Найти Эдем - Алексей Корепанов

Павел возмужал и вытянулся за этот год, перегнал ростом отца, и вместо худого подростка зеркало отражало теперь высокого крепкого парня с темными, слегка волнистыми волосами до плеч. У парня было открытое загорелое лицо с чуть задумчивыми карими глазами. Все чаще и чаще, проходя деревянными тротуарами городов, он ощущал на себе взгляды встречных девчонок.

Влюбился он в Эдеме. Ее звали Татьяной и ей тоже было пятнадцать. Геннисаретское озеро плескалось у их ног, и красное большое солнце медленно тонуло в нем и даже, казалось, тихо шипело, остывая. В легком вечернем тумане едва проступали тени сосен, тянуло гарью с Болота Одинокого Охотника - в тот год то тут, то там горел торф, - вдалеке стучала дрезина и бледные звезды искали свои отражения в темной воде. Он читал ей стихи фантазеров-основателей, он рассказывал о других городах, о думах своих и мечтаниях своих, он осторожно гладил ее нежные-нежные плечи, а она молча смотрела на озеро и чуть улыбалась улыбкой Джоконды, которую навеки запечатлел в книге основатель по имени Леонардо.

Он встречал ее после работы у веревочного цеха и они вновь и вновь уходили на берег озера или гуляли по Эдемскому лесу, и он шутливо называл ее Евой и предлагал вместе отправиться на поиски дерева познания добра и зла. Она смеялась в ответ и целовала его, и ерошила его длинные темные волосы.

И наконец случилось у них то, что случилось у Евы с Адамом после изгнания из сада Эдемского - был вечер, лесная поляна, сладко и остро перед закатом пахли зеленые розы, отражаясь в широко раскрытых зеленых глазах Татьяны, и улыбка блуждала на губах ее...

Потом он вернулся в свой город, но каждый вечер под одобрительное подмигиванье и шутки парней бросал кувшины со смолой, раздевался, прямо с лодки прыгал в Иордан и оттирал песком липкие черные руки, а потом бежал к мосту и, разгоняя и разгоняя дрезину, мчался к городу на берегу Геннисаретского озера, где жила, где ждала улыбчивая любовь его...

Когда миновал нескончаемый сезон дождей, Малахия Недомерок сказал ему, что видел Татьяну в Тихой Долине с тремя эдемскими парнями. Павел не поверил и примчался в Эдем, и вечером встретил ее на посиделках за тамошней питейкой. Она действительно была с тремя парнями, и улыбалась своей неяркой улыбкой, когда эдемцы били его. Опять досталось ребру, сломанному в детстве медведем, но ребро зажило, а эдемцев они с ребятами из бригады подкараулили и устроили им битву Иисуса Навина с царями Аморрейскими с принудительным купанием в Геннисаретском озере, и солнце стояло над Гаваоном... Ребро зажило и эдемцы были разбиты, но сердце ныло еще очень долго, и Павел с тех пор не отвечал на призывы сверстниц и женщин постарше. Именно в те годы потрясли его горькие и беспощадные строки стихов неведомой Эмили Дикинсон: "Говорят - Время смягчает. Никогда не смягчает - нет! Страданье - как сухожилия - крепнет с ходом лет. Время - лишь Проба горя - нет снадобья бесполезней - ведь если оно исцелило - не было - значит - болезни"...

Хотя новый год начинал он с тяжелой душой, страсть к путешествиям не пропала. Он твердо решил пройти всю Лесную Страну с севера на юг и с запада на восток и узнать, если ли где-то пределы, есть ли неизвестные города, а если пределы есть - то что там, за пределами? В Совете не знали, что находится за пределами, никто ничего не знал и не стремился узнать. Пожимали плечами, предлагали кружку пива, партию в шашки, домино или "подкидного дурака", отмахивались, отшучивались, удивлялись. А он брал острую пику против волков и медведей и шел напрямик, держась пол солнцу, через леса и ручьи, холмы и луга, обходя болота и озера, ночуя в траве, подложив под голову куртку, убивая черных волков, избегая встреч с медведями.

Переправившись на пароме через Днепр в Холмах, он в тот год побывал далеко за Болотом Маленького Войцеха и не открыл новых городов, и так и не дошел до края безымянного леса. В другой стороне, за быстрым холодным Фисоном, подмывающим Город Плясунов, тоже тянулся лес. Он хотел добраться до устья Фисона, взял лодку у Плясунов и отправился вверх по течению - но на пятый день пути, шагая по берегу и волоча на веревке лодку, с трудом преодолевая быстрину, дошел до места, где Фисон водопадом многометровой высоты обрушивался из узкого прохода в серых скалах, основания которых погружались в болото. Болото он обогнуть не сумел и вернулся раздосадованный, но не оставил намерение в дальнейшем все равно пробиться к истокам.

В феврале следующего года он миновал Долину Трех Озер и направился прямо на запад. Продолжалась вереница событий, делавших его все более непохожим на жителей Лесной Страны, потому что этот месяц стал известен всем от Лондона до Холмов и от Устья до Плясунов, как Февраль Небесного Грома.

Павел уже седьмой день шел берегом широкого лесного ручья с холодной прозрачной водой. Крупные зеленые рыбы парили над песчаным дном, едва заметно шевеля длинными хвостами, и тени их четко выделялись на песке. Небо, как всегда, было безоблачным, в бесконечном безмятежном лесу стояла привычная глубокая тишина, которую только изредка нарушал далекий стук голубого дятла-прыгуна.

И внезапно в этой тишине над лесом возник странный шум, как от сильного ветра. Потом Павел так и не смог восстановить в памяти последовательность событий. Что было раньше - страшный грохот, от которого заложило уши, или внезапный жар, опаливший лицо; огненный столб в небе, растворивший солнце, или пылевая туча, взметнувшаяся над пылающими верхушками деревьев?..

Он помнил всплески грохота, помнил, как столб пропал и вдруг возник совсем рядом, за ручьем - и словно лопнуло что-то в голове, закружились огненные круги, и в грохоте и дыме навалилась пыльная горячая темнота...

Он очнулся от боли в груди - едкий острый воздух резал легкие, над ручьем белым месивом клубился пар, с громким треском горели деревья и густой дым заволакивал небо. Голова раскалывалась от дергающей боли, глаза готовы были выскочить из глазниц. Треск горящего леса приближался, обступал со всех сторон, и оглушенный, ошалевший от случившегося страшного Чуда Павел все-таки нашел в себе силы подняться и попытаться уйти от лесного пожара.

Он пробирался назад, на восток, и вода обмелевшего ручья была черна, и несло по ручью бурую мертвую рыбу и обгоревшие ветки, и солнце увязло в дымном тумане, и пахло гарью...

С обожженными ресницами и волосами, полуоглохший, едва удерживаясь на ногах от непонятного головокружения, вырвался Павел из зоны лесного пожара. Пожар захлебнулся в болоте, преграждавшем путь к Долине Трех Озер, ушел на юг, к обширной пустоши, выгоревшей еще добрый десяток лет назад по вине охотников на медведей, да так и не поросшей больше лесом.