Рассказы - Адам Нэвилл

тени, с меркнущим светом листья становились все темнее, и я поднял воротник, чтобы защититься от порывов холодного ветра. Я не мог не вспомнить последнее письмо Аттертона; не желая больше задерживаться, я вернулся к машине.

Глаза жгло, в голове стучало. Включив верхний свет, я предпринял очередную отчаянную попытку разобраться с картой. Довольно скоро придется включить и фары. Только я собрался разразиться очередным потоком брани, как заметил на карте крошечный символ креста, который, видимо, указывал на церковь, возле которой я как раз припарковался. Если это так, то мне лишь нужно сделать разворот на 180 градусов, поехать к перекрестку, который я миновал два километра назад, и повернуть направо. Та дорога, или тропа, и приведет меня к домику Аттертона.

Восстановив чувство направления, около семи часов вечера я сумел без каких-либо происшествий найти дом. Симпатичное красное строение с белыми козырьками и крыльцом стояло на участке с белой оградой; участок был не столько окружен, сколько поглощен хищно тянущимся со всех сторон лесом. В паре футов уже ничего не было видно. Усыпанная листвой тропа бежала между деревьев и исчезала в бескрайней тьме.

Я не получил ответа ни на стук в дверь, ни на окрики, пока с нарастающим чувством тревоги кружил вокруг дома. Я вспомнил, что Аттертон упоминал, что избавился от обилия подков на стенах. Но оказалось, что они снова были прибиты, в спешке и без особой заботы о симметрии. Окна были заколочены всеми подручными материалами. Куски сломанной мебели, дрова для костра, доски, вырванные из флигеля. Он же не это имел в виду, когда говорил, что нужно закрыть дом на зиму? Неужели он начал верить, что осажден неким сказочным существом?

При более внимательном осмотре окон, даже в меркнущем свете дня, у задней части здания, в цветочных клумбах под окнами, я случайно заметил следы вмешательства. Почва была вытоптана, а растения вырваны. Какой-то любопытный лось подходил полакомиться цветами или заглянуть в окна? А может, медведя выманил из леса запах рыбы, которую Аттертон готовил себе на ужин? И шум, вызванный этим переполохом, трансформировался в нестабильном мозгу Аттертона в то, что он воспринял как угрозу от некого чудовищного незваного гостя.

Проведя пальцами по деревянным подоконникам, я обнаружил в дереве ряд глубоких царапин, которые могли появиться вследствие поспешных и неловких попыток запечатать окна. И все же, несмотря на мое упорное обращение к здравому смыслу, меня внезапно поразила мысль, что эти метки говорили о попытках какого-то сильного животного проникнуть в дом.

Но одна вещь казалась неопровержимой. Оказавшийся в изоляции и перевозбужденный гнетущим лесом, Аттертон, должно быть, подвергся панике и сбежал. Ибо я был уверен, что он больше не является жителем Радалена.

К этому времени на землю стремительно опустилась ночь и ледяной ветер шумел в кронах деревьев. Спустя более четырнадцати часов непрерывного путешествия — включая два перелета и поездку на автомобиле — я нуждался в крыше над головой, еде и отдыхе. Возвращаться в темноте туда, откуда я прибыл, было бы идиотской затеей. Поэтому я быстро принял решение: я заберусь в дом и разведу огонь. Сперва попробую вскрыть дверь монтировкой или каким-нибудь инструментом из сарая.

Но признаюсь, к тому времени меня подстегивало не только утомление. Я счел тяжелую, напряженную атмосферу долины особенно неприятной. Из темноты доносились запахи гнилых листьев и сырой земли. И, если не ошибаюсь, в ночном воздухе присутствовал запах животного. Не такой жгучий, как от свиньи, но и менее землистый, чем от коровы. Что-то резкое, будто бы пахнувшее псиной. Может, Аттертон использовал для обработки сада местный навоз? В любом случае, я хотел избавиться от этого зловония.

С помощью лопаты из сарая я отжал замок и пробрался в темный дом. Прежде чем проверить оставшуюся часть первого этажа, нашел на кухне масляную лампу и зажег. Потолки были намного ниже, чем я ожидал, и все место пахло древесиной, дымом и парафином. Я зажигал лампы везде, где находил.

Как Аттертон и говорил, дом был очень простой. Скудно, без излишеств обставленный и выкрашенный изнутри в белый цвет. Интерьер напомнил мне лыжное шале и игровой домик ребенка одновременно. Все казалось каким-то маленьким и тесным, особенно кровати в двух спальнях на втором этаже: небольшие деревянные ящики, встроенные под скат крыши.

Осматриваясь, я понял, что Аттертон так и не завершил сборы. Как мне показалось, он начал паковать одежду в коробки в главной спальне и книги в гостиной, но не закончил, будто ему что-то помешало.

Все поверхности на кухне были усеяны мусором, произведенным за последние несколько дней его проживания, металлическое ведро у задней двери доверху заполнено. Сама дверь была заколочена оторванными с пола досками. Аттертон ел из консервных банок и нормированно использовал воду, набранную в несколько эмалированных кувшинов. Возле плиты лежала гора дров, поднятых из погреба с сухими продуктами, в котором я нашел остатки его припасов.

Поэтому я пришел к мысли, что Аттертон забаррикадировался в доме, оставался там пару дней, а затем сбежал. Как еще я мог расценивать увиденное?

Обдумывая произошедшее с Аттертоном, я угостился крекерами, маринованной сельдью и довольно интересным местным пивом. Я решил подождать до утра, а затем провести беглый осмотр окружающей местности на тот случай, если Аттертон получил травму либо полностью сбрендил и бродит там, как король Лир по проклятой пустоши. Потом я доберусь до ближайшего населенного пункта и уведомлю власти о состоянии дома и рассудка Аттертона, на тот случай, если потребуется организовать более тщательный осмотр местности или отследить его местонахождение по записям авиакомпаний и т. д. А пока я расположусь в гостиной, где разведу огонь. Спать буду в кресле, завернувшись в одеяла.

С помощью расставленных по комнате масляных ламп и ревущего в камине огня я изо всех сил старался ослабить гнетущую мрачность этого места. Признаюсь, этот дом и его атмосфера сильно меня беспокоили. Все окна были заколочены и укреплены кусками древесины, к каждой двери внутри дома прибиты подковы. Ветер бесновался снаружи, в ветвях деревьев, сотрясал стены и завывал под балками комнаты. А когда наступила ночь, вся структура дома была охвачена всевозможными стонами, скрипами, стуками и сквозняками. Как Аттертон собирался жить здесь один целый год, было вне моего понимания. Само по себе такое решение уже предполагало наличие психического расстройства. Казалось, его святилище быстро стало тюрьмой. И эту теорию подтвердило то, что я нашел среди его бумаг.

Кроме его записей, подробно описывавших домашние хлопоты, ремонт и намерение разбить огород, я обнаружил несколько