В поисках того самого - Галина Васильевна Герасимова

— Что?

— В клане. Судя по твоей реакции, отношения в клане у тебя были… не очень.

— Нормальные отношения, — буркнул он. — Зачем тебе это?

— Я же говорила про имаев, — вздохнула Нита. — Они живут небольшими общинами, и для них отношения в семье — одна из самых важных вещей. Отношения в семье, отношения с богами и следование собственному пути — три основы их общества. Татуировка наверняка связана с решением какой-то из них. Есть более мелкие ценности, но они и более сомнительные.

Парня стало жаль. Нита прекрасно помнила себя в его годы, и тогда это было больно. Сейчас мысли о родных тоже не вызывали никакого удовольствия, но хотя бы не причиняли мучений. А тогда…

Сложно принять, что ты в этой жизни никому не нужен. А для подростка, когда отворачиваются самые близкие, — особенно тяжело. Когда Ниту выгнали из дома, формально она считалась взрослой, и ни единого голоса не прозвучало в её защиту. Все слишком боялись: кружащихся вокруг лазурниц, её дара, её самой. А младшая сестра и единственная подруга не смогли ничего сделать, кто послушает вчерашних волчат? Отец на уход старшей дочери смотрел равнодушно, мать отводила глаза, а братья сделали вид, что незнакомы с ней.

Ните было примерно столько, сколько сейчас Ларсу, когда она прибилась к болотной ведьме. Волчица злилась на весь мир и только чудом не успела наломать таких дров, чтобы разрушить собственную жизнь. Окончательно в себя её привела ведьма, позволив сначала натворить глупостей в пределах разумного, а затем хорошенько ткнув в них носом. Наставница не пыталась заменить ей семью, но помогла обрести спокойствие. Это было ценнее.

Если подумать, Ларс держался гораздо лучше неё в том возрасте. Достойнее. Вернее, не так: он держался, а она не считала нужным. Нита выплёскивала злость на всех, кто подворачивался под руку, а волчонок — прятал. Злость порой мелькала в голубых глазах, в коротком оскале, но и только. Неизвестно, правда, что хуже.

Лезть в душу не хотелось, тем более ведьма прекрасно помнила, как ей самой были неприятны подобные вопросы. Но проклятие не оставляло выбора.

— Вряд ли тут проблема в семье, — недовольно буркнул Ларс. — Скорее уж дело в собственном пути. Как эти твои имаи предлагают его искать?

— Они настолько же мои, насколько и твои, — возразила Нита. — А ты точно к встрече с имаем уже задумался о собственном пути? Только не рычи, я ведь не просто так спрашиваю! Не хочется ошибиться с самого начала. Я понимаю, что о разногласиях с кланом говорить неприятно, но это не моя прихоть…

— Да нормальные у меня были отношения в семье, нормальные, что ты к ним прицепилась?! — взорвался Ларс и заговорил резко, быстро. — Долгожданный первенец, папина гордость, мамина радость. До проклятия у меня всё было хорошо! Вообще — всё, понимаешь? В семье, с друзьями, с девушками, с оборотом! — Он запнулся, шумно вздохнул, словно сдулся, плечи расслабленно поникли, взгляд — устало уткнулся в стол. — Я рано обернулся. Отец гордился. Мне только учёба не нравилась, — он заговорил спокойней и тише. — И давалась с трудом. Я и эту проклятую татуировку решил сделать только потому, что нельзя и не положено. Назло. — Он покосился на своё плечо так, как будто там сидела ядовитая змея.

— Может, и путь, — не стала спорить Нита, задумчиво покосившись на него. Что-то в этой его короткой вспышке было не так, неправильно, но что — она не смогла понять. Недоговаривал или обманывал? И кого: её или себя? — И чего ты хотел, если не учиться?

— Путешествий и приключений, а не сидеть дома, как кобель на цепи.

Косая ухмылка перечеркнула лицо, сделав его на короткий миг неуловимо другим. Холодным, немного жутковатым, похожим на харю опасной нежити. Но гримаса пропала, и Нита подивилась вывертам собственного восприятия.

Некоторое время они помолчали. Ведьма продолжала невозмутимо растирать, нарезать, разминать и смешивать, а Ларс сидел у стола. Сначала озирался, поглядывал в окно, потом — наблюдал за её действиями. Видно, маялся от безделья, но занять его было нечем.

— Может, я помогу? — не выдержал волчонок.

Нита смерила его задумчивым взглядом, положила перед ним небольшую ольховую разделочную доску и узкий посеребрённый нож, поставила миску листьев лазорики — главного компонента средства от ожогов.

— Каждый лист отдельно, эту жилку вырезаешь, вот так. Жилки сюда режешь, листья — сюда. Справишься? Считай, одной-то рукой, — спросила и вручила Ларсу нож.

Он странно посмотрел на неё — не то насмешливо, не то обиженно.

— Придержать второй смогу, а этого хватит. Попробую, — сказал серьёзно. Нож рыбкой мелькнул в пальцах, очертив серебристый круг — раз, другой.

Как-то странно он примеривался к ножу для разделки травы.

Нита поглядывала с подозрением, ожидая новых сюрпризов, но нет, дальше всё шло нормально. Ларс не был неуклюжим и безруким, но навыка в такой работе явно не имел, поэтому действовал медленно и осторожно, и получалось у него вполне пригодно. На мелкую монотонную работу не жаловался, оптимизировать листья в стопки не пытался, сосредоточенно пыхтел над заданием.

Руки у него, к слову, были красивые. Не изящные, а по-мужски красивые, Ните такие нравились. Крупные ладони, длинные ровные пальцы…

Она отвела взгляд и сосредоточилась на травах.

С запланированной на день работой управились за несколько часов, прервавшись посередине на перекус. Хозяйка прибрала травы, поставила кипятиться воду под завтрашний обед. Ларс за это время весьма ловко разделал подброшенную ему курицу, снова дав понять, что не белоручка и способен о себе позаботиться.

Нита опять отметила, что про себя он так толком ничего не сказал, клан не назвал, ни имён, ничего, за что можно уцепиться. Интересно, что скрывает?

— Раздевайся и ложись, — махнула она на освобождённый стол.

— Совсем? — мрачно спросил он.

— Штаны можешь оставить, — фыркнула Нита. — Стеснительный какой. Не волнуйся, на твою честь я не покушусь. Мне нужно только немного крови.