Эффект Домино - Ольга Карелина

— Я не силён в ваших делах, но разве это возможно, чтобы кто-то на практике кого-то ранил, да ещё так серьёзно? — как будто его не прерывали, продолжил прежнюю фразу Борис. — А защита? А договоры? Или Аспитис отменил всё по пришествии на пост?

— Нет, там просто вдруг оказался всем нам хорошо знакомый Цезарь Шштерн, в кобуре которого была не наша стандартная пукалка. Я не знаю, может, проходил мимо и решил заглянуть на огонёк? — Рэкс ощутил, что второе упоминание о Цезаре уже вызывает в нём раздражение.

— Месть? — предположил внимательно слушавший его Борис. — За тот случай… там вроде совсем бардак был?

— Похищение Леды и мой прострел его колена? Почему бардак?

— Потому что, если вспомнить, какой он был в школе, думается мне, Леда из этого похищения вряд ли досталась бы тебе целой и невредимой, — саркастически хмыкнул Борис. — То есть сам факт похищения был вполне в духе Цезаря: так же когда-то по отношению к тебе и Киту поступил его отец, чтобы вызвать твоего на флажки и добиться некоторых преференций для себя. Но Цезарь-то ничего не требовал — и Леду в том числе не тронул. Хотя вы с ним одного поля ягоды…

— Это в смысле?

— Ты почему-то тоже не сдал его Квазару, который туда по вызову Рафаэля приехал, а отпустил, — Борис насмешливо фыркнул. — Колено только раздробил на память. Вы оба такие непоследовательные, прежде вроде ни Страховы, ни Шштерны подобным не отмечались по отношению друг к другу.

— Я ведь уже объяснял тебе. Он не тронул — я не тронул. Взаимопомощь. К тому же со школы моё резко негативное отношение к нему изменилось. Его как будто штормит — примерно с того момента, как Аспитис стал Мессией. Возможно, это его выступление вчера было последним.

— А ты всегда даёшь людям второй шанс? Особенно врагам?

— Врагам — нет, — ухмыльнулся Рэкс. Борис вскинул тонкие брови, присвистывая.

— Вот это заявление. Пора мне забить на Альфреда и продолжить участвовать в вашей с Китом жизни, я, кажется, слишком много упустил.

— Ты бы в своей сначала поучаствовал…

Борис щёлкнул пальцами и, светясь от удовольствия, ткнул хорона в предплечье.

— Ну наконец-то ты оседлал свою лошадку! Мне будет теперь о чём подумать на досуге! Кстати, раз вспомнили. Как поживает Рафаэль в своём Тассере, Дельфия? Только не говори, что ты за ним не следишь!

— Не буду, — улыбнулся Рэкс. — Подал документы в аспирантуру, грызёт гранит орнитологии. Женился. Весь институт от него в восторге. Что он сам думает, к сожалению, сказать не могу: у Рафаэля всегда отлично получалось скрывать от чужих свои настоящие чувства. А именно на мнение чужих мне и остаётся полагаться.

— Мда. Я бы так не смог. В смысле, оставить её. Как считаешь, кто из нас двоих больше заслуживает порицания?

— Да вы одинаковые, веришь? Просто у тебя шансов больше, потому что ты здесь.

— Ну-ну… А ещё я не пытаюсь строить из себя того, кем не являюсь, — Борис выпал из недавней задумчивости и вернулся в своё стандартное саркастическое состояние. — Ладно, пойду подостаю Кита. Или ты пришёл с чем-то, кроме нравоучений?

— С заданием забрать расчёску, — хмыкнул Рэкс.

— Достойная операция для перспективного агента! Ни пуха ни пера! — Борис козырнул ему одним пальцем и направился вдаль по коридору. Рэкс же, не давая себе задумываться, стукнул к Розе и, выждав несколько секунд, шагнул внутрь комнаты, сплошь заставленной химической аппаратурой.

— Привет, — махнул он Розе, сгорбившейся за дальним столом. Девушка подняла на него усталый взгляд. — Леда попросила забрать расчёску. Она здесь, у тебя?

— Да, конечно, — Роза встала, прошла к своей сумке, висящей на другом стуле, и достала оттуда то, за чем пришёл Рэкс. — Видел Бориса?

— Зачем ты с ним так?

— Заслужил…

Рэкс никогда не упускал случая в очередной раз рассмотреть Розу — за всю свою жизнь он не встречал ни одного, кроме неё, представителя артау, самой причудливо выглядевшей расы на омнии. Артау и их ближайшие родственники — никины, ещё более редкие — обладали на удивление пропорциональным, высокого роста телом, бледной, почти белоснежной кожей и такого же цвета волосами, огромными глазами, как правило, голубых, синих или серых оттенков и, самое главное, небольшими рожками, растущими чуть выше ушей. У артау их было два, загнутых вдоль головы, длиной максимум пять сантиметров, у никинов — четыре, причём вторая пара была меньше размером и располагалась близко ко лбу. Никинов Рэкс видел только на фотографии.

— Не думай о нём плохо, — улыбнулся Рэкс. — Как бы странно он ни выражался, он всегда желает тебе только добра и очень волнуется за твоё будущее. Кстати, Леда попросила меня поговорить с ним о ваших ссорах…

— Не надо, — отмахнулась артау. — Мы разберёмся сами. А если Леда думает, что мы слишком много ссоримся или я слишком часто жалуюсь… Я просто устала. Порой мне кажется, что мне тоже стоило уехать. Как Рафаэлю.

— Нет смысла бегать от проблем. Они всё равно тебя настигнут.

В ответ Роза только несчастно улыбнулась, и Рэкс предпочёл откланяться. Может быть, и стоило объяснить Розе, что Борис бесится скорее из отчаяния, а вовсе не из-за того, что не может установить над ней безоговорочный контроль, но разве она поверит? К тому же шишки куда полезнее набивать собственной головой.

Поскольку больше дел в Управлении не было, Рэкс отправился домой: было бы неплохо позвонить, например, по дороге Леде и под предлогом возвращения расчёски пригласить её на встречу пораньше, чем вечером. Она, в конце концов, первой применила это оружие, заставляя его выступить рефери в вечном споре между упрямым Борисом, не умеющим жить так, чтобы не отравлять существование самому важному для него человеку, и Розой, отчего-то терпеливо, хотя и огрызаясь пулемётными очередями, сносящей это. По справедливости, каждый должен быть ответственным за собственные инициативы, кто Рэкс такой, чтобы идти против мирового баланса?

Зной на улице ничуть не уменьшился за время его отсутствия, даже стал тяжелее — солнце было в самом пике. Дорога к дому от этого выхода ГШР, которым Рэкс воспользовался от учебных лабораторий, вела через небольшой парк, и, пробегая его насквозь по ровным бежевым дорожкам, почти все — в тени развесистых, уже отцветающих деревьев, хорон остановился примерно посередине у фонтанчика с водой. Большую часть парка в это время, конечно, оккупировали мамочки с колясками, и Рэкс загляделся на одну из них, стоящую неподалёку в кружке с ещё тремя девушками с прогулочными колясками, как будто сошедшую с картинки теру чуть старше его, в ярком сарафане по колено, длинными распущенными волосами до середины спины и единственную с коляской-люлькой. Он перевёл взгляд на отстоящую от группки мамочек скамейку в самой тени, где, очевидно, отдыхал от праведных забот муж этой теры, и поперхнулся только-только набранной в рот водой: это был Цезарь. Смотря себе под ноги, он мрачно прикладывался к бутылке с пивом, вычерчивая что-то на песке у скамейки, и Рэкс уже не мог просто пройти мимо.

Цезарь даже не поднял головы на накрывшую его тень — Рэкс специально встал так, чтобы организовать именно тень, а не собственные ноги в свободных джинсах в поле его зрения, — лишь раздражённо отмахнулся:

— Мария, я же сказал, что не пойду разговаривать с твоим курятником, чего ещё?

«Мария» не ответила, и терас вскинул взгляд, тут же замечая с любопытством рассматривающего его Рэкса и почти сразу резко вскакивая со скамейки. Он был выше хорона на голову, но это не помешало Рэксу посмотреть на него сверху вниз.

— Так ты где-то поблизости живёшь? — поинтересовался он с усмешкой. — Какое совпадение. Семью выгуливаешь?

— Ты что тут забыл? — Цезарь метнул быстрый взгляд в сторону своей жены с коляской и впился им в Рэкса. — Не лучшее ты нашёл место для…

— …возмездия? Что ты, просто подошёл поболтать. По залёту женился? Уважаю, что не сбежал, на тебя не похоже. Неужели совесть?

— Слушай, Страхов, шёл бы ты, я готов тебя терпеть только на операциях… — начал Цезарь, явно обескураженный и бешеный от злости одновременно, и Рэкс отобрал у него бутылку — терас даже не успел на это отреагировать, — поворачивая к себе этикеткой.

— Сорт, может, и неплохой, — оценил он. — Только завязывал бы ты с этим. Голова должна быть холодной, а то Аспитис первый же тебя поганой метлой погонит, и плакала карьера… — Рэкс метнул бутылку в близкую урну и лучезарно улыбнулся так и стоявшему столбом Цезарю, чувствуя какой-то нездоровый азарт в его подначивании. — О чём мы? А, да, операции. На каких конкретно ты готов меня терпеть? Вроде вчерашней, где только и можешь, что из пыльного угла стрелять в спину? Твой отец придумал? Его почерк.

— Мой хотя бы жив, — попытался презрительно фыркнуть терас, но упоминание об отце почему-то вызвало на его породистом лице такую бурю эмоций, что приметливый Рэкс не мог не прокомментировать: