Золотой песок времени (сборник) - Анна и Сергей Литвиновы

Я отправилась пополнить запасы провианта и льда. Капитан Иван остался на яхте: встречать заправщика, торговаться с ним и расплачиваться. Братья Воскобойниковы принялись драить палубу, уже изрядно просолившуюся за время нашей экспедиции, и заполнять танки пресной водой.

Потом они рассказали мне, как приключилось, что лодка осталась без присмотра. Тщательно и споро вымыв бот, Артем с Петром отпросились у кэпа в таверну. Мастер проверил качество их работы (дружба дружбой, а дисциплина в любом экипаже превыше всего), удовлетворился настоящим морским порядком и отпустил матросов. Братьев можно было понять: ребята хотели — раз нет времени танцевать сиртаки с прекрасными гречанками — хотя бы хлебнуть свежего разливного и отведать только что выловленной барабульки (я ведь и правда не баловала своих мужичков разносолами). И тут к оставшемуся на яхте в одиночестве Ивану подошел греческий мужик, похожий на бомжа (подобные типы ошиваются во всех гаванях мира, оказывая экипажам за небольшую плату множество мелких услуг). Бич — или как там его прозывали по-гречески — на ломаном английском попросил мастера пройти в контору, чтобы заплатить портовый сбор. Что ж, законопослушный Иван отправился — предусмотрительно заперев вход в салон и приподняв трап.

Потом мы посчитали, что в итоге наше плавсредство простояло у причала без присмотра всего лишь около получаса. Ровным счетом ничего страшного — ситуация обыденная. Миллионы яхтсменов оставляют свои плавучие домики на целые дни напролет, порой вовсе не запирая, на всех пирсах мира, от Турку до Гаваны. И никогда я не слышала, чтобы какую-то яхту ограбили. А тут…

Я вернулась на «Марину VII» первой. Таксист подвез меня с горой продуктов прямо к трапу и помог перенести пакеты на палубу. Отсутствие команды не удивляло — дело обыденное, мало ли куда отошли ребята. Однако даже передать не могу, какой приступ разочарования, отвращения и злобы я испытала, увидев, что замок в пластиковой дверце, ведущей в салон, взломан, а внутри царит полный раскардаш! Какая-то сволочь забралась внутрь и устроила форменный дебош!

Из обоих мини-холодильников были выброшены продукты. На полу валялись лоции, несколько листов обшивки оказались вскрытыми. Налетчики потрудились также в наших каютах: все содержимое моего чемодана вывалили на койку. Я заглянула в носовое капитанское лежбище — та же картина. Похожий беспорядок царил и в обиталище братьев.

Вскоре явились мужчины, и мы принялись наводить порядок, оценивать убытки. Выяснилась поразительная вещь: кроме морального, налетчики не нанесли нам никакого вреда! Слава богу, каждый из нас покидал борт со всеми своими наличными и кредитками. А ценные вещи, остававшиеся на яхте, остались в неприкосновенности: и три фотоаппарата, и объективы, и две видеокамеры, и телефоны братьев. Да, навели хамский беспорядок — но не больше того.

Вопрос: что искали налетчики? Стало тревожно. Нехорошее предчувствие заползло в душу.

По общему молчаливому соглашению мы не стали вызывать полицию. Во-первых, и вправду супостаты не причинили никакого материального ущерба, а во-вторых, мы были не слишком высокого мнения о греческой полиции. Эллины роли стражников порядка, думается, исполняли все-таки лучше наших ментов (потому что хуже уж некуда), но все равно связываться с ними не хотелось. Кроме того, это сильно затянуло бы нашу стоянку на оказавшемся столь негостеприимном острове С.***

Мы ограничились тем, что поспрашали наших соседей по причалу. При стоянке в марине [7] соседей обычно бывает полно, словно в старой питерской коммуналке: как минимум пять экипажей — и те, кто стоят с тобой борт о борт, и те, кто помещаются у причальной стенки с другой стороны пирса. Однако на сей раз мы, к несчастью, пришвартовались на рыбацком пирсе, причем лагом (то есть бортом), а не кормой, как обычно. В результате возможными свидетелями оказались лишь два суденышка.

На первом нас встретила чета заспанных пожилых французов. Они, судя по количеству имущества, жили на яхте уже давно, в интересующее нас время предавались мирной пенсионерской сиесте и ничегошеньки не видели, не слыхали. Поляки, соседствующие с другой стороны, оказались более наблюдательными: они заприметили троих мужчин невзрачной наружности, что всходили на наш борт. Однако им и в голову не пришло, что граждане могут оказаться налетчиками, — яхтсмены решили, что они — люди из нашего экипажа. Ничего удивительного: ведь и нас, и наш корабль поляки видели в первый раз.

Целых трое налетчиков напрягли меня еще больше, и я была только рада, когда шкипер, как и положено командиру, безо всяких рассусоливаний приказал готовиться к отплытию. Мы навели порядок, принайтовали [8] все вещи и на закате снова вышли в море.

Вскоре стемнело — стремительно, как всегда на юге, — и мы пошли по радару. Я заступила на вахту. Капитан Иван остался со мной в рубке, и я чувствовала: назревает разговор.

Наконец, шкипер спросил:

— Что это было? — имея в виду, конечно же, налет.

— Представления не имею.

— Что они искали?

— Теряюсь в догадках.

— Ты что-нибудь везешь?

— А ты?

— Я первый спросил.

— Ваня, ты знаешь меня сто лет, я похожа на контрабандистку?

— А я?

— Кажется, тоже нет.

— Надо поговорить с братьями.

— Тебе, как капитану, удобнее у них спрашивать.

— Удобнее-то удобнее, только я все равно не могу представить, чтобы Воскобойниковы что-то творили втайне от нас.

— Стало быть, все вне подозрений? Знаешь, Иван, чужая душа потемки, а когда тебе предлагают ну очень большую сумму — бывает, ломаются даже самые крепкие люди.

— Есть и еще один вопрос.

— Какой?

— Эти трое нашли, что искали? Или налет повторится?

— А ты не находишь, что попытка ограбления могла быть случайностью? Или ошибкой?

— Инка, ты сама-то веришь в то, что сказала?

Я вздохнула:

— Не очень.

— Вот и я тоже.

— Что ж, тогда мы не будем больше швартоваться. Нигде. Горючки должно хватить до самого Сочи, а воду и пищу поэкономим. Хотя… Если кто-то из нас везет что-то действительно ценное…

— Да, настоящих пиратов то, что мы на ходу, не остановит.

— Скоро подойдем к Босфору, а Черное море — оно ведь наше внутреннее, там будет легче.

Мастер хмыкнул:

— Если пираты — не из русских. Или — хохлов. Или — грузин. Или — кто там еще на брегах Понта Эвксинского проживает? Румыны, цыгане?

— Цыгане-пираты — что-то новенькое, — засмеялась я.

Мы оба изо всех пытались обратить наш невеселый диалог в шутку или хотя бы в полушутку, однако у нас не очень-то получалось. На душе скребли кошки.

Через пару часов капитан снова поднялся ко мне с двумя чашками кофе.

— Не спится, Ванечка? — спросила я ласково.

— Я опросил братьев, — буркнул кэп. — Они ушли в глухую несознанку.

— Еще бы! Ты ж тоже не признался.

— Подозреваешь всех?

— Ага, — принужденно рассмеялась я. — И себя саму — тоже. Но знаешь, что я подумала? А вдруг о том, что мы везем, знает лишь заказчик? И нас используют втемную?

Мастер подхватил:

— Как в том старом фильме с Луи де Фюнесом и Бурвилем? Как он назывался?

— Тот, где человеку дали перегнать машину с бамперами из золота? И с алмазом в клаксоне?

— Ну да.

— Кино называлось «Разиня».

— Неужели мы с тобой похожи на разинь? И что теперь делать? Разбирать яхту по винтику в поисках золота-бриллиантов?

Бортовой журнал. День похода ***. *** июля 2*** года. 23.10 Пасмурно. Волнение 1–2 балла. Курс — 010. На траверзе островов *** и *** (Греция).

Продолжительность и последовательность вахт мы с ребятами устанавливали по собственному разумению, кому как удобнее. Решили, что каждый из нас будет дежурить по шесть часов, но зато раз в сутки — и я, известная сова, выпросила себе время с десяти вечера до четырех утра.

Вот и ночь, последовавшую за налетом в порту и нашим стремительным бегством с острова С***, я снова проводила в рубке. Обычно после полуночи я бодра и весела — но не в тот раз. То ли сказалось долгое плавание, то ли напряжение, в котором я пребывала, — особенно усилившееся после попытки ограбления; а может, виной всему была безлунная, темная, душная ночь, но в сон меня клонило неимоверно. Я клевала носом, слушала музычку и подпевала «Депеш Мод». Однако мало что помогало, и я уж думала схитрить и поднять капитана Ивана, заступавшего на собачью вахту [9], на часик пораньше, в три — я все ж таки женщина, должны мне быть поблажки! — но вдруг снизу, из кокпита [10], раздался негромкий, но ощутимый хлопок. Корпус яхты слегка встряхнуло. Я инстинктивно бросилась вниз. Уже на подлете мне в нос ударил едкий запах испаряющейся химии — так обычно горит пластмасса или проводка. Скатившись с трапа, я увидела ужасную картину: на штурманском месте вместо радио — груда тлеющих обломков. И дым, дым…