Артефакт острее бритвы - Павел Николаевич Корнев

но на сей раз корёжило паренька не в пример сильнее — даже слёзы на глазах выступили. Да и с койки в итоге подняться не смог, без сил распластался на ней и смежил веки.

— Я в порядке, в порядке… — прошептал он. — Сейчас…

— Хорошо то, что хорошо кончается, — проворчал я и ушёл на своё место.

Мне и самому было откровенно тошно. И припекало, и перенервничал.

— Что там? — спросил Огнич у смотревшей в иллюминатор Беляны.

— Облака, — отозвалась барышня и присела на койку рядом со мной.

— Ты чего пришла-то? — поинтересовался я. — Неужто соскучилась?

Черноволосая пигалица кивнула.

— И соскучилась тоже. Но вообще просто сил никаких не осталось этих клуш выносить. Послал Царь небесный попутчиц! Истеричку, круглую дуру и шалаву, которая ни о чём кроме мужиков думать не способна!

— Ого! — оживился Лоб. — И кто там на передок слаб?

— Иста! — скривилась Беляна.

— Это ученица которая? — уточнил босяк.

— Да вы губы-то не раскатывайте! Она любовников постарше предпочитает.

— А чего ж её такую безотказную отчислили? — удивился я. — Беречь должны были как зеницу ока!

— Во-первых, не отчислили! Её, как и остальных внутренних учеников и наставника Краса, отправили набираться опыта, — поправила меня Беляна. — А во-вторых, она всерьёз вознамерилась выскочить замуж за помощника профессора Жилена, а он этого почему-то не оценил. Поматросил и бросил.

Я припомнил дядечку в твидовом костюме и кивнул. Такой надоевшей любовнице назначение за тридевять земель обеспечит и глазом не моргнёт.

— И Огнеяра тоже набираться опыта послали? — справился я об ученике, который запросто мог оказаться строившим мне козни подручным Сурьмы.

— Вроде да, но с ним полная неопределённость, — развела руками Беляна. — Ну или Иста откровенничать не желает.

— А об остальных какие слухи ходят? — полюбопытствовал Огнич. — Что насчёт умника в пенсне и наставника?

— Наставник Крас из бесталанных. Уже двадцать пять, но никак объём ядра нарастить не может и с абрисом тоже полнейший затык, а без этого преломления не пройти и аспирантом не стать. Теперь попробует систему входящих меридианов развить.

— Говорят, он с горя за воротник закладывать начал, — сказал Вьюн и щёлкнул себя по кадыку.

— И вроде с ним по зачётам договориться можно было, — поддакнул Ёрш. — Правда, драл нещадно. Но сам свечку не держал, врать не стану.

— Пяст тоже аколит, — продолжила делиться сплетнями Беляна. — Он из школьных умников, на теорию ритуалов напирает. Его профессор Сивер ума-разума набираться спровадил. Они на каком-то диспуте разругались в пух и прах, как говорят. А вообще, слухи ходят, будто школа нами от черноводских торгашей откупилась. Вроде как с неё оброк тайнознатцами собирают.

У Звана глаза что твои пятаки стали.

— Школу⁈ — охнул он. — И оброком обложили? Да как такое может быть?

— Купчишки — это сила! — заявил Вьюн. — Они весь город под себя подмяли!

Парни затеяли спор, а Беляна поднялась на ноги и оправила платье.

— Ладно, побегу, а то хватятся. Дарьян, пока-пока! Лучезар, целую!

Она ушла, и я закрыл глаза, обратился к внутреннему зрению, дабы приступить к оценке состояния узлов и меридианов. Расслабляться нельзя! Мне теперь всего ничего до следующего этапа возвышения осталось, а чем раньше стану аколитом, тем быстрее расквитаюсь с долгами.

Ненавижу в должниках у кого-то числиться!

Просто ненавижу!

Снижаться летучий корабль начал на рассвете. К этому времени я уже проснулся, но так и продолжал валяться на койке. Было худо. Узлы врастали в дух, и процесс этот был сродни зубной боли — не позволял расслабиться ни на один драный миг. Ещё и припекало, будто в потроха угли зашили. Под грудиной кололо, запястья резало. Меридианы жгли плоть раскалёнными струнами, и старые нисколько не отставали от новых.

Натрудил, черти драные, энергию по кругу гоняя!

И сколько ни пропускал через абрис небесную силу, сколько ни укреплял узлы — всё без толку. Становилось лишь хуже.

Дарьян и вовсе был молочно-белым, его физиономия слегка даже отдавала зеленью. Но книжник не жаловался и не роптал на судьбу. Лишь охал, когда начинало мотать из-за боковых порывов ветра, да берёг правую руку.

— Море! — крикнул вдруг глазевший в иллюминатор Ёрш.

— Ну-ка дай! — Вьюн оттёр его в сторону и зачастил: — Побережье! Порт! Южноморск!

— Скажешь тоже — Южноморск!

— А вот и скажу!

Парни обступили иллюминатор и принялись толкаться локтями, а пару минут спустя до нас донёсся звон корабельного колокола, следом послышались быстрые шаги.

— Идём на посадку! — прокричал пробежавший мимо двери кубрика матросик. — Всем держаться!

Я уселся на койке и ухватился за стойку, босяки тоже оставили в покое иллюминатор, там задержался один только Огнич.

— На воду садимся! — объявил он, прежде чем метнуться на своё место.

Миг ничего не происходило, а потом меня мотнуло, послышались плеск и скрип обшивки, но сели чище некуда. На волнах после и того сильнее закачало.

Я поднялся с койки и первым подступил к иллюминатору. Успел через толстое мутное стекло разглядеть гавань с портовыми постройками и силуэты кораблей, а потом наша шхуна легла на новый курс и поплыла в открытое море.

Стой! Куда⁈

Глава 4

11−3

На место мы прибыли на закате, но к этому времени всем было плевать, куда именно нас везут; не волновало это даже меня. Хотелось лишь одного — поскорее ощутить под ногами земную твердь.

Качка! Нельзя сказать, будто на море наблюдалось волнение, и всё же нас откровенно мутило, лежмя лежали не только я и Дарьян, но и наши спутники. Беляна и та за весь день не наведалась ни разу. О работе с небесной силой и речи даже не шло.

Тошно, тошно, тошно… И вроде не душно, а будто воздуха не хватает. Дурнота и слабость не отпускали ни на мгновение, потом так и обливался.

Один лишь Огнич время от времени поднимался с койки, подбирался к иллюминатору и обозревал водную гладь, вот именно он нас и оповестил:

— Остров по курсу! Вроде к нему плывём…

Так оно и оказалось. Когда шхуна вошла в небольшую прикрытую фортом гавань качка стихла, но облегчения никто не испытал. Я — так уж точно. По трапу спустился, ощущая