Питер Пэн в Кенсингтонском Саду - Джеймс Барри

Ну вот и все. Домик готов.

— Готов, как же! — презрительно заявил водопроводчик. — Как же он может быть готовым, когда в нем нет ни горячей, ни холодной воды?

И он провел и горячую и холодную воду. Затем налетела целая армия эльфов-садовников с тележками, лопатами, луковицами и семенами, и даже с настоящей теплицей. Вскоре справа от веранды были разбиты цветочные клумбы, слева раскинулся огород, а стены самого домика оказались обвитыми розами и ломоносами. Не прошло и пяти минут, как все кругом уже цвело.

Домик теперь выглядел как на картинке и доделан был до самого последнего штриха, так что феям пришлось покинуть его и вернуться к своему празднику. Уходя, они все посылали домику прощальный поцелуй. Последней ушла Брауни. Она чуть отстала от остальных и бросила в трубу приятный сон.

Всю ночь изящный домик охранял Мейми от холода, о чем она и не подозревала. Когда сон подошел к концу, утро уже начало вылупляться из яйца, и Мейми проснулась, испытывая неслыханное блаженство. Потом она чуть не заснула снова и сквозь сон позвала: «Тони!», думая, что спит в своей комнате. Не услышав ответа, она приподнялась и села, ударившись при этом головой о крышу, которая открылась, как крышка чемодана. К своему величайшему удивлению, Мейми увидела вокруг Кенсингтонский Сад, весь покрытый снегом. Поскольку проснулась она не в своей детской, Мейми засомневалась, она ли это на самом деле, и чтобы рассеять свои сомнения, ущипнула себя за щеку. Убедившись, что она это она, Мейми сразу вспомнила все свои приключения с того момента, когда ворота закрылись, до того, как она помчалась прочь от фей. Неясным оставалось лишь одно: как она очутилась в этом смешном домике? Мейми перешагнула через стену и оказалась прямо в Саду, откуда смогла наконец рассмотреть домик, в котором провела всю ночь. Его вид просто заворожил ее, и все ее мысли были только о нем.

— Чудный! Милый! Замечательный домик! — кричала она в восторге.

То ли домик испугался человеческого голоса, то ли знал, что больше не понадобится, но как только Мейми произнесла первое слово, он начал уменьшаться, причем так медленно, что она долго отказывалась в это поверить. Вскоре, однако, ей пришлось признать, что в домике ей больше не поместиться. Ни в самом доме, ни в разбитом вокруг него садике ничего не исчезало, просто они с каждым мгновением становились все меньше, а снег подбирался к домику все ближе, покрывая все новые кусочки земли. Вот домик сжался до размеров будки маленькой собачки, вот он уже не больше игрушечного Ноева ковчега, но все так же отчетливо были видны и дым из трубы, и дверная ручка, и розы на стене. Светлячок-ночник тоже потихоньку гаснул, но его еще можно было различить.

— Дорогой, милый домик, не уходи, — шептала Мейми, упав на колени. Домик сжался до размеров катушки для ниток, но в нем не исчезла ни одна деталь. Снег запорошил последний, оставшийся незанятым пятачок земли, и, когда Мейми с мольбой протянула руки, она ощутила лишь ровный снежный ковер, покрывавший то место, где еще недавно стоял домик.

Мейми от досады топнула ногой и стала тереть глаза кулаками, когда вдруг услышала чей-то ласковый голос:

— Не плачь, милая девочка, не плачь.

Она оглянулась и увидела красивого обнаженного мальчика, который задумчиво на нее смотрел. Она сразу поняла, что это Питер Пэн.

VI. Козел Питера Пэна

Мейми чувствовала некоторое замешательство, а Питер и знать не знал, что это такое.

— Надеюсь, ты хорошо отдохнула? — серьезно спросил он.

— Да, спасибо, — ответила Мейми. — Мне было уютно и тепло. А тебе, — спросила Мейми, с трудом подавляя неловкость, — тебе разве ни капельки не холодно?

Слово «холодно» было, наверно, еще одним, которое Питер совершенно забыл, и поэтому он сказал:

— Пожалуй, нет, хотя я могу и ошибаться. Понимаешь, дело в том, что я многого не знаю. Я ведь не совсем мальчик. Я, как говорит Соломон, Серединка на Половинку.

— Так вот как это называется, — задумчиво произнесла Мейми.

— Мое имя совсем другое, — объяснил мальчик. — Меня зовут Питер Пэн.

— О да, конечно, — сказала Мейми. — Я знаю, да и все это знают.

Вы и представить себе не можете, как обрадовался Питер, узнав, что люди о нем знают. Он попросил девочку рассказать ему все, что люди говорят о нем, и она исполнила его просьбу. Они уже расположились на стволе упавшего дерева. Питер расчистил на нем от снега небольшой участок для Мейми, а сам сел прямо на снег.

— Подвигайся ближе, — сказала Мейми.

— Как это? — не понял сначала Питер, но когда она ему объяснила, он тут же так и сделал. Они долго беседовали, и Питер выяснил, что люди знают о нем много, хотя и не все. Например, они не знали, как Питер хотел вернуться к маме и как окно оказалось закрытым, но поскольку воспоминания об этом событии все еще причиняли ему боль, он не стал о нем рассказывать.

— А известно ли им, что я играю точно так же, как и настоящие мальчики? — с гордостью спросил он. — Расскажи им, Мейми, расскажи!

И Питер стал объяснять ей, как он пускает по Круглому Пруду кораблик из ворот. Его рассказ поразил девочку.

— Ты играешь совсем, совсем неправильно, — сказала она, глядя на Питера широко раскрытыми глазами. — Это ни чуточки не похоже на то, как играют мальчики.

Услышав это, Питер слабо вскрикнул и впервые не знаю за сколько времени расплакался. Мейми стало очень его жаль, и она протянула ему свой платок. Питер, однако, не имел ни малейшего представления, как с ним обращаться, так что ей пришлось показать ему, то есть вытереть платком свои глаза. Потом Мейми снова протянула платок Питеру и попросила сделать то же самое. Он действительно сделал то же самое и вытер глаза, но только не свои, а Мейми. Она, впрочем, сделала вид, что именно этого и хотела.

Мейми было жаль Питера, и она предложила:

— Хочешь, я подарю тебе поцелуй?

Питер когда-то знал, что такое поцелуй, но уже успел позабыть.

— Спасибо, — сказал он, протягивая руку. Он решил, что Мейми хочет подарить ему какую-то вещь. Его слова просто потрясли девочку, но она понимала, что только смутит Питера, если станет объяснять ему его ошибку. Поэтому, проявив большой такт, она протянула Питеру оказавшийся в кармане наперсток и сказала, что это и есть поцелуй. Бедный Питер! Он поверил ей и по сей день носит наперсток на пальце, хотя более ненужного для него предмета и не придумать. Вы помните, что, хотя он оставался младенцем, свою маму он видел очень-очень давно. Так давно, что ребенок, занявший его место, уже вырос и превратился в мужчину с бакенбардами.

Не следует думать, однако, что Питера Пэна надо лишь жалеть и что в его жизни нечем восхищаться. Если подобные мысли и приходили в голову Мейми, то она очень скоро поняла, насколько сильно ошибалась. С неподдельным восторгом слушала она рассказы Питера о его приключениях, особенно о том, как он плавает взад-вперед между островом и Садом в Дроздином Гнезде.

— Как это романтично! — воскликнула она, но Питер снова понурил голову. Это было еще одно незнакомое слово, и он считал, что девочка просто презирает его.

— А Тони, наверно, не смог бы этого сделать? — робко спросил он.

— Нет, никогда, — убежденно ответила Мейми. — Он бы испугался.

— А что такое испугаться? — нетерпеливо спросил Питер. Он решил, что испугаться — это очень здорово. — Я очень хочу, Мейми, чтобы ты научила меня пугаться, — добавил он.

— Этому тебя никто не сможет научить, — ответила девочка. Она сказала это от искреннего восхищения Питером, а он решил, что она считает его слишком глупым. Тогда Мейми рассказала ему о той злой шутке, какую она разыгрывала с Тони в темноте (она прекрасно знала, что это — шутка злая), но Питер опять не понял и воскликнул:

— О как бы мне хотелось быть таким же храбрым, как Тони!

Мейми потеряла терпение.

— Ты в двадцать тысяч раз храбрее Тони, — сказала она. — Ты самый храбрый мальчик из всех, кого я знаю.

Питер долго не мог поверить, что она говорит это не в шутку, а когда наконец поверил, то закричал от радости.

— И если тебе очень хочется подарить мне поцелуй, — продолжала Мейми, — то, пожалуйста, я не против.

Питер неохотно принялся стаскивать наперсток с пальца. Он решил, что Мейми хочет взять его обратно.

— То есть не поцелуй, — быстро поправилась Мейми, — а наперсток.

— А что это? — спросил Питер.

— Вот что, — сказала девочка и поцеловала его.

— Что ж, мне бы хотелось подарить тебе наперсток, — серьезно сказал Питер. Так он и сделал. Он подарил ей много наперстков, а потом ему в голову пришла замечательная идея.

— Мейми, выходи за меня замуж, — предложил он.

Надо сказать, как это пи странно, но точно такая идея в то же самое время пришла и к Мейми.

— Я согласна, — ответила она, — но хватит ли в твоей лодке места для двоих?