Сумеречный мир - Пол Андерсон

— Все это чушь! Вы просто не понимаете. Число мутаций не может быть таким большим.

— Хорошо, допустим, я ничего не понимаю. Но почему бы вам, несчастному глупцу, не осмотреться вокруг? Вы только взгляните на растения и животных! Неужели здесь ни у кого не рождались дети?

— В том-то и дело, что нет. Роды стали редким явлением, и в медицинском центре города на учете лишь несколько беременных женщин. — Лицо Робинсона дрогнуло и сморщилось. — Не сегодня-завтра Элейн должна родить. Она уже в госпитале. Вы, наверное, не знаете, но все наши дети умерли от чумы два года назад. Этот ребенок — моя единственная надежда. И я хочу, чтобы он вырос в правильном мире — без мутантов и бомб. Вы и я… наша дорога закончена. Мы старое поколение — поколение тех, кто разрушил мир. Но мы должны отстроить его заново, а затем уйти и оставить все нашим детям. Я хочу сделать планету пригодной для жизни, потому что здесь останется мой ребенок, понимаете? Вы понимаете меня?

И Драммонд действительно понял. Какое-то время он молча смотрел на генерала. В его груди вскипали нежная жалость и доброта. Скуластое лицо смягчилось, глубокие морщины разгладились, и он тихо прошептал:

— Да, теперь я понимаю. Так вот откуда эта фантастическая выносливость и желание построить здоровый мир. Вот почему вы чуть не сошли с ума, когда возникла проблема с мутантами. Вот почему вы не можете смириться. — Он обнял друга, а затем слегка подтолкнул его к двери. — Пойдемте навестим Элейн. Узнаем, как ее дела. И не забудьте — по пути нам надо где-то достать цветов.

Глава 5

Едва они вышли на улицу, мороз вцепился в их лица колючими пальцами. Под ногами сухо похрустывал снег. Он почернел от сажи и пыли, но небо над головой было удивительно чистым и голубым. Изо рта и ноздрей дымком вырывалось дыхание. Со строительной площадки доносились голоса людей, и нависавшие скалы вторили им слабым эхом.

— А может быть, нам улететь на другую планету? — внезапно спросил Робинсон и тут же сам ответил на свой вопрос: — Но у нас для этого нет сил и средств. К тому же все остальные планеты не пригодны для жилья. Остается одно — отстроить нашу Землю. Отыскав несколько безопасных мест — а я верю, что их достаточно много, — мы переселим туда здоровых людей и будем ждать, пока период мутаций не закончится. Главное, выжить, а отстроиться всегда успеем.

— Но безопасных мест больше нет, — напомнил Драммонд. — Ему не хотелось спорить, и он сменил тему разговора: — А что предлагает ваш генетик? Какой выход из ситуации видит биологическая наука?

— По правде говоря, он ничего не знает. Его область науки, видите ли, до сих пор не изучена. Поэтому он может только Делать научные предположения.

— И все равно я считаю, что единственным решением проблемы будет принятие мутантов в наше общество на равных правах. Мы должны забыть о насилии. Каждый из нас землянин независимо от того, как он выглядит. — Немного помолчав, Драммонд добавил: — Забавно… Мы считали доброту и смирение довольно непрактичными в общении, но теперь они становятся основными требованиями для сохранения жизни. Как жаль, что мы не поняли этого раньше и нам потребовались миллионы жертв, чтобы признать такую простую истину. Вот только удастся ли нам убедить в своей правоте остальную часть мира?

В окне одного из домов они увидели цветы в горшочках. Робинсон купил их за последние крохи табака. По дороге в госпиталь он часто останавливался и переводил дух. Его лицо раскраснелось. На висках блестели замерзшие капельки пота.

Медицинский центр располагался в самом большом здании города, и его оборудование славилось по всей стране. Когда они вошли в просторный холл, к ним навстречу поспешила медицинская сестра.

— А я только что хотела отправить за вами, генерал, — сказала она. — Роды уже начались.

— Элейн… Как ее самочувствие?

— Пока все идет хорошо. Прошу вас, подождите, здесь. Драммонд опустился в кресло и молча взглянул на Робинсона. Тот нервно прохаживался вдоль стены.

«Бедный малый, — подумал он. — Почему мужчины так забавны в своем ожидании? Только не стоит смеяться над этим. Вспомни себя, когда ты ждал вестей о Барбаре…»

— Вы знаете, я так рад, что мы достали им обезболивающие средства, — зашептал генерал. — Они здорово помогают… А Элейн такая слабая…

— С ней все будет в порядке.

«Эх, приятель, — подумал Драммонд, — тебе бы сейчас не об этом волноваться…»

— А вы не в курсе… Как долго это длится? Сколько надо ждать?

— Трудно сказать наверняка. В каждом случае по-разному. Вам надо немного расслабиться.

Драммонд расстегнул куртку и достал кисет. Он наполнил свою трубку табаком и со вздохом передал ее генералу. Это был последний табак, но для друга ничего не жалко.

— Покурите. Обычно помогает.

— Спасибо, — ответил Робинсон и шумно запыхтел. Время медленно уползало в прошлое, минуты казались часами, и Драммонд с тревогой думал о том, как ему вести себя, если это случится. Конечно, он тоже надеялся на лучшее, на данные статистики не предполагали легкого исхода. И все же он не психиатр. Пусть все идет своим чередом.

А потом их ожидание закончилось. К ним вышел доктор. Марлевая повязка и халат придавали его фигуре загадочный Ж непроницаемый вид. Робинсон застыл перед ним как статуя.

— Я знаю, вы храбрый мужчина, — сказал доктор мрачно, снимая повязку с лица. — Вам потребуется все ваше мужество.

— Она… — Его голос почти не походил на человеческий.

— С вашей женой все в порядке. Но вот ребенок… Сестра принесла небольшой комочек, завернутый в пеленки. Это был мальчик. Но вместо рук от плеча тянулись мягкие и гибкие щупальца.

Робинсон взглянул на ребенка, и что-то в нем сломалось. Его лицо побелело. В поисках поддержки он повернулся к полковнику. Драммонд видел многих мутантов и знал, что это не самый худший случай. Ему даже удалось немного успокоить убитого горем отца.

— Он подрастет и научится пользоваться этими… руками. Возможно, в чем-то поможет хирургия. Но самое главное — ваш мальчик будет жить. На самом деле это не уродство. А при определенном типе работ он даже будет иметь некоторые преимущества. Если у него нет других отклонений, можете считать, что у вас родился здоровый парень.

— Других отклонений, — прошептал Робинсон. — Как вы можете такое говорить?

— Это вы еще не можете. Но у вас хватит мужества, генерал… у вас и Элейн. Вдвоем вы с этим справитесь.

Да, вдвоем всегда легче, подумал Драммонд и быстро добавил:

— Я знаю, почему вы не понимали этой проблемы. Вы не хотели ее понимать. Внутри вас находился психологический блок, подавлявший любые факты, с которыми вы не смели соприкасаться. Ребенок стал для вас символом последней надежды. Вы не могли допустить, что он окажется мутантом, поэтому ваше подсознание отметало любые разумные рассуждения на тему мутаций.