Шпора Персея - Джулиан Мэй

А после того, как меня осудили, он и вовсе решил, что я трус и негодяй.

— Ты и правда трус, капитан Ад, — тихо произнес Элгар. — Ты просто просиживал штаны в СМТ. Какой из тебя легавый? Ты тряпка и бюрократ. Стоило им только тронуть тебя, как ты сразу сломался.

— Верно, — признал я. — У всех есть свои пределы. Хочешь проверить себя на излом?

— Ты не станешь меня пытать. Кишка у тебя тонка, понял? И в тендер ты не стал бы стрелять. Я пытался убедить эту тупую шлюху-капитаншу, что ты берешь ее на испуг, да она слушать не стала.

Беседа приняла такое направление, которое мне совсем не нравилось. Конечно, я блефовал, угрожая взорвать тендер.

Как далеко я был готов пойти, чтобы выудить у Элгара информацию, я и сам толком не знал. Но мне ничего другого не оставалось, как попытаться его запугать.

— Сейчас мы полетим обратно на Стоп-Анкер. Я буду сидеть в теплой уютной рубке и есть бифштекс, а ты будешь торчать взаперти в мусорнике, посасывая мексиканский бобовый мусс, пока не обморозишь руки и ноги до черноты.

Подумай сам, такой ли уж я мягкотелый тюльпанчик, как тебе кажется.

После этого он заткнулся, и я тоже. Похоже, мы оба взвешивали свои шансы.

Мы были где-то на полпути к «Числе», когда у меня за спиной вдруг полыхнула гигантская белая вспышка.

Сперва я в ужасе подумал, что «дротик» подвергся нападению. Потом до меня дошло, что этот бесшумный взрыв означает не что иное, как появление еще одного корабля из гиперпространства. Нашего полку прибыло.

Я развернул скафандр. «Чиспа» была на месте, но звездное небо за ней закрыла массивная штуковина более одиннадцати километров в обхвате, как сообщили мне сенсоры моего корабля.

Я в жизни не видел такого странного звездолета. Больше всего он походил на блестящий пупырчатый желудь с воткнутым сбоку инкрустированным кинжалом. На носу корабля вздымался сияющий темно-синий купол, а вычурно изогнутую «рукоятку» кинжала усеивали мириады светящихся синих иллюминаторов. Звездолет явно не принадлежал человеческой расе, а для квасттов он был слишком большим и изощренным. Поскольку мы находились в Шпоре Персея, оставался лишь вариант.

— Халуки? — просипел я задушенным шепотом. — Ты послал с тендера сообщение… и тебе ответил корабль халуков?

Гигантский звездолет изрыгнул похожий на букашку катер с двумя синими, как глаза, головными огнями, и тот деловито устремился к нам.

— Они должны были забрать меня с материнского судна разгонщиков, — сказал Элгар. — Совсем нетрудно попросить капитана халуков нажать на педали и примчаться на выручку за хорошую плату.

До меня все еще не доходило.

— «Галафарма»… сотрудничает с халуками?

— В твоей тупой башке не укладывается, да? — Бронсон Элгар хихикнул. — Это же просто бизнес, причем взаимовыгодный.

Я лишился дара речи. Бред какой-то! Первопроходцы, изучавшие Шпору Персея, быстро поняли, что с непримиримыми и враждебно настроенными халуками невозможно заключать никакие сделки. С ними не удавалось даже цивилизованно договориться о передвижении в космосе. Это была абсолютно чуждая людям раса, чья этика изменялась так же непредсказуемо, как форма тел. Свирепые, завистливые и опасающиеся людей существа. Только странности их ограниченной психики и уступающая нашей техника удержала халуков от того, чтобы развязать войну против человечества, когда разведывательные корабли землян проникли на их территорию в самых отдаленных уголках Шпоры. Мы общались с халуками лишь в случае крайней необходимости — и исключительно с позиций силы.

Тем не менее они здесь, примчались на зов загадочного головореза из «Галафармы». Кстати, звездолет их вовсе не выглядел технически «уступающим» — по крайней мере на мой непрофессиональный взгляд.

— И что же теперь будет? — вопросил я космическую пустоту.

Эта, невообразимая ситуация отшибла у меня всякое соображение. Мой британский приятель Орен Винодел назвал бы меня сейчас пустой породой — и был бы прав.

— Ты можешь прикончить меня до того, как халукский катер нас настигнет, — сухо проговорил Бронсон Элгар. — Просто разгерметизируй мой шлем. Хотя бы отомстишь за свою проглоченную хибарку — и, возможно, малость разозлишь мое начальство.

Я ничего не сказал. Но и не убил его.

— Не можешь? — рассмеялся он. — Я так и знал, что это не в твоем духе. Только не вздумай стрелять в халукский корабль из своих пушек. Он окружен широким слоем усовершенствованных защитных полей. А если ты выстрелишь в катер, инопланетяне мокрого места не оставят от твоего суденышка. Мы оба с тобой отдадим Богу душу, и команда тендера тоже погибнет от ударной волны.

— А если я сверну тебе шею, им будет все равно?

— Там, откуда я прибыл, найдутся другие, капитан Ад, — ответил Элгар. — Я бы на твоем месте сдался.

Я так и сделал, понимая, что я в любом случае покойник.

Мне просто было любопытно, как он обставит мою гибель на сей раз. Очевидно, он должен послать моему отцу незабываемое сообщение. Но что может быть экстравагантнее, чем смерть в утробе морского чудовища?

Пираты зашвырнули меня за комету.

Бронсон Элгар снимал халукской голокамерой видеофильм, в то время как двое инопланетян разложили меня на лопатки и оставили возле небольшого сопла «ночной» стороны Z1. У Элгара и его сообщников были другие дела, так что они не смогли остаться и два часа дожидаться конца комедии, когда вращение ядра кометы вынесет меня на солнечную сторону и активизирует сопло. Чуть только ледяное нутро кометы нагреется, дырка, для которой я служил затычкой, и остальные вокруг нее начнут извергать раскаленные газы, рентгеновские лучи и пар со скоростью приблизительно 2900 километров в час. Скафандр не спасет. Меня отбросит в космос, и я буду умирать в муках от тяжелого радиационного поражения. Кровь будет сочиться изо всех пор, кожа обгорит до черноты… Я буду корчиться от нестерпимой боли, блевать и в конце концов сдохну, задохнувшись от собственного зловония — или же когда кончится запас кислорода.

Я так часто пытался представить, как я покончу с собой!

И мысль эта не вызывала во мне никакого страха. Но я всегда представлял, что сделаю это безболезненно — спокойно задую себя, как свечу, и растаю в небытие. Пока Элгар и халуки связывали меня, я молчал, но когда они улетели, самообладание покинуло меня. Я лежал в полном одиночестве, абсолютно беспомощный в преддверии жуткой и мучительной смерти.

Слезы градом катились по щекам. Чтобы не заорать, я в отчаянии присосался к трубочке с коньяком, глядя затуманенными глазами на разноцветные клубы плазмы и сверкающие ледяные кристаллы внутреннего ореола Z1.

А потом все скрылось в кромешной тьме.

Глава 5

Моя последняя мысль была о моем друге капитане Гильермо Бермудесе. Я хотел сказать ему, как мне жаль, что сволочи халуки взорвали его любимую «Чиспу», перед тем как зашвырнули меня за комету умирать. Я представил себе, как старик усмехнулся бы и произнес свою обычную присказку: «No me importa dos cojones» — «He стоит двух яиц».

— Прощай, друг, — прошептал я. — Я рад, что жизнь свела меня с тобой.

— No seas capullo, muchacho, — услышал я в ответ, что означает: «Не дури, сынок».

А потом он спросил:

— Ты очнулся. Ад?

— Конечно, нет, — сказал я. — Я же умер.

— Глупости. Открой глаза, Я открыл — и увидел его седую эйнштейновскую гриву, похожую на воронье гнездо, темные глаза, блестящие среди морщинок, и незажженную сигару, зажатую в искусственно омоложенных зубах. На Мимо была белая льняная рубашка с вышитым хомутиком и темно-синяя ветровка. Справа от Бермудеса стояла рыжая женщина в голубом медицинском халате. На шее у нее висел диагностический аппаратик и табличка с надписью: «Доктор Фионулла Батчелдер — цитоплазматическая медицина».

— Где я? — задал я неизбежный в таких случаях вопрос. — Что случилось?

— Вы в Манукурской больнице, мистер Адам Сосулька, — сказала докторша, иронически подчеркнув мой псевдоним. — Только что благополучно закончили трехнедельный курс динамически-статической генной терапии…

— Трехнедельный? — прохрипел я.

— …который позволил восстановить ткани и хромосомы, поврежденные радиацией и интенсивным ионным потоком. А о том, что случилось, вам лучше спросить у вашего друга.

Капитан Бермудес привез вас к нам и заплатил за лечение, однако он отказался дать нам сведения о причинах ваших травм.

— Авария в космосе, — сказал Мимо. — Детали не так уж важны.

Я сел.

— Ты, старый контрабандист! Так ты полетел за мной?

Он сжал меня в костлявом abrazo. [3]

— И правильно сделал, cagon de mierdas! [4] Иначе ты бренчал бы сейчас на арфе — а не валялся здесь на койке и разорял меня сумасшедшими счетами за лечение.

Он отпустил меня, и я без сил упал на матрас.

— Вы не могли бы приподнять немного пациента, док? — спросил Мимо.