Война за океан - Николай Задорнов

— Господа…

На улице раздался выстрел. Все встрепенулись. Воронин быстро вышел.

Послышались голоса, дверь отворилась, и с Ворониным вместе появились гиляк и казак Парфентьев, ездивший только что в Николаевск. Невельской узнал Чумбоку, старого знакомца, своего проводника.

— Письмо от унтер-офицера Салова, — сказал штурман, подавая пакет капитану. — Под Николаевском восстание гиляков, хотят уничтожить наш пост…

Все вскочили.

— Спокойствие, господа! — по-юношески вспыхнув, сказал капитан.

Глава шестая

ВОССТАНИЕ

Чумбока рассказал, что из стойбища Новое Мео он собрался в Петровское на праздник. С ним хотел ехать гиляк Ганкин из деревни Вайда, но почему-то не заехал, как обещал. Чумбоку это беспокоило, тем более что Ганкин сам все задумал. Чумбока решил, что с ним что-то случилось, и поехал в Вайду.

Явившись туда, он увидел, что у Ганкина гости и сам он жив и здоров, но пьян. На вопрос Чумбоки, почему он не едет на праздник к русским и почему все вайдовские гиляки перепились, Ганкин отвечал, что приехали маньчжуры во главе с богатым Мунькой и всех угощают.

Чумбока спросил Ганкина, почему он не едет на Иски к старшему русскому джанги в гости на угощение. Тот ответил, что на Иски больше не поедет и что нечего знаться с русскими, маньчжуры сказали, что скоро отрубят им головы и, пока не поздно, надо дружбу с ними кончать. Чумбока ответил, что не так просто русским отрубить головы и что дурак тот, кто верит в такие выдумки.

Другие гиляки говорили, что у них сговор идти на Николаевский пост, там много товаров и можно будет все взять, а русских вырезать, и звали с собой Чумбоку, обещая с ним поделиться, если он поможет.

— Но как же мы возьмем пост, — ответил тот, — когда там засека и пушки, день и ночь ходят часовые, а в казарме живут сорок человек с ружьями и еще идут туда сто?

Пьяные гиляки ответили, что толком ничего не знают и что если на посту так много силы, то, может быть, русских лучше не трогать. Но говорят, будет беда, весной придут по реке войска маньчжуров, а до сих пор этого не бывало.

— Поедем к маньчжуру, — звали гиляки, — он тебе сам все расскажет. И ты скажи ему, в чем опасность и как у русских устроена крепость. Хотя и у нас есть люди, которые часто бывают на посту, но мы так хорошо, как ты, всего не знаем.

— Там несколько пушек! — сказал Чумбока.

Гиляки остыли при упоминании о пушках, но тут же добавили, что сверху войско придет тоже с пушками. Сами гиляки признавались, что боятся пушек и не хотели бы идти на пост, к русским вражды не питают, но до весны их надо вырезать, а то будет поздно.

— Пойдем, я сам с ним поговорю! — сказал Чумбока.

Пришли к маньчжуру. Тот подтвердил, что летом приплывет из Сан-Сина многочисленное войско.

— А почему же войско сейчас не пришло? — спросил Чумбока.

— Потому что очень холодно.

— А летом очень жарко, — ответил Чумбока, — и много комаров. На собаках могли бы приехать!

Маньчжур нахмурился и сказал, что за такие разговоры может приказать вытянуть Чумбоке язык и проколоть булавками. Чумбока заявил, что совсем он не друг русских и никто не смеет ему портить язык. Тогда маньчжур похвалил его и сказал, что в таком случае ему бояться нечего.

— Ну а что ты хочешь сделать и как? — спросил Чумбока.

— Это я хочу от тебя услышать, чем ты можешь помочь, если явился.

— По-моему, прежде чем нападать, надо подождать пушек из страны маньчжуров.

— А тем временем русские будут продолжать нас всех обманывать? — показывая и на толпу, и на себя, сказал маньчжур. — Да ты знаешь, чего они хотят?

Гиляки слушали молча, со вниманием и страхом.

— Русские хотят продавать только свои товары, у них один ум и общий сговор. А когда они вытеснят торговлю маньчжуров, то вы окажетесь в полной их власти, и тогда они вас уничтожат, вы им не нужны.

— А вот это неверно! — заговорил вдруг старик Чедано, который ехал из Петровского и по дороге задержался в Вайде. — Русским тоже нужны соболя и разные меха, и они скупают их охотно. Если они нас убьют или напугают, кто им добудет меха? И они честно торгуют.

— Это пока мы здесь, дедушка, они меха скупают честно! — возразил маньчжур. — Они так торгуют, только чтобы нас уморить с голоду. Да иди сюда, садись со мной, я тебя давно хочу видеть. Где ты был все время?

Так, разговаривая ласково, маньчжур усадил Чедано за маленький черный растрескавшийся лакированный столик и угостил его водкой.

— Я тебе привез подарок! — сказал маньчжур, — Все время помнил тебя и хотел отблагодарить за прошлое гостеприимство. — Мунька достал серебряное сияющее кольцо, потер его о шерстяную туфлю и подарил старику.

— Хороший человек! — сказал Чедано и поцеловал маньчжура. Но видно, помнил, как прежде Мунька был жесток и груб. Маньчжур своим подарком заронил в душу Чедано сильное подозрение. Старик покрутил кольцо в пальцах, не надевая. Он понял, что ценой подарков маньчжур хочет получить от Чедано одобрение делу, которое затевалось.

— Да, гиляки больше всего боятся, когда купцы сделают между собой сговор и будут торговать по одной цене! — сказал Чедано. — Как это и делается у вас, маньчжуров, но у русских этого нет, и там каждый торгует по-своему. На, возьми свой подарок, — вдруг сказал он. — Я сам видел, как капитан защитил людей на Тыре.

— Значит, ты врешь! — крикнул Чумбока в самое лицо маньчжуру.

— Они, купцы, друг другу чужие, и каждый торгует своим товаром, — продолжал Чедано, — они защищают вас, Николай спас твоего товарища, когда его хотели убить.

— А мы знаем от их же людей, которые живут на посту и недовольны своими хозяевами, что у них компания одна! И что они вырежут нас. И знаем, что у них нет товара, — закричал Мунька. — Нам таких купцов тут не надо! Да еще с пушками!

— Верно! — дико подхватил Ганкин, желавший еще выпить.

— И зачем они пришли, не можем понять?! — стали кричать вайдовские гиляки.

— Среди них воры, которые все крадут! — сказал старик, сосед Ганкина.

— Воришки! Совсем не должны были маньчжура спасать, когда его давно убить надо!

— Возьмем их пост и заберем все товары до ледохода! Ты говорил, что ждать весны? — обратился маньчжур к Чумбоке. — Не знаю, верно ли ты так думаешь, как говоришь. Ведь ты служил у них… Как же ждать весны, когда придут их корабли и подмога? Нет, схватить сейчас. Все их товары я разделю между вами. У них есть люди, которые помогут нам. А если ждать весны и нашего войска, то и все товары достанутся войску, а не нам. Будет поздно. А наши солдаты грабители. Их сюда лучше не пускать… Но если мы уничтожим русских, то все обойдется благополучно, и, может быть, тогда солдатам сюда не надо приходить! Я попрошу амбаня, и он не отправит сюда свои войска.

— У капитана много товарищей, — доказывал Чедано, — и они все честно торгуют и заботятся о гиляках так же, как о маньчжурах.

Маньчжур так и не взял кольца от него обратно. Чедано еще повертел подарок купца в руках и положил на столик.

— Вы сами видели, что они нас боятся, — уверял маньчжур, — и делают поэтому вид, что хотят с нами дружить и будто бы заступаются за нас. Николай, их начальник на Николай-посту, бил вас за моего товарища. Но нам не надо их защиты!

Чумбока не стал больше спорить. Он вернулся с Ганкиным домой и стал потихоньку уверять, что маньчжур врет. Собрались гиляки. Чумбока осмелел и сказал, что русские не дают Муньке обманывать покупателей, и поэтому он все это затеял, и что он обижен на русских, что заступились за его соперника маньчжура. Гиляки отвечали, что может быть, все это и так, но они боятся и теперь поздно отказываться.

Чумбока стал уверять, что, пока не поздно, надо все бросить и, как только стемнеет, идти в дом богача, кинуться всем разом на маньчжуров, связать их и тут же удавить, как будто нечаянно, в горячке. И что никакое маньчжурское войско не в силах что-либо поделать с русскими…

В это время пришли пьяные должники Муньки, которым было сказано, что они больше ничего не получат в долг, если не помогут хозяину. При виде их слушатели Чумбоки сразу переменились и стали ругать русских и его заодно, а когда Чумбока попытался вывернуться, пьяницы — должники маньчжура начали его бить, разорвали на нем шапку и халат, и сам Ганкин делал вид, что ударяет его. Чумбока еле вырвался и на своей упряжке бежал на пост. Там он предупредил, что маньчжуры отрежут всем языки и уши. Салов привел гарнизон в боевую готовность, а Чумбоку немедленно послал с только что прибывшим казаком Парфентьевым в Петровское за подмогой и распоряжениями.

— Вот моя был праздник! — заключил свой рассказ Чумбока, снимая шапку и показывая висок, на котором была запекшаяся рана.

Бошняк, выслушав этот рассказ, покраснел до ушей. С Николаевского поста в самом деле люди ходили с его разрешения делать промены в соседние деревни. Но, оказывается, они крали. Ничего подобного Бошняк не знал. Все это преувеличено, быть может, но нет дыма без огня. Он, только что с таким воодушевлением читавший Лермонтова, не знал, куда деться от стыда. И кто-то предавал своих, разбалтывая все гилякам. Как? Кто?