Волчица Сандра - Алэн Акоб

реки где лес кончается – Гастон развернулся, чтобы спросить Эдера, не та ли это парижанка, что покупала каждый день у них молоко – и только тут заметил, что машина стоит на обочине, а сына уже нет рядом.

Это было то самое место где он впервые увидел её, вокруг всё было оцеплено нарядом полиции. Эдер попытался пройти через заграждение, но его тут же становил полицейский.

– Туда нельзя молодой человек – и тут же добавил, испытывающе смотря ему в глаза – вы были знакомы с пострадавшей, вы хотите дать показания.

– Да мы все знали её – вмешался в разговор сосед через три двора – она у вас покупала молоко кажется?– спросил он у Эдера. Оставив вопрос без ответа, он продолжал, бледный как бумага, смотреть в её сторону.

Подъехала полицейская машина, из неё вышел региональный префект полиции в полном обмундировании и перебросившись пару слов с комиссаром, попросил показать ему тело, которое лежало на камне накрытое чёрным полителеном. Один из врачей-криминалистов прподнял край брезента, появилась голова Клэр с разбросанными вокруг волосами и вырванным горлом из которого лёгкой струйкой всё ещё сочилось кровь. Все ахнули от ужаса, даже префект отпрянул назад от неожиданности. Эдер превратился в истукана.

Работая в водяной компании Эдер неплохо преуспел, подвижный от природы, с острым умом он пользовался уважением среди начальства и коллег. Ему доверяли самые ответственные посты внутри фирмы, часто посылали в Африку. В дальнейшем судьбе было угодно так, чтобы Эдер уехал на три года в командировку, в далекую Аргентину.

Буэнос-Айрес мало чем отличается от европейских городов и это вполне закономерно с точки зрения истории создания города, ведь предки portenos были европейцы. Работа была не пыльная, свободного времени достаточно, средств и женщин ему хватало. Прямо с первых же дней работы у него завязался интересный роман с коллегой из соседнего отдела, это была миловидная девушка лет двадцати с темными глазами и гибким как у пантеры телом, звали её Сандра. После работы они вместе шли ужинать в недорогой ресторан, на углу улицы, с романтическим названием’Café Tortoni’,потом в зависимости от настроения и количества выпитого красного вина, либо шли к ней, либо к нему на другой конец города.Так длилось почти год. Даже в отпуск, они вместе поехали отдыхать на Кубу. Отец Сандры, был беженец с Карибских островов. Поэтому, всё, что касалось Кубинской истории, она знала не понаслышке. После обеда в каком нибудь ресторане, на пляже, она часами ему рассказывала про Революцию и его героев. Конечно некоторые, эпизоды из жизни революционеров, тяжело воспринимались европейцем Эдером, но он всегда с интересом слушал её, никогда не перебивал.

Куба-жемчужина Карибского бассейна, изумительные пляжи, пальмы растущие чуть ли не у самого моря, плантации сахарного тростника – богатство и суровое напоминание колониального прошлого острова свободы. Чудный день, которых осталось совсем мало, один из тех, который надо испить как дорогое вино до конца, не откладывая на завтра, потому что таких деньков осталось совсем мало, потому что потом будут дожди, а после дождей придёт разрушительный тайфун, который постараться из всех сил положенных ему

природой, разнести в пух и прах остров, нанести вред крестьянам и жителям городов этого райского уголка на планете, неистовый бич – этих мест.

В заброшенной хижине рыбака на старой бамбуковой кровати с потрескавшимися от времени ножками сидел немолодой мужчина слегка укрытый льняной простыней и задумчиво курил толстую сигару, звали его Эрнесто Рафаэль Гевара де ла Серна. Рядом лежала молодая креолка Долорес, которая безмятежно спала. Она была одна из любовниц – подружек легендарного Че, которых было у него немало за его короткую жизнь, время от времени он уединялся с ней на каком нибудь заброшенном пляже, чтобы поразмышлять, подумать в тишине, рядом с природойи женской красотой, вдали от Гаванской суеты и шума. Ром и сигара, обязательно сопровождали его во всех путешествиях. Наклонившись над небольшой тетрадкой он писал:"Истинным революционером движет великая любовь. Невозможно себе представить настоящего революционера, не испытывающего этого чувства."

Написав последнее слово и как бы вспомнив что-то, команданте внезапно резко приподнялся, успев стряхнуть серый пепел сигары в пепельницу из черепашьего панциря. Он стал нервно ходить по хижине взад-вперёд, простыня которой они укрывались, слетела на пол и обнажила прекрасную девичью наготу. Он невольно остановился и залюбовался её безупречными формами. Золотистая как слоновий бивень,слегка смугловатая кожа блестела матовым оттенком, придавая её щедрым от природы формам притягательный соблазн, стыдливо скрытого блаженства, который оказался случайно обнажён. Он не смог удержался, подошёл и дотронулся до её руки, сразу же пожалев об этм боясь разбудить ее, подняв с пола простынь он тихонечко с нежностью укрыл её.

– Эй команданте, я не сплю

– У тебя закрыты глаза, значит спишь – с улыбкой прошептал он.

– Я не открываю глаза, чтобы ты сново не бросился ехать в Гавану, как это было в прошлый раз, я хочу побыть как можно дольше с тобой Че, я люблю тебя Эрнесто – голосом капризной кокетки воскликнула она. Но он уже не слышал её, его мысли были далеки, у него была одна любовь в жизни, одна страсть, одна на всю жизнь – и звали её революция. Че посмотрел в окно, где начинался багровый закат и вышел с хижины в направление моря. Лёгкий бриз освежил его загорелое тело, заставив вздрогнуть от влаги. Че Гевары с детства был астматик, болезнь была неизлечима, морской воздух его успокаивал, ему легче дышалось, крепкие гаванские сигары наносили только вред его здоровью, но бросить курить – ни за что, таким своеобразным образом он поддерживал кубинских крестьян, производителей табака, на продукцию которых было наложено американское эмбарго. Он смотрел на море, в безмолвную рябую гладь, вдаль, где сходились вместе море и небо, ласковые женские руки, как две змейки скользнули по его телу и нежно обхватили сзади полуобнаженный торс, она сильно прижалась к нему, её упругие груди уперлись ему прямо в спину. Н он был непроницаем, как бронзовая статуя в лучах догорающего дня, на его красивое лицо с курчавыми волосами падала мрачная тень, словно забредшая неизвестно откуда тучка которая закрывает солнце перед закатом, он молчал так длилось минуту, две, десять, а может целый час, для неё это было больше чем время – это была вечность, она, море и Че.

– Ах, Эрнесто – тяжело вздохнула она, из её глаз выскочили две скудные слезинки, которые быстро обсохли от ветра, испарились.

– Долорес, приготовься мы выезжаем в Гавану, через пять минут – отрывисто кинул он.

– Я готова мой команданте!

Че Гевара повернулся и изумленно приподнял свои