Кыш и Двапортфеля: Повести - Юз Алешковский

— Обыкновенная фамилия. Бери, если хочешь, — сказал я.

— Я бы взяла. И мне бы говорили: «Соколова-Сероглазова! Иди к доске». Ведь у нас в классе есть девочка с двойной фамилией — Иванова-Зеленко. Только так нельзя. Я уже узнавала у бабушки, — пожалела Снежка.

Напоследок она спросила номер моей квартиры, пообещала как-нибудь зайти, и мы попрощались…

ГЛАВА 24

Как только я отвязал Кыша, он сразу забыл про обиду, запрыгал вокруг меня, стараясь лизнуть руку и радостно визжа.

Я налил супа себе и ему. Он посмотрел на миску, понюхал её, зашевелил ушами и спросил:

«Р-ра! А где же кость?»

— Сегодня нет кости. Вот позанимаемся, пойдём в магазин и купим за девяносто копеек суповой набор. Там много костей. Хватит и тебе, и папе. Ешь.

Кыш вытащил из-под матрасика кость, положил её в миску и только тогда начал лакать суп.

«Ну и ну! — удивился я. — Прямо в моего папу!»

В подъезде, когда мы шли гулять и в магазин, нас обогнал Рудик Барышкин с Герой. Мы с Кышем встали в угол, уступив им дорогу, но Рудик, проходя мимо нас, дёрнул Геру за поводок. Она замерла, раскрыв пасть, не рычала, не лаяла, только шерсть у неё на загривке встала дыбом и глаза налились кровью.

А маленький Кыш подумал, что, если Гера не рычит, значит, ей захотелось наконец с ним поиграть, и робко завилял хвостом.

Я крепко держал в руке поводок. У меня в этот раз не было ни страха, ни обиды. Мне стало как-то холодно и пусто, и снова я никак не мог понять, зачем взрослому Рудику и огромной Гере над нами издеваться. А страха у меня не было.

Рудик с Герой, наверно, вдоволь порадовались, смотря на нас с Кышем, загнанных в угол.

Мы вышли на улицу за ними следом.

Оказывается, их ждала у подъезда та самая девочка-старшеклассница Оля, которая, когда первого сентября мне было обидно и грустно, погладила меня по голове и велела не вешать нос.

Оля улыбнулась, заметив нас, и, как в тот раз, мне стало сразу легче и веселей. Рудик что-то сказал ей, показав пальцем в нашу сторону…

Мы пошли с Кышем в магазин покупать суповой набор, в котором было много хороших костей. Кыш постепенно привыкал ходить со мною рядом и не путаться в ногах.

Купив всё, что велела мама, мы вернулись домой.

В подъезде я заглянул в почтовый ящик и от волнения, как на уроке, всё перепутав, сказал Кышу:

— Р-ры!

А Кыш переспросил:

«Р-ра?»

Я быстро сбегал за ключиком, открыл ящик, поднял Кыша и велел понюхать. И, по-моему, Кыш учуял запах своей любимой кости.

Он спрыгнул на пол и потянул меня вверх по лестнице. Мы прямо взлетели на четвёртый этаж.

Я задыхался от волнения. Ноздри у Кыша так и трепетали, Когда он в последний раз принюхался, перепроверил себя и с лаем бросился на обитую чёрной кожей дверь сорок первой квартиры. А я нажал кнопку звонка.

Я сообразил, что Кыш меня привёл к двери квартиры Рудика, только тогда, когда мы после Гериного рыка слетели с лестницы ещё быстрее, чем взлетели.

Наверно, пока мы были в магазине, Рудик успел прогулять Геру, оставил её дома, а сам с Олей опять куда-то ушёл.

Кыш весь трясся от возмущения. Я старался обдумать, что его привело к Рудику: действительно запах кости или просто собачий след? И неужели сам Рудик — чемпион по плаванию! — является похитителем газет и журналов?

— Кыш, там пахло костью или тебе показалось? — спросил я.

«Р-ра! Р-ра! И ещё раз р-ра!» — сказал Кыш.

Тогда я достал с полатей кость (я незаметно спрятал её туда раньше) и отдал обрадованному Кышу. Это я сделал для того, чтобы он не думал, что Гера ворует кости. Зачем же зря наговаривать на собаку, даже если она злая и нападает на слабых.

Про эту историю я решил сразу рассказать папе, а до его прихода делал уроки. Кыш мне не мешал. Наоборот, помогал. Ему опять было интересно смотреть, как на бумаге появляются палочки и различные закорючки от букв.

В этот день мама два раза звонила, спрашивала, как дела, и сказала, что после работы пойдет по магазинам. Она осталась довольна, что у нас всё в порядке.

ГЛАВА 25

После домашних заданий я мог наконец заняться своим изобретением для Кыша.

Я подготовил сначала все инструменты, молоток, пилку, гвозди. Ящичек нужно было сделать широким, с невысокими краями.

Весь фокус в том, рассудил я, что щенки не «ходят» в ящик, потому что там нет столбика, у которого они поднимают лапу. Значит, нужно поставить столбик и провести испытание.

Сколотить ящик было просто. На дне его, на крестовине, я укрепил столбик, насыпал песка с мелкой галькой, который принёс со стройки, и стал ждать начала испытаний.

Как только Кыш налил очередную лужу, я ткнул его в неё носом, потом подвёл к ящику и ткнул носом в столбик. И так несколько раз.

Самое главное было впереди. Я следил за Кышем, отгонял от ножек стола и приёмника, и наконец он всё понял. Только при этом раскидал по полу песок. Но я от радости закричал:

— Ур-ра! Ур-ра!

А Кыш сказал:

«Хорошее какое изобретение! Что же ты раньше не додумался?»

— Потому что в институте не учился, — ответил я и ещё раз крикнул: — Ура!

В этот момент папа открыл ключом дверь и хмуро спросил, какое радостное событие произошло в нашей квартире.

Я показал ему ящик и объяснил, как он действует. При этом Кыш сам, без моего приказа, провёл дополнительное испытание.

Папа прямо в пальто и кепке присел от удивления на стул.

— Сам дошёл до этой идеи? — спросил он.

— Конечно, сам. Я же не умею читать! — сказал я.

— Ты ещё раз доказал, что всё гениальное — просто! Прекрасная инженерная мысль! Несмотря на абсолютную неграмотность. Молодец! — Папа снова нахмурился. — Чего не скажешь обо мне. Ну что ж! Когда научишься, напишешь заявку на изобретение, и тебе дадут патент. Я предвижу, что лизензии на производство этого ящика купит большинство развитых и развивающихся стран. Ты будешь знаменит. Тебе присвоят звание лучшего друга собак.

Папа шутил, но я понимал, что ему грустно из-за каких-то неудач.

Он поел и лёг на диван, закинув руки за голову. Потом я дождался, пока он почитает газету, и рассказал про то, что у многих соседей опять пропали журналы, а у нас — «Юный натуралист» и «Весёлые картинки».

Услышав про ловушку в нашем почтовом ящике, папа сказал, что это уже чепуха и неудачная инженерная мысль, но когда он узнал, как Кыш сразу взял след и привёл меня к квартире, то вскочил с дивана и на его щеках запрыгали желваки.

— Если Кыш ошибся, то мы зря обидим человека, — сказал папа, — хотя этот надменный хлыщик давно мне не нравится. Ты говоришь: в стенгазете его портрет? Может быть, ему показалось, что таким, как он, всё дозволено? Но я рядовой подписчик и не позволю нагло красть из своего ящика газеты и журналы. Пошли! Что-о? Душа ушла в пятки? Трус! — с презрением сказал папа. — Чемпиона и его собаки испугался? Ты всего боишься! Марш за мной! Я из тебя сделаю смелого человека!

— Ты знаешь, какая она, эта Гера? Она нас обоих искусает, и нам будут уколы делать!

— Я сказал: «Марш за мной» — или не сказал? — крикнул папа.

— Пошли. Посмотрим, во что нас превратят, — сказал я и привязал Кыша к батарее, чтобы он не рвался за нами.

ГЛАВА 26

Мы спустились на четвёртый этаж. Папа позвонил, и Гера яростно взвыла, как будто пришли обворовывать.

Дверь открыл Рудик в тренировочном костюме. И сверху вниз взглянул на нас с папой. Гера выглядывала из-за его спины, угрожающе рыча.

— Здравствуйте, — сказал папа.

— Привет! Родичей нет дома. Гера! Фу! — сказал Рудик.

— А мне, собственно, нужно поговорить именно с вами, — сказал папа.

— О чём это нам говорить? — грубо спросил Рудик, и Гера, почувствовав в его тоне угрозу, оскалясь, залаяла.

Вид у Рудика был встревоженный, и он прихлопнул спиной дверь своей комнаты.

Гера, лязгая зубами, рвалась к папе. У меня сердце ушло в пятки и всё внутри похолодело от страха. Но папа вдруг на весь подъезд крикнул Гере:

— Цыц! — замахнулся на неё рукой, топнул ногой, и Гера, мгновенно поджав хвост, шарахнулась в дальний конец коридора.

Оттуда она уже не залаяла, а жалко тявкнула. Из соседних квартир на бешеный лай Геры вышли жильцы. Рудик растерялся.

— Может быть, пригласите для разговора в квартиру, а то я что-то не наблюдаю ни в вас, ни в собаке большой внутренней культуры, — сказал папа.

И то, что Рудик растерялся, а Гера забилась в угол, показалось мне чудом.

— Входите, — сквозь зубы сказал Рудик.

— Дело вот в чём, — сказал папа, когда мы вошли и закрыли дверь, — сегодня один из жильцов нашего подъезда видел, как вы доставали из моего ящика журнал «Знание — сила»…

От меня не ускользнуло, что Рудик изменился в лице, хотя папа всего-навсего брал его на пушку.