Было ли счастье? - Дениза Алистер

К ее удивлению и полному недоумению, хотя она только что уступила ему и согласилась на то, о чем он умолял ее всё эти четыре года, Гай тоже отвернулся от нее и подошел к окну.

— Насколько готова? — спросил он, не поворачивая к ней головы при этом дополнительном вызове.

Она не могла отвести взгляда от его темной мускулистой спины.

— Что бы ты ни попросил… — проговорила она. — Что бы ты ни попросил за это.

— Тебя, — он повернулся к ней, глядя на нее холодно и жестко, как умел смотреть. — Я хочу вернуть тебя обратно.

Она ждала этого. Она ехала сюда, прекрасно понимая, что именно этого он от нее и потребует. Так почему же она чувствовала, как отхлынула кровь от лица, как больно сжалось ее сердце, так что перехватило дыхание, и ей пришлось бессильно опуститься на диван.

— О господи, Гай, — с трудом прошептала она. — Я, наверное, не смогу!

Если и до этого он казался ей отстраненным, то ее тихий вскрик, казалось, вызвал у него полное отчуждение. Было впечатление, что перед ней холодная гранитная статуя без чувств, без нервов.

— Я же предупреждал тебя, чтобы ты меня не впутывала в дела своего брата, — резко сказал он. — Я также помню, что предупреждал тебя о том, что срок моей так называемой епитимьи за то, что причинил тебе горе, уже истек, — он перевел дыхание и увидел, как она обхватила себя руками, чтобы унять дрожь, как бы обороняясь от его слов. — Пора выйти наконец из этого тупика, в котором мы оба застряли, Марни!

— Но я больше не принадлежу тебе! — воскликнула она.

— Ты всегда принадлежала мне! — бросил он, наконец, сдвигаясь с места и приблизившись к ней. Казалось, он готов взорваться от охватившего его напряжения. — Единственное, что ты сделала сегодня, это избавила меня от необходимости что-то изобретать, чтобы вернуть тебя!

— Используя Джеми? — сказала она. — Используя слабого для помощи сильному?

Гай коротко кивнул головой, совершенно не обидевшись.

— Точно так же, как и Джеми использует твою силу, чтобы подпереть свою собственную слабость, Марни. Так что, это еще как посмотреть, моя дорогая.

— А Клэр?

— Клэр — это твоя слабость, Марни, — заявил Гай, — не моя. И даже не Джеми. Интересно, отчего это?

Марни отвела взгляд от его проницательных глаз, не желая признаваться в этой слабости, которую она действительно питала к своей невестке.

— Так в каком же качестве я должна стать твоей собственностью на этот раз, Гай? — с горечью спросила она, понимая, наконец, и признавая, что полностью находится в его власти. Она подняла голову, чтобы он увидел выражение холодного презрения на ее лице, которое, в свою очередь, заставило его помрачнеть. — Жены или любовницы? — продолжала она. — Дело даже не в том, которая из нас будет играть большую роль в твоей жизни, — добавила она, желая его уязвить, — но твой отец не согласится ни на что другое, кроме как на официальный брак между нами, и ты это прекрасно знаешь.

— Ну, значит, ради моего отца, — пожал он плечами, как будто для него это не имело никакого значения, — мы опять станем мужем и женой — в сущности, за эти четыре года я и не расценивал иначе наши отношения, — добавил он сухо.

Марни презрительно скривила губы.

— Если учитывать твое поведение за эти четыре года, как и за то время, что мы были в браке, Гай, то тебе уже можно было бы раз двадцать предъявить обвинение в супружеской измене, — она вызывающе взглянула на него. — А может быть, не двадцать, а тридцать или даже сорок?

— Дрянь! — воскликнул он. — И ты еще о чем-то там говоришь! Место жены — рядом с мужем, ее задача — согревать его постель и удовлетворять его потребности! А твое пренебрежение всем этим не дает тебе права интересоваться тем, каким образом я удовлетворяю свои потребности, причем ни сейчас, ни в будущем!

— Понятно, — фыркнула она, — тогда то, что позволено гусаку, позволено и гусыне — и не забывайте об этом, мистер Дамский Угодник Фрабоса, когда начнете крутить свои романчики. Возможно, я и буду опять в твоей власти, но лишь на то время, которое мне понадобится для того, чтобы доказать, какой ты негодяй!

— Поаккуратней выбирай слова, Марни! — процедил он, дрожа от злости всем телом и грубо хватая ее за плечи, Я давно терплю твои оскорбления, но я уже сторицей заплатил за все свои прегрешения и больше платить не собираюсь!

Горя и дрожа всем телом от копившихся годами обид, чувствуя и ненависть, и волнение от его физической близости, Марни бросила на него взгляд, полный презрения.

— «И прилепись ко мне, женщина, — произнесла она надменно, — поскольку я — твой супруг и повелитель!».

— Вот именно, — прошипел он, буквально вытаскивая ее из кресла. — Вот именно! И прекрати меня злить, — он оттолкнул ее от себя и выпрямился, — Прими неизбежное с тем достоинством, которое, как я помню, тебе когда-то было присуще. Наконец-то все позади, и я чрезвычайно доволен. И с этого момента мы с тобой — одно целое, и я больше не желаю слышать твоих оскорблений — ты меня поняла?

Она слишком хорошо поняла его, ее злость сменилась глубокой печалью: это было полное поражение.

Он довольно долго простоял так, нависая над ней, не спуская глаз е ее склоненной головы. Ее понурый вид был настолько несовместим с той Марни, которую он знал, любил и с которой боролся, что вся его решимость куда-то улетучилась. Наконец, нервы не выдержали, и с глубоким вздохом, вырвавшимся из самой глубины сердца, он отвернулся от нее и, не говоря ни слова, вышел, громко захлопнув за собой дверь.

4

Марни вздохнула и откинулась на мягкие подушки дивана, закрыв глаза.

Значит так, с горечью подумала она. После четырех лет относительно спокойного и благополучного существования она возвращается к человеку, способному превратить ее жизнь в сущий ад во второй раз. Когда она жила с Гаем, это тоже не было сплошным праздником. У него был слишком переменчивый характер, чтобы с ним можно было чувствовать себя спокойно. А ее вспыльчивая натура лишь подливала масла в огонь. Единственным местом, где они приходили к полному согласию и взаимопониманию, была постель, но даже этого в конце концов оказалось недостаточно.

Неужели он считает, что, насильно вернув ее, автоматически залечивает все нанесенные ей раны? — думала она возмущенно. Или же просто это его больше не волнует теперь, когда он вернул ее туда, где ей надлежало находиться? Да, он очень самолюбив, и, уйдя от него тогда, она нанесла его самолюбию сильный удар. Получая ее назад, он компенсировал этот удар, доказывал, что неуязвимый Гай Фрабоса по-прежнему имеет то, что он желает иметь.