Мелодия души - Мэри Бэлоу

– Меня хотели уложить спать, – сказал он. – Уверяли, что я устал. А мне захотелось танцевать, Эмми. И я намерен это сделать. Я обещал пригласить на танец самую красивую леди в зале. Это оказалась ты. Пойдем танцевать со мной. – Он все еще держал ее за руку. – Видишь? Начинается следующий танец.

– Но леди Эмили обещала посидеть со мной, – заявил лорд Пауэлл.

– К тому же, Эш, – напомнил Люк, – Эмили не умеет танцевать.

– Потому что не может слышать? – Эшли улыбнулся ей. – Это правда, Эмми? Глухота не позволяет тебе танцевать? Ты знаешь фигуры танца? Ведь ты видела, как танцуют другие? Разве тебе не хочется танцевать?

Взгляд ее стал глубже, и он с удовлетворением понял, что не разучился читать по ее глазам, несмотря на прошедшие семь лет. Разумеется, ей хотелось танцевать, всегда хотелось. Неужели никто другой здесь не разглядел этого желания? Ей хотелось танцевать под неслышимую мелодию, которую она чувствовала в своем сердце.

– Эшли, – в голосе его брата появились властные нотки, – Эмили не слышит музыку. Кроме того, она обещала посидеть этот танец с лордом Пауэллом. Позволь мне найти для тебя другую партнершу.

Но Эшли смотрел в глаза Эмили.

– Пусть Эмми сама решит, – сказал он, улыбаясь ей. – Что ты предпочитаешь, Эмми? Сидеть там, где, я уверен, просидела весь вечер? Или потанцевать со мной? Хочешь потанцевать со мной?

Несколько мгновений она просто смотрела на него. Потом едва заметно кивнула. Но все увидели это.

– Эмили, – вмешался Люк, но она смотрела не на него, а на Эшли. – Эш...

Но Эшли не обратил на него внимания. Он улыбнулся Эмили, глядя на нее торжествующе.

Лорд Пауэлл поклонился.

– Я вернусь, чтобы проводить леди Эмили к ужину, – сказал он.

– Идем. – Эшли сжал ее маленькую холодную руку. – Мы будем танцевать, Эмми. Докажем всем, кто не верит, что мужчина, уставший до полусмерти, и женщина, которая не может слышать, способны танцевать не спотыкаясь.

Они вышли на середину зала. Как и прежде, она была чуть выше среднего роста, но раньше она была худенькой и проворной, как зверек. Теперь ее фигура приобрела женственную округлость, что еще больше подчеркивалось корсетом и кринолином. Во всем остальном она практически не изменилась. По крайней мере внешне.

Интересно, неужели им удалось приручить ее за семь лет его отсутствия? И обучить ее всем условностям цивилизованного общества? Он очень надеялся, что это не так.

Оркестр начал играть, и он улыбнулся ей, глядя в лицо.

Это было лицо уже не милого ребенка, а красивой молодой женщины.

Эшли понимал, что совершил сейчас подлый поступок: увел ее у мужчины, который намеревался сделать ей предложение и объявить о помолвке. Увел ее с намерением осуществить то, о чем она наверняка всегда мечтала. Ведь Эмми всегда хотелось танцевать, и любой, кто знал ее, должен был понимать это. Она была создана для того, чтобы танцевать. Его переполняли эмоции, и не хотелось анализировать свои действия.

Совершив подлость, он добавил еще один поступок к устрашающе длинному списку тех, что тяжелым бременем лежали у него на душе.

Но пропади все пропадом! Сегодня он приехал домой и намерен веселиться. Ему хотелось танцевать с Эмми. И они будут танцевать.

Эмми не сразу поняла, что вела себя крайне невежливо. Ей стало стыдно за себя, за свой эгоизм и за то, что, должно быть, она унизила лорда Пауэлла. Но все это она почувствовала много позже.

Ее словно заколдовали, и реальность перестала существовать. Эшли стоял перед ней, говорил с ней, держал в своей сильной теплой руке ее холодную руку, улыбался ей, называл своим маленьким олененком, как раньше, будто и не было этих семи лет и они были такими же, как тогда.

Он снова здесь.

Он был и все тот же, и другой. У него были те же голубые глаза, словно ищущие смысла и покоя. Той же была его улыбка – мальчишеская, озорная, беспечная. Той же была бьющая через край энергия. Он был все тем же Эшли, которого она знала и обожала. Но кое в чем он изменился. В нем больше не было спокойствия и надежды. Похоже, им теперь движет отчаяние. Озорная беспечность, свойственная юноше, исчезла. Он стал мужчиной – упорным и суровым под внешней веселостью. Он был бледен и исхудал, но не из-за трудной дороги, а из-за страданий, которые выпали на его долю. Эшли выглядел как человек, который едва не сломался и еще может сломаться.

Сейчас он стоял перед ней и хотел танцевать. Не просто хотел, а нуждался в этом. Эмили чувствовала его потребность как нечто осязаемое. И даже такой пустяк, как ее отказ, мог бы сломать его.

Он ни на мгновение не сомневался в том, что она может танцевать, инстинктивно знал, что ей этого хочется, всегда хотелось. Она почти забыла, что Эшли всегда хорошо понимал ее. Возможно, именно поэтому она так сильно его любила. Казалось, он был второй ее половинкой.

Разве могла она устоять? Разве могла отказаться? Слишком велико было искушение. И вот она танцевала менуэт с Эшли.

Это оказалось труднее, чем она ожидала. Теперь, когда Эмми двигалась сама, она уже не могла следить за движениями танцующих, как делала это обычно, сидя где-нибудь в уголке зала. Она знала танцевальные па, но теперь не была уверена, вовремя ли их делает. Однако Эшли улыбался ей ободряюще, и она снова поддалась магии. Она закрыла глаза, не пытаясь следить за движениями танцоров, а просто ощущая вибрацию пола от движения ног и от звуков оркестра. И все стало совсем легко. Ритм пульсировал в ее теле. Зная па, она лишь передвигала ноги в соответствии с этой пульсацией. Она как будто вписалась в общую картину и стала частью ее композиции.

Эмми подумала, что это, наверное, самый замечательный миг в ее жизни. Она танцует с Эшли. Она улыбалась ему, делясь радостью.

– Ах, Эмми, – сказал он полчаса спустя, когда танец, к сожалению, подходил к концу, – ты должна сбросить маску великосветской леди и снова стать моим маленьким олененком. Правда, совсем такой, как раньше, ты уже не будешь. Ты стала взрослой. Но в душе ты ведь осталась все той же? Неужели они тебя приручили и твое сердечко уже не рвется на свободу?

Эмми прочла по губам то, что он сказал. Но увидела также жесткость и горечь в его лице. Эшли тоже скрывался под маской. Под маской, которую нужно сорвать.

К ним подошла Дорис и взяла брата за локоть.

– Эшли, ты спустился вниз? А я думала, что ты смертельно устал. А ты, Эмили, оказывается, умеешь танцевать?

Умница. Но как тебе это удается, если ты не слышишь?

– Эмми чувствует музыку, – сказал Эшли. – Она у нее внутри, Дорис, тогда как у тебя или у меня она снаружи.

– Полно тебе, Эшли, – рассмеялась Дорис. – Ты говоришь так странно. Кстати, ты поведешь меня к ужину. У меня к тебе тысяча вопросов, и восемьсот из них касаются маленького Томаса. А вот и лорд Пауэлл пришел за Эмили.