Когда я стану кошкой. Ева вне рая и ада - Фанни Жоли

3 ИЮЛЯ, ПОНЕДЕЛЬНИК

У Машара грипп. В июле! Молодец! Мари-Анник мне сказала об этом. Я скрыла свою радость. Без начальника, без пианино, великолепная рабочая атмосфера! После обеда, прихватив с собой стопку папок, я перебралась в актовый зал, устроилась поудобнее в кресле и включила телевизор. Показывали отличный репортаж про ездовых собак. Прямо-таки захотелось завести себе такую же. Ежедневно понадобятся пять килограммов мяса и восьмичасовая пробежка по паковым льдам. Вот бы жизнь изменилась…

4 ИЮЛЯ, ВТОРНИК

Встретила Деметриуша Улескаевича в подъезде. Он со мной поздоровался. Сделала вид, что впервые его вижу. К черту вежливость. Его кудрявый загорелый малыш, весьма точно описанный мадам Дюму, шел рядом с ним. За руки они не держались, но выглядело это так, словно держались. Они будто передразнивали друг друга, оба гибкие, с гладкими лицами и ангельскими улыбками. Я заметила, что у них одинаковые розовые носки. Вместе, наверное, покупали: «Тебе какой цвет больше нравится, лапка: фуксия или карамельный?»

А может быть, они их завернули в ломтики лосося и подарили друг другу во время романтического ужина?

— Или поклонение, или отрицание, среднего режима у тебя нет? А бывают в твоих чувствах хоть какие-нибудь оттенки?

— А у тебя? Режим молчания, например, Болтун? Может, попробуем?

5 ИЮЛЯ, СРЕДА

Письмо от папы. Посылает мне два билета на соревнования по синхронному плаванию в Виллер-сюр-Мер. Какого черта я потащусь на соревнования по синхронному плаванию в Виллер-сюр-Мер? Записочка от руки, почерк, как мне показалось, более дрожащий, менее уверенный, чем раньше. Паркинсон? Надо спросить у мамы, в каком возрасте заболел дедушка Манжен.

— Ева, осторожно, минное поле… Ты готова к шквалу вопросов в случае, если поднимешь эту тему?

— Верно замечено, Болтун. Если папа заболел, я очень скоро об этом узнаю. И уж точно не я буду за ним ухаживать…

— Какая ты милая!

— Подожди, не забывай, он бросил меня, когда мне было семь лет.

— Я все помню. Он не просто бросил тебя, он влюбился, это тоже нюанс. Ты с ним проводила столько времени, сколько предусмотрено законом. Он платил столько, сколько был должен платить.

— Платил… Должен… Ты издеваешься надо мной? Это отец или банкир?

— А ты бы хотела, чтобы он любил только тебя?

— А почему бы и нет?

Сколько раз в жизни отец писал мне письма? Три? Четыре? Я говорю о настоящих, серьезных письмах. Подпись на почтовых открытках не в счет. Записочка, лежащая передо мной, тоже: «Цыпленочек, Глории будет приятно, если появишься, потому что организатор соревнований — ее двоюродная сестра…»

Доставлять удовольствие двоюродной сестре Глории, вот до чего я докатилась! А если бы Глория попросила его сбросить на меня нейтронную бомбу, он бы так и сделал?

6 ИЮЛЯ, ЧЕТВЕРГ

Ходила в кино с Жеральдиной… и Жоэлем. Он выбрал какой-то корейский фильм, и обсуждению это не подлежало (мое предложение посмотреть комедию было воспринято как оскорбление). Чертов фильм! Можно было умереть от скуки! Какие-то там люди ходили по улицам. Башни, дома, рисовые поля. Какие-то люди катались в постели. Башни, дома, рисовые поля. Жеральдина проспала почти весь фильм. Интересно, когда она спит, ее будущий ребенок спит тоже? Желаю ему этого от всей души! После окончания фильма Жеральдина нашла его небезынтересным. Жоэлю очень понра-а-а-вилось. (Мне решительно и совсем не нра-а-а-авится Жоэль!) Он не успел закончить объяснения причин своего энтузиазма, потому что у Жеральдины начался приступ тошноты (на мой взгляд, побочный эффект фильма). Направление — туалет киношки. Я, со своей стороны, пошла занять столик в соседнем ресторане с техасско-мексиканской кухней, где мы решили после выхода перекусить. Мне пришлось ждать их… Сорок пять минут. Когда я наконец позвонила Жеральдине на мобильный, ответил Жоэль. Они вернулись домой. Он утверждает, что мы друг друга не поняли. Я поняла: они обо мне забыли.

— Хватит, Ева, напрасно ты мучаешь себя. Когда ты будешь ждать ребенка, ты тоже станешь необязательной…

— Я — ребенка? А где его папа, а? Папа где?

7 ИЮЛЯ, ПЯТНИЦА

Мне приснилось, что я беременная. Огромная, как бочка. Акушер был похож на Жоэля. Он был весь очень волосатый, на руке у него болталась толстая серебряная цепочка с висюльками в форме черепов. Это было ужасно. Ребенок никак не мог выйти. Я испытывала невыразимые муки. Родильное отделение было расположено под сводами подвала в готическом замке. В конце концов из меня как ракета… выскочила ездовая собака.

8 ИЮЛЯ, СУББОТА

Снаружи дождь. Внутри пианино. Пианино. Пианино. Пианино. Пианино. Пианино.

9 ИЮЛЯ, ВОСКРЕСЕНЬЕ

Первые ноты прозвучали в девять часов семь минут. Я копила бешенство до одиннадцати часов. Потом решила идти в наступление. Чересчур — это чересчур. Я была взвинчена до предела. Позвонила в дверь. Ясно, что при таком шуме они услышали меня минут через десять. С моих губ уже готов был сорваться крик: «Мне надоел ваш Моцарт и весь этот гвалт!» Дверь открыл малыш. Нежный, милый и улыбчивый.

— Здравствуйте, месье, я живу тут рядом и…

— О, как хорошо, что вы зашли, добрые отношения между соседями — это очень важно. Кстати, в этом доме соседи отмечают вместе праздники? Там, где я раньше жил, в Малахове, мы организовывали чу-де-е-есные фиесты! Зайдете выпить кофейку? Я совсем один. У Деми сегодня сольный концерт в Руане…

Бешенство у меня как рукой сняло. Музыка, которую я слышала, была компакт-диском Деми.

Малыша звали Бенжамен:

— Но все зовут меня Бенжи…

Деми и Бенжи в студии. И кто тут подгребает? Ева! Я пробормотала, что пришла, в общем-то, чтобы… э-э… попросить у него кое что…

— У вас яйца не найдется?

Конечно, есть, никаких проблем! Тем временем он подал мне капучино в полторы тысячи калорий и кусок плотного, как панцирная сетка, чизкейка.

— Я его сам сделал, дам вам рецепт, если захотите…

Оргия любезности. Бенжи — танцовщик. Я могла бы и сама догадаться: он весь как на шарнирах. И словно купается в потоке наслаждения, теплоты и чувственности.

— Я надеюсь, вы любите классическую музыку, потому что иначе с такими соседями, как мы, вы будете страдать…

— О, да…

Чизкейк затормозил в середине моей глотки. Мое да можно было отнести к слову страдать, но этим все и ограничилось… Я не проронила ни слова about шума. Утопая в сладком креме учтивости, я изрекала одну банальность за другой, а потом удалилась с полдюжиной яиц в розовом пакетике. Дома у меня уже была дюжина. Осталось только пригласить Деми и Бенджи на вечеринку с омлетом…