Развод. После… - Дарья Белова

шиворотом. Он как-то отрезвляет, заставляет держаться за реальность и не уплывать мыслями в прошлое.

– Ай!

Сзади налетает какой-то парень, толкнув меня вперед. И я, падая, больно ударяюсь коленом об лед.

Искры из глаз стреляют как из мощного оружия. А еще обидно. Против меня словно весь мир.

– Извините. С вами все в порядке? – парень вынимает наушник и пугливо уставился мне в лицо. Отмахнуться от такой заботы хочется.

Вроде не виноват парнишка, а всех собак на него спустить желаю.

– Вполне, – тухло отвечаю.

Потираю пострадавшее колено и, хромая, все-таки достаю телефон, чтобы вызвать такси.

Взглядом цепляюсь за пустой экран. Ни пропущенного звонка, ни сообщения. Бывший муж исчез.

Пугает? Обеспокоена? Чувствую неладное?

Думаю, все вместе.

Или Ксения выполнила свое обещание. Интересно, как она могла заставить брата отступить и не лезть ко мне?

Дома пугающая тишина, к которой должна была привыкнуть. Сегодня, правда, от нее неуютно. Включаю везде свет, телевизор, Алису прошу найти жизнерадостные песни.

Ну, надо же как-то себя выводить из этого состояния.

Не успеваю и руки помыть, меня оглушает звонок в дверь.

Кожа натягивается на затылке от волнения, в горле распирающее чувство, ни звука не могу издать.

Господи, а если это он? Мысли тут же набрасываются на меня как стадо голодных собак и терзают, пока мучаюсь от разрывающих ощущений во всем теле.

К двери подкрадываюсь на цыпочках, как будто я не у себя дома.

Сердце проваливается вниз и мигом отскакивает на свое прежнее место. В голове снова безвкусная вата. Но вот ощущения не проходят.

Мне неспокойно.

– Привет, – здороваюсь, едва открыв дверь.

– Ты долго, – голос Оскара пропитан холодом.

Мы мало общались во время его отсутствия. Точнее, разговор всегда откладывался из-за его постоянной занятости. Разумеется, я знаю, что мой жених очень занятой человек. Но у меня не исчезало чувство, будто своим игнором Брандт за что-то наказывает меня.

Почему я так думаю?

– В ванной была. Руки мыла и из-за шума воды не слышала.

Оскар никак не комментирует. Без приглашения заходит, придирчиво осматривает прихожую. Морщится, как от зубной боли.

– Ты не сообщил, что приедешь, – жалобно говорю.

– А должен? – резко поворачивается ко мне.

В какой-то момент мне кажется, что я не знаю этого человека. А потом его взгляд смягчается, становится по-старому мягким и теплым.

И я гоню непрошенные мысли прочь, далеко. Туда же, куда я бы прогнала своего бывшего. И чтобы больше никогда и ни за что не показывался.

– Голодный? – пробую улыбнуться.

– А ты умеешь готовить?

Не умею. По этому поводу часто спорили, даже ругались с Кречетовым. Тот избалованный, привык на маминых харчах жить. А я бутерброд криво режу. И честно, с голоду еще не умерла.

– Можно что-то заказать, – примирительным тоном отвечаю, делая крошечные шажки в сторону своего жениха.

Ну сколько можно? У нас свадьба, мы любим друг друга. А тут какая-то пропасть вдруг образовалась.

После того мероприятия и встречи с бывшим.

– Хорошо, – наконец улыбается.

И мы обнимаемся.

Да, вот сейчас должно все наладиться. Я просто скучала по Оскару, по нашим объятиям, поцелуям. Нежности…

Заказанную из ресторана еду привозят в течение часа. Все это время Оскар с кем-то долго общается по телефону. Я вновь слышу что-то про заводы, удобрения и поставки.

Мы молча ужинаем, даже не смотрим друг на друга. Не то чтобы мы всегда играли в “гляделки”, но такая отстраненность как-то разочаровывает.

Оскар откладывает приборы, промакивает рот салфеткой и, наконец, устремляет свой взгляд на меня. Острый и до сбившегося дыхания жуткий.

– Что-то не так? – осторожно спрашиваю. Голос дрожит, меня словно в холодную простыню заворачивают.

– Как дела? Чем занималась, пока я отсутствовал?

Сглатываю. Пережеванное мясо встает в горле и не может провалиться в желудок. Чувствую, что начинаю задыхаться. Даже в глазах потемнело.

– Работала. Ходила по магазинам. Купила новое платье. Показать?

– А еще?

Увожу взгляд в сторону, в угол. Мое лицо горит в его темных глазах.

– Решала кое-какие проблемы.

– У тебя есть проблемы?

– Как и у всех, – спешу договорить. Хочется уже свернуть этот разговор. Он движется не в то русло.

– Но ты не все. И о твоих проблемах мне неизвестно.

Он утверждает. Словами давит, выкручивает, сжимает.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ В растерянных чувствах вскакиваю со своего места как ужаленная и убегаю в спальню. Тело колотит и бьет судорогой.

– Эй, ну ты чего? – стучится он спустя несколько минут.

Быстро вытираю скатившиеся слезы тыльной стороной ладони. Оскар не любит женских слез и истерик. В тот момент, когда он мне это говорил, я забыла, что значит плакать. Уверяла, что я не из тех женщин, что пускают слезу по любому поводу.

Оказывается, я хуже.

Я не могу понять причину этих самых слез.

– Усталость накопилась. Ты извини меня.

Оскар фиксирует мою голову руками, заставляет смотреть ему прямо в глаза. Там еще молнии сверкают, и чувствуется опасность. Но уже нет объемной темноты, от которой хочется сбежать.

– И ты. Неделя выдалась напряженной и наполненной разными неожиданными новостями.

Киваю.

Брандт смахивает пальцами слезы, трет мою щеку, словно пытается высушить ее от соленых дорожек.

И наклоняется за поцелуем.

Приоткрываю губы, и мы встречаемся языками. Я знаю его действия наперед. Уже привыкла к ним.

Рука Оскара скользит вниз и ловко развязывает пояс халата. Под ним лишь тонкая хлопковая маечка и трусики.

– Я скучал, – коротко говорит, оторвавшись от моих губ.

Выдавливаю скудную улыбку.