Желание убивать. Как мыслят и действуют самые жестокие люди - Энн Уолберт Бёрджесс

ним. А пока ехал, решил схватить его, засунуть в багажник и куда-нибудь увезти. Подошел к нему сзади, накрыл рот рукой и говорю: «Не шуми». Потом заклеил ему рот пластырем и связал руки за спиной. Подумал, что здесь у меня ничего не получится… Приехал на проселок и остановился. Вытащил его из багажника и велел снимать рубашку и штаны. Помню, сдавил ему горло руками. Он высвободил руки и старался остановить меня. Я сказал: «Спокойно» — и вытащил нож. Это был филетировочный нож[11].

Далее Жубер описал, как ударил Дэнни ножом в грудь, послушал, как тот кричит, а потом начал не торопясь наносить все новые и новые удары с нарастающим сексуальным возбуждением.

В признаниях Жубера не было ни намека на эмоции, пока он не коснулся темы глубокой раны на левом бедре Дэнни.

— Это чтобы скрыть след укуса. Мне было важно убивать этих мальчиков точно по инструкции. Все должно было делаться правильно, — сказал он. Затем Жубер подчеркнул, что, убивая Дэнни, не испытывал никаких чувств, а просто воплощал тщательно отрепетированную фантазию. После убийства приехал в Макдоналдс с руками по локоть в крови, зашел в туалет, помылся там, потом заказал себе завтрак и поел. Затем приехал к себе домой, упал в кровать и от души поспал пару часиков. — И добавил: — Понимаю, это звучит дико бесчувственно.

Жуберу было свойственно многое из того, что характерно для других серийных убийц, которых я изучала во время моих тогдашних исследований. В известной мере исследование биографии Жубера помогло мне удостовериться в том, что я предполагала изначально: формирование серийного убийцы происходит в соответствии с определенной логикой. Это не череда чистых случайностей, а скорее сложная конструкция, в которой переплетаются воспитание, индивидуальность и психотип. Все это, вместе взятое, заставляет его реагировать на определенные триггерные ситуации бесчеловечным насилием. И Жубер был типичным примером.

Его родители развелись, когда он был еще совсем маленьким. В поисках работы мать переехала с ним в штат Мэн. В тринадцатилетнем возрасте Жубер совершил свою первую серию насильственных деяний. Сначала он пырнул отверткой шестилетнюю девочку, катавшуюся в парке на велосипеде. Спустя несколько недель ударил ножом проходившую мимо 27-летнюю женщину. Еще через два месяца он порезал горло девятилетнему мальчику поделочным ножом. Мальчик остался жив, но на двухдюймовую рану пришлось наложить с десяток швов. Так раздраженный и обозленный Жубер давал волю своим чувствам.

По его словам, жестокие фантазии одолевали его всю жизнь. Самая первая на его памяти относилась к шестилетнему возрасту. В ней он подкрадывался сзади к своей няне, набрасывал на ее шею удавку и душил до смерти. Жубер сказал, что мысленно воспроизводил эту фантазию в разных подробностях вновь и вновь, вплоть до своего первого убийства. Он не помнил, когда объектами его страсти стали мальчики, а не женщины. Но он знал, что фантазии подходят ему больше, чем реальная действительность. Реалии состояли из разочарований и запретов. А фантазии позволяли дать волю воображению.

После ареста Жубера проводивший его обследование психиатр указал: «Настолько полная отрешенность от эмоциональных переживаний позволяет предположить наличие у него определенного рода хронического диссоциативного процесса[12]. Я полагаю, что внутренне он смутно отдает себе отчет об этом изъяне, и отчасти эти убийства были попыткой испытать сильные эмоции».

Жубер считал свои фантазии способом забыть об эпизодах бытового насилия, свидетелем которых он был в детстве, включая многочисленные случаи рукоприкладства между отцом и матерью. С тех пор Жубер прибегал к фантазированию каждый раз, когда ощущал стресс: «Подумаю о всяком таком, и мне становится легче. Я понял, что это улучшает настроение, и со временем это вошло в привычку». Он поделился своими соображениями о возрасте жертв: «С одиннадцати до тринадцати лет я был очень несчастным. Выбор мальчиков такого же возраста был как бы покушением на самого себя».

Я позаботилась о том, чтобы включить в наше исследование серийных убийц некоторые другие детали личности Жубера, показавшиеся мне интересными. Во-первых, психиатрическое обследование показало, что он обладает и высоким коэффициентом умственного развития, и отличной памятью. Во-вторых, его пересказ событий был настолько объективен, беспристрастен и точен, что казалось, будто он вспоминает о просмотре захватывающего фильма, а не о своих ужасающих преступлениях. И, в-третьих, как его мысли, так и действия были на редкость хорошо структурированными.

Мой главный вывод состоял в том, что Жубер был умным, дотошным и высокоорганизованным индивидом, практически неспособным проявлять эмпатию. В то же самое время он в достаточной мере сознавал свои особенности, чтобы понимать, что они изолируют его от общества. В попытках преодолеть эту эмоциональную разобщенность с миром мужчина создавал эти свои изощренные фантазии. Впрочем, ему это показалось недостаточным. Чтобы испытать хоть какие-то реальные эмоции, Жуберу потребовалось причинять боль другим. Сближаясь со своими жертвами и заставляя их испытывать страдания, он паразитировал на чувствах, которых сам был лишен уже очень давно.

* * *

Для Дугласа, Ресслера и меня дело Жубера знаменовало собой поворотный момент в работе. Применив наши научные наработки в методике составления психологического портрета преступника, мы сделали следующий важный шаг. Мы наглядно показали, что нереализованный потенциал практического профайлинга помогает даже в самых неотложных случаях. Мы доказали, что даже находясь в начальной фазе своего развития, профайлинг может быть невероятно эффективным инструментом. В том числе даже в сложных условиях межведомственного расследования с привлечением ресурсов федерального и местного уровней. Профайлинг работал.

Ресслер сразу же начал использовать дело Жубера в своей преподавательской работе в Академии. Во время одной из первых таких лекций сотрудник полиции из Портленда, штат Мэн, обратил внимание на сходство между случаем в Небраске и одним его нераскрытым делом. В разговоре с Ресслером после занятий он рассказал, что это дело было заведено, когда Жубер еще жил в Мэне, за три месяца до его трудоустройства на авиабазу. Ресслер согласился, что эти случаи слишком похожи, чтобы проигнорировать этот факт. Из документов следствия он узнал, что 22 августа 1982 года, то есть почти за год до убийства Дэнни, был обнаружен труп одиннадцатилетнего Рикки Стетсона с ножевыми ранениями и следами удушения. Однако самым интересным были заметные на фотографиях следы укусов на ноге погибшего, которые преступник, судя по всему, попытался скрыть несколькими крестообразными надрезами. Ресслер использовал этот факт, чтобы доказать возможную причастность Жубера к убийству Стетсона.

Дело Жубера оказалось важным и в более широком контексте. В средствах массовой информации его окрестили «Вудфордским слэшером[13]» по названию округа штата Небраска, где произошли убийства. И это был