пустое блюдце. В других двух углах, также по диагонали друг от друга, расположилась алхимическая реторта с блестящим жидким металлом, а напротив нее — глиняная миска с простой водой.

— В четырех углах ты видишь четыре предмета, символизирующие изменения: воду, меркурий, огонь, и незаполненную миску. Для произнесения заклинания осталась только кровь, — сказала Амброзия и рассекла предплечье острым ножом. Кровь частыми каплями стала наполнять пустое блюдце, и Феликс задрожал, понимая, что отступления не будет.

Окно было распахнуто, оно выходило на глухую стену соседнего здания, и было расположено слишком высоко, чтобы кто-нибудь мог подсмотреть происходящее внутри.

— Глупцы повторяют бредни, будто бы метаморфы меняют лики вместе с обувью и платьем, — продолжала женщина, следя за каплями своей крови, падающими в постепенно наполняющуюся емкость. — Но, на самом деле, мы сбрасываем одежду, чтобы не запутаться и не попасть в нелепую ловушку после преображения. Стань в центр квадрата, сын, избавься от всего, что на тебе одето.

С этими словами женщина, подавая пример, развязала тесемки ночной рубашки, и та упала с ее плеч к босым ногам. Мгновение Феликс задержал взгляд на тяжелой груди, крепких бедрах и стройных коленях матери. Потом подчинился ее словам и застыл в центре квадрата, слушая непонятные слова, произносимые женщиной. Ее фраза была короткой, ровно такой, чтобы Феликс успел подумать: «Нас сожгут, если увидят!»

Но, вместо матери, перед ним стояло на четырех лапах прекрасное темное существо, огромная кошка, которую он уже видел не только на картинках, но и живьем, в зверинце Антверпена, только песочную, а не цвета кофейных зерен. Или там была львица? В то же мгновение невидимая плеть обвила его собственный позвоночник, пол приблизился, а вместо своих рук, он вдруг увидел пятнистые лапы, мышцы и кости потекли внутри его тела, но боль от этого была не слишком сильной, скорее она граничила с наслаждением.

Мать приблизилась к нему, дотронулась до его носа белыми кошачьими усами, издала ласковое урчание. Феликс повернулся и увидел свой хвост, красивый и толстый — куда там домашнему коту! Черная пантера повернулась, вскочила на раму раскрытого окна, и, обождав, пока рядом с ней окажется пятнистый детеныш, прыгнула вниз. Феликс последовал за матерью. С каждым мгновением собственные ощущения в образе леопарда нравились ему все больше. Две стремительные тени стелились по безлюдным улочкам спящего Флиссингена, и Феликс вскоре понял, что направляются они к портовым складам.

Ни одному человеку не пришло бы в голову, что возможно допрыгнуть до вентиляционных окон, расположенных на высоте трехэтажного дома, под укрытием скатов черепичной крыши. Для матери-пантеры это было сущим пустяком. Феликсу, правда, удалось оказаться рядом с матерью только с третьего прыжка, когда он додумался немного разогнаться и выпустить когти, цепляясь за бревенчатую стену под высоким окном. Внутри склад оказался наполнен мешками с зерном. То ли его привозили во Флиссинген для дальнейшей отправки по морю, то ли наоборот, сгружали с кораблей, чтобы дальше везти на знаменитые ветряные мельницы для последующей переработки в муку. Недаром, Нижние Земли нередко назывались остальными европейцами страной ветряных мельниц. Впрочем, производство муки вовсе не интересовало двух метаморфов — они явились за теми, кого привлекало зерно. Хоть и говорят, что кошки прекрасно видят в темноте, Феликс вначале не мог ничего разобрать в кромешном складском мраке. Лишь спустя некоторое время ему удалось уловить смутное движение внизу. Возможно, в одиночку он бы даже не понял, что там происходит, но, по счастью, в первом путешествии метаморфа сопровождала опытная учительница: стремительной тенью пантера устремилась вниз, и сразу же за ней в длинном прыжке растянулось тело ее детеныша. Еще не приземлившись, Феликс услышал жалобный писк пойманной матерью жертвы и выставил вперед растопыренные когти, готовые хватать. Но крысы разбегались кто куда, в когтях не оказалось ни одной, поэтому Феликс метнулся в направлении движущегося сгустка мрака и на этот раз ухватил сбегающую тварь за откормленный зад. В смертельной панике крыса обернулась назад, обнажила собственные зубы и попыталась укусить. Но ей противостоял не привычный противник, собака или кот, а существо, с которым не справилась бы и сотня крыс — голова узкомордой твари полностью вошла в оскаленную пасть, и Феликс сомкнул острые кинжалы клыков, ощущая во рту восхитительный вкус свежей крови.

Не прошло и часа, как мать и сын ван Бролины в Темном облике неслышно заскочили в поджидавшее их окно собственного дома. Женщина тут же обернулась в Людской облик, подняла ночную рубашку, накинула ее, а следом — домашнее платье, которое сняла еще раньше.

— Сосредоточься на своем позвоночнике, встань прямо, — приказала Амброзия. — Думай о себе-человеке, смотри на меня, — она подняла с пола одежду сына и сразу же, как только проступил образ мальчика, надела на него белую рубаху.

— Спина… мышцы будто бы текут под кожей, — сказал Феликс. — Нужно привыкнуть к этому.

— Еще привыкнешь, — женщина с помощью воды из заклинательного блюдца и тряпки тщательно вытерла нарисованный на полу квадрат, потом поставила плошку с горящим маслом на задвинутый в угол стол, и, немного подумав, выпила собственную кровь, которая не успела еще свернуться, и вылизала миску.

— Зачем добру пропадать, — ответила она на невысказанный вопрос Феликса, и добавила: — закрой ставни, Пятнистик.

— Ну, вот еще! — Феликс фыркнул, обувая деревянные башмаки, обувь, в которой ходили все зеландцы, не относившие себя к высшим сословиям. — Если будешь так обращаться ко мне, я в ответ стану называть тебя Ночкой, или Темнушкой.

— Только попробуй, маленький наглец! Эй, что это еще такое? — вскинулась Амброзия. — Немедленно убери!

Феликс даже не замечал, что его человеческий облик украшал энергичный пятнистый хвост. Мальчик обернулся, чтобы схватить его, хвост тоже переместился, и маленький ван Бролин закружился, пытаясь его поймать. Лишь суровое выражение лица матери помогло Феликсу отвлечься от забавы. Еще некоторое время он ощупывал свое людское тело, чтобы удостовериться, все ли в порядке.

— Ты понимаешь, чего может стоить небрежность или невнимательность? — спросила его мать, когда, наконец, мальчик перестал возиться.