Магов не предлагать! - Ольга Романовская

Идти пришлось недолго. Немного поплутав по улицам с нависавшими над мостовой верхними этажами домов, мы остановились у неприметной двери. Она вела в полуподвальное помещение. Над улицей полоскалось на ветру белье – местные жители, не стесняясь, вывешивали его на всеобщее обозрение, веревки оплетали окна. Ни вывески, ни намека на то, что внутри. Вместо дверной ручки – тяжелое медное кольцо. Покопавшись под рубашкой, Антрей извлек ключ и, спустившись на две ступеньки, отпер дверь. Проверив, нет ли кого, барон втолкнул меня внутрь. Умудрившись споткнуться обо что-то в темноте, растянулась на пыльных досках. Затхлый воздух наводил на мысли, что тут никто не живет. Сыро и холодно, словно в погребе.

Захлопнулась дверь, и над ладонью Антрея вспыхнул огонек. Он осветил нехитрую обстановку из одного табурета, на который я налетела, ушибив колено, и две двери. Барон открыл левую. За ней оказалось подобие спальни. За второй дверью, по словам Антрея, нужник.

– Садись!

Барон махнул на низкую кровать. Помимо нее в комнате с низким, полностью не разогнешься, потолком нашлось два стула и стол. В углу темнел таз с кувшином – местный аналог душа.

– Жди, скоро вернусь. И не вздумай высовываться! – пригрозил Антрей и захлопнул дверь.

Различив звук поворачивавшегося в замке ключа, поняла: меня заперли. Ничего, корзина с провизией со мной, не пропаду. В ней остатки хлеба с сыром и вода. Вернется барон, не бросил. Стоило тащиться в столицу, чтобы убить.

Прильнув в небольшому зарешеченному окошечку, в которое только кошка бы и пролезла, наблюдала за улицей. Когда абсолютно нечем заняться, копыта и сапоги сойдут за развлечение. Однако занятие быстро прискучило. Пешеходы не жаловали проулок, где располагалось убежище Антрея, поэтому занялась полезным делом. Представила, будто на уроке, и принялась практиковаться в местном наречии. Я обязана его выучить, иначе нечего думать о возвращении домой. Не на пальцах же магу объяснять, куда меня забросить.

Барон слово сдержал, вернулся в сгущающихся сумерках. Он вновь переоделся, облачившись во все черное. Меч теперь красовался на перевязи, скрытый плащом.

– Накинь!

В руки полетел второй плащ с капюшоном. По приказу Антрея укуталась в него с головы до ног и вышла на улицу. Солнце почти село; под ноги ложились густые тени. Контуры предметов постепенно терялись, на перекрестках зажигались огни – вставленные в специальные держатели факелы. Мы быстро шагали на запад, постепенно забирая чуть севернее. Майн постепенно менялся, превращался в тот самый Верхний город. От Нижнего его отделял тенистый бульвар с пешеходной аллеей на набережной. Тут дышалось иначе, пропали веревки с бельем, только стало еще темнее: дома стояли реже, факелы соответственно тоже попадались не столь часто. Глубокие тени пугали. Мнилось, за каждым углом, в каждой нише подъезда притаились маньяки, грабители и наемные убийцы. Пахло какими-то цветами. Изредка, попадая в пятна света, выныривали из темноты ночные мотыльки – белесые создания, никогда не видевшие солнца. Отчего-то казалось, будто они облачены в саваны. Не иначе, сказывалось знакомство с некромантами.

Барон шел быстро, фактически волок за собой. Он обнажил меч и напряженно поглядывал по сторонам, лишь усиливая общую нервозность. Пару раз мы скрывались за деревьями или в тени оград, чтобы переждать отряды стражи. Патрули ходили по трое, освещая мостовую фонарями. Они напоминали гвардейцев, охранявших королевские резиденции на потеху туристам, только одеты хуже, да и проткнут без лишних слов. Чтобы не закричала, не издала ни звука, пока стража не скроется из виду, Антрей зажимал мне рот рукой. От его перчатки пахло лошадиным потом.

Мы все дальше удалялись от временного убежища. Впереди замаячила городская стена. Велев не вмешиваться, барон покопался за пазухой и извлек кошель. Высыпав его содержимое на ладонь, при блеклом свете нарождавшегося месяца отсчитал пару монет и убрал мошну обратно. Корыстолюбивые стражники согласились за взятку открыть калитку в воротах, через которую мы благополучно выбрались из города. Впереди блестела лента реки. Миновав мост, очутились на широкой дороге, больше напоминавшей проселок, чем улицу. Однако ее замостили деревянными плашками, по которым цокали, как ни старалась ступать тихо, каблуки башмаков. Впрочем, шпоры барона тоже позвякивали, не одна я шумела.

Дорога огибала несколько домов с остроконечными крышами и терялась за поворотом. Там от нее ответвлялась небольшая подъездная аллея, ведущая к очередной усадьбе. В сгустившейся темноте я различала лишь очертания здания за высоким забором. Не меньше четырех этажей, острые шпили башенок. Странное место! Вроде уже не город, стена осталась за спиной, а дорога мощеная. Пусть не камнем, но все же. Зато аллея – обычная земля.

Чем ближе подходили к ограде таинственного здания, тем сильнее билось сердце. Не знаю почему, но дом внушал страх. Внутренний голос настойчиво советовал бежать и не возвращаться, однако я не поддавалась. Право слово, подумаешь, лорд Вариэль, не съест же он меня!

Вопреки ожиданиям мы не полезли через ограду, а остановились у главного входа. Барон нащупал шнур, укрытый от непогоды жестяным листом, и дернул за него. Пару минут ничего не происходило, только чуть слышно шелестела листва. Тут вообще было зелено… и тихо. Так тихо, что, казалось, никто не живет. Помнится, в домах, мимо которых мы проходили, тоже не горело ни огонька. Может, не так уж не прав внутренний голос и действительно лучше уйти? Ограда такая высокая, основательная, никакие воры не страшны… И вот, когда внутри расцвела надежда, что мы вернемся в город, отворилась калитка; под ноги упал свет фонаря.

– Кто?

Вопрошавший дружелюбием не отличался и не давал рассмотреть лицо.

Антрей вместо ответа снял шнурок с кольцами и бесстрашно вложил в ладонь привратника. Подействовало, тот посторонился и вернул перстни.

– Милорд еще не спит, проходите.

В голосе заметно прибавилось почтения, хотя «ваша милость» он не добавил.

Барон кивнул и увлек меня через сад к дому. Вблизи тот казался еще больше, уменьшенная копия замка, только без рвов и сторожевых башен. Вход охраняли каменные драконы.

Десять ступеней – и мы у входной двери. Стоило коснуться ее, как она гостеприимно распахнулась, и едва различимый шепоток прошелестел: «Добро пожаловать!» Магия! В холле тускло мерцали свечи в единственном канделябре. Казалось, идешь в безвременье. Прыгавший свет выхватывал из темноты доспехи – неизменные атрибуты любого аристократического дома. Наверное, если запрокину голову, и герб увижу. Тогда бы по форме короны над щитом поняла, какой титул на самом деле носил лорд Вариэль. Но увы, ночь умела хранить тайны.

Очевидно, барон не раз бывал в доме. Он двигался уверенно, поднялся на третий этаж и свернул в коридор, посеребренный месяцем. Здесь свет не горел вовсе, без ночного светила пришлось бы туго. Странное местечко! Отчего, если хозяин не спит, мы крадемся, как воры, в темноте? И по городу тоже, будто не поняла, что Антрей прятался. Выходит, блондину действительно строго-настрого запрещено появляться в столице, а меня никто не должен видеть.

Внезапно налетел ветер, и, словно по команде, вспыхнули… нет, не факелы. Даже не масляные лампы. Некультурно открыв рот, уставилась на парящие под потолком шары, излучавшие мягкий свет. Они не резали глаза и свободно перемещались в пространстве, будто плыли по воздуху. Увлекшись диковинкой, не заметила автора волшебства. Он сам напомнил о себе:

– Если мне не изменяет память, вы в ссылке, Антрей. Что же произошло, раз вы трижды подвергли себя опасности: явились в столицу, ночью, да еще к опальному советнику, хотя не имеете права смотреть на Майн даже в подзорную трубу?

Вздрогнув, повернула голову и тут же потупилась, не выдержав тяжелого взгляда. Охотно верю, незнакомец мог в прошлом служить советником, смотрел как человек, наделенный властью. Пусть он лишился былого влияния, но такое не забывается, остается в крови.

У приоткрытой двери в домашнем шлафроке, напоминавшем халаты аристократов пушкинской поры, то есть никакой обнаженной плоти, рубашка и штаны обязательны, стоял очередной блондин. Он был явно старше барона, на вид лет сорок, может, чуть больше. Волевой подбородок, неправильные, но неотталкивающие черты лица, глубоко посаженные пронзительные зеленые глаза, тонкие губы. Сомневаюсь, будто их когда-то трогала улыбка, только усмешка. Волосы зачесаны за уши, но непокорная челка ершится – единственная частичка хаоса посреди ледяной правильности. На руке блондина сидел крошечный дракончик. Хозяин дома кормил его фруктами, напоминавшими крошечные мандарины. Потом вспомнила, как они назывались в моем мире – кумкваты.

Подумать только, вместо птицы, хорька на худой конец – дракон! Самый настоящий, с крыльями и тонким длинным хвостом. Зверь издавал недовольные звуки, нечто среднее между стрекотанием и щелканьем, настойчиво требуя внимания.