Не оставляй меня, Малыш! - Татьяна Александровна Бочарова

курицу в очках. Не поверишь, она его племянница!

— Родная?

— Самая что ни на есть. Дочка сестры. У девки девять классов образования, три раза поступала в техникум и все время облом: пару гребет на первом же экзамене. Головка ни бум-бум.

— Вообще-то видно, — со смехом согласилась — Ася.

— Вот он ее и устроил в фонд, вроде как на работу. Только какая уж там работа — она в одном слове по пять ошибок делает. И ничего не попишешь, приходится терпеть ради сестры.

— Бедняга, — неожиданно произнесла Ася.

— Кто? Племянница?

— Да нет, дядя.

Кристина удивленно уставилась на подругу.

— Тебе он не понравился?

— Абсолютно. Самовлюбленный индюк. Да еще к тому же мешок с деньгами.

— Напрасно ты так, — Кристина неуверенно пожала плечами, — мужик как мужик. Запал на тебя, видно невооруженным взглядом. Могла бы и полюбезнее с ним обойтись — все-таки он нам денежки собирается дать, и немалые.

Ася резко отстранилась.

— А при чем здесь я? Деньги даются на ансамбль.

— А то ты не знаешь, как деньги даются, — зевая, проговорила Кристина. — Ты вообще сегодня странная какая-то. С Серегой поцапалась?

— Нет. Степка себе нос расквасил, прямо перед моим уходом.

— Ну их, этих детей, — заворчала Кристина, — одна морока с ними. Я вот точно до тридцати пяти рожать не буду.

— Родишь, куда ты денешься, — насмешливо сказала Ася и встала. — Ладно, Кристя, я побегу, а то мало ли что.

— Беги, — согласилась Кристина, — а я дождусь Игорька. Жратвы вон сколько остаюсь, а родительский комитет убирать только в шесть придет.

5

Едва Ася завозилась в замке ключом, дверь распахнулась. На пороге стоял Сергей.

— Привет.

— Степку смотрел? Что с ним?

— Полный порядок. Ты в дом-то войди, а то с площадки сыплешь вопросами.

Лицо у Сергея было спокойным и безмятежным, тон, как обычно, чуть ироничный.

— Ну, слава богу, — Ася зашла в прихожую, повесила на крючок сумку, — я из-за них с Нинюсей чуть сегодня с ума не сошла.

— Тебе бы у нас в отделении поработать, — Сергей снисходительно улыбнулся, — тогда бы ты знала, чем пара пустяковых царапин отличается от серьезных травм.

Он потянулся, чтобы снять с жены пиджак, и Асе внезапно показалось, что от Сергея слишком приторно пахнет туалетной водой.

— Чего кислая такая? — Сергей обнял ее за талию. Этот привычный жест неожиданно вызвал в ней некое странное раздражение. Ася мягко высвободилась из объятий мужа.

— Аська, да что с тобой в самом деле? — Сергей наконец перестал улыбаться и посмотрел на жену с тревогой. — Встреча провалилась? Вам отказали?

— Нет, все прошло отлично. Просто я… я очень устала. — Ее голос предательски задрожал, к горлу подступил комок.

Что с ней? Что происходит? Откуда эта гнетущая, непонятная тоска, тяжесть на сердце, желание отгородиться от всех, остаться одной? Неужели она так перенервничала из-за Степки и из-за спонсоров?

Но ведь все уже позади: мальчик цел и невредим, выступление оказалось на редкость удачным. Почему же она никак не придет в себя?

Из детской высунулась Степкина рожица.

— Мама пришла! — радостно завопил он и бросился навстречу Асе.

Она подхватила его на руки, крепко прижала к себе, поцеловала в упрямо торчащий на макушке хохолок.

— Маленький мой, солнышко, котенок!

— Мам, больно. — Степка выскользнул из объятии и сполз на пол. — Ты вкусненькое купила?

— Забыла, — Ася виновато развела руками, — торопилась узнать, как ты себя чувствуешь, и не зашла в магазин.

— А я так мороженого хотел… — Степка вздохнул.

— Обойдешься и без мороженого, — строго сказал Сергей, — не видишь, мама устала, еле на ногах стоит. А ну-ка марш к себе и не шуметь, понял?

Степка кивнул, шмыгнул слегка припухшим носом и удалился.

— Пойдем пообедаем, — мягко предложил Сергей, там Нинюся борщ сварила, пахнет обалденно. Я без тебя не стал пробовать. Пошли?

Ася кивнула и побрела на кухню вслед за мужем.

Она совершенно не чувствовала голода, хотя во время фуршета ни к чему так и не притронулась. Больше всего сейчас Асе хотелось закрыться в спальне, лечь, отключиться, ни с кем не разговаривать и не отвечать ни на чьи вопросы.

На столе стояли две тарелки, хлебница с нарезанным, хлебом, аккуратно лежали ложки, салфетки. Даже стул, на котором Ася любила сидеть, был предусмотрительно отодвинут в сторону.

— Садись, — Сергей ловко снял крышку с блестящей пузатой кастрюли, — я за тобой поухаживаю.

Ася взяла горбушку. От заботливости Сергея, от его ласкового участливого тона ей стало еще поганей, к ощущению потерянности и пустоты присоединился отчаянный стыд.

Впервые за свою долгую семейную жизнь она не почувствовала радости, увидев мужа на пороге. Впервые у нее не возникло желания обнять его, поцеловать, поделиться веем, что произошло за день. Впервые она ощущала себя чужой, далекой и страшно одинокой.

— Вкусно? — Сергей внимательно наблюдал за тем, как Ася вяло подносит ко рту ложку за ложкой.

— Вкусно.

— Второе будешь?

— Нет, спасибо. — Она решительно покачала головой. — Ничего, если я прилягу? Спать очень хочется.

— Конечно, что за вопрос. Ты во сколько сегодня проснулась, в полшестого?

— Кажется. — Ася слабо улыбнулась.

— Так что же ты хочешь, дорогая моя? Иди ложись, немедленно.

В полумраке спальни ей стало немного легче. Ася плотно прикрыла дверь, переоделась и залезла под одеяло. Она старалась думать об обыденных делах: завтра свободный от работы день, нужно будет пропылесосить квартиру, заставить Степку прочитать книжку, сходить с ним прогуляться в парк. Да, и не забыть застирать халат, Степка его весь кровью измазюкал.

И повезло же ей сегодня навидаться крови — сначала Степка, потом тот тип с рынка…

Ася вдруг резко села на постели.

Неужели? Неужели причина в этом? Вовсе не Степкино падение с велосипеда не дает ей покоя, а встреча с белобрысым!

Ей стало жарко, щеки заполыхали, лоб покрылся испариной. Почему она думает о нем? Кто он такой — вокзальный бомж, пьяница, может, даже ворюга? Валяется, небось, сейчас под забором и храпит или водку глушит с такими же оборванцами. Что он там ей плел? Что сдохнет, если она уйдет, оставит его одного? Наверное, каждой, кто мимо проходит, так говорит. Точно…

А если не каждой? Если… только ей?

Ася в отчаянии закрыла глаза. Зачем об этом вспоминать? Что она может сделать? Помочь ему? Но чем? И почему так настойчиво стоит перед глазами его лицо — страшное лицо, окровавленное, перекошенное яростью?…

Да нет, вовсе не страшное, а какое то знакомое, даже родное. Как будто она знает его очень давно, с незапамятных времен…

Ее пальцы с силой сжали край подушки.