Следователь - Александр Н. Александров

невосприимчивостью к ворожбе. По неясной причине такой странный «довесок» встречался только у женского пола, причем невероятно редко. Стоит ли уточнять, куда именно их забирали на службу?

— Здравствуйте, господин Фир. Здравствуйте, господин Фигаро. Вы к Мари Кросс, правильно? Проходите, прошу вас. Нет-нет, обувь оставьте у вешалки… Одевайте тапочки, они вон там, на полке. Прошу соблюдать тишину и немного подождать вон там на диванчиках. К вам сейчас подойдет распорядитель.

Она ушла, плавно покачивая бедрами. Огромный мягкий ковер глушил шаги. Ковер был темно-зеленым с черными полосами; здесь вообще все было темным и словно бы сливалось с тенями. Тишина и тени — в этом необъятном холле их собралось слишком много. Старинная мебель, скрытые в полумраке картины, мозаика на высоком потолке: бледные ангелы в черных ризах. Лица  ангелов были строгими и печальными; они прижимали указательные пальцы к губам, судя по всему, тоже требуя соблюдать тишину. И еще здесь висел тонкий больничный дух, но не тот застарелый запах карболки, со временем пропитывающий большие городские клиники, а резкий запах операционной палаты. Фигаро почему-то подумал о полевом госпитале, куда каждую минуту заносят раненых с оторванными руками и ногами. Ему стало зябко и неуютно, захотелось на свежий воздух.

Распорядитель подошел минут через пять. Он тоже ничуть не походил на инквизитора: высокий приятный мужчина лет сорока-сорока пяти с пышной шевелюрой, в которой змеилась седина, также облаченный в белый халат, но с нашивкой на рукаве: змея и кубок. Древний алхимический символ.

— Здравствуйте. Прошу вас следовать за мной, — Инквизитор ободряюще улыбнулся Фигаро. — Не нервничайте так, господин следователь. У нас тут не тюрьма, а, скорее, изолятор типа лазарет. Больница строгого режима. — Он хохотнул. — Прошу вас, соблюдайте тишину и выполняйте все требования персонала. Пройдемте-с…

Они поднялись по широкой, натертой до блеска лестнице и свернули в длинный коридор, освещенный тусклыми газовыми рожками. Голубые огоньки мерцали в плафонах сработанных в виде ухмыляющихся горгулий. Горгульи были нестрашными, чем-то похожими на напакостивших котов и скалились чуть виновато. Под ногами мягко пружинила ковровая дорожка — темно-синий ворс и черные петли извивающихся ветвей. В целом это был самый обычный коридор  с одинаковыми дверями по обе стороны, только плохо освещенный и, наверное, поэтому мрачный. На дверях блестели аккуратные таблички: «Процедурная», «Архив», «Лаборатория — не входить!» и тому подобные, что еще больше усиливало сходство с приемным покоем больницы. Здесь тоже не было ни одного человека, и стояла густая ватная тишина, в которой даже собственное дыхание казалось оглушительно громким.

Они остановились возле двери с табличкой «Для посетителей». Инквизитор повернулся к Гастону с Фигаро и протянул руку.

— Прошу вас, сдайте оружие, если таковое у вас есть… Спасибо, господин следователь, — револьвер Фигаро перекочевал инквизитору в карман халата. — Прежде чем мы приведем задержанную, я хочу ознакомить вас с правилами посещений. Они очень просты. Во-первых, ничего не передавайте госпоже Кросс, особенно еду, косметику и алхимические препараты. Книги, письма и записки передавать можно, но вы должны помнить, что все это будет тщательным образом проверенно нашим персоналом. Также учтите, что ваш разговор будет стенографироваться, и эти материалы в дальнейшем могут быть использованы в суде. Во-вторых, не вступайте с задержанной в любого рода физические контакты. Никаких объятий, поцелуев, рукопожатий. И, наконец, в-третьих: постарайтесь ограничить время посещения тридцатью минутами. Это не строгое правило, но по истечению отведенного времени мы оставляем за собой право прервать свидание в любое угодное нам время. Вопросы?

— Она может колдовать? — Фигаро кивнул на дверь.

— Разумеется. Мы не использовали блокирующих устройств. Если она попытается применить ворожбу вам во вред, это только облегчит нам задачу. Понимаете?

— Куда уж понятнее, — буркнул Фигаро. Понятней было некуда: если Мари Кросс попробует оторвать кому-нибудь из них голову силой волшебства, то ее сразу же прикончат. Без суда и следствия. Дело закрыто и отдано архивариусу.

— Прошу. — Инквизитор в белом халате слегка кивнул. — Проходите, садитесь у стола и ждите.

Он открыл дверь (та оказалась не заперта) и легонько подтолкнул посетителей к входу. Фигаро шагнул вперед и тут же остановился в растерянности.

Они словно бы окунулись в глубокую черную воду проруби на ночной реке. Именно проруби: здесь стоял такой холод, что кожа мгновенно покрылась пупырышками. Мороз, кромешная темнота и тишина. «Как в склепе», мелькнула мысль у следователя. «Как в чертовом склепе».

Гастон взял его под руку и решительно повел вперед. Фигаро не протестовал, он только старался шагать помедленнее, чтобы не споткнуться или не врезаться в неожиданное препятствие. Они прошли по короткому коридорчику, свернули направо и оказались в очень странной комнате.

Она была невелика, чуть больше гостиничного номера. Потолок, пол, стены — все было металлическим, гулким, источавшим запах смазки, ржавчины, горячей пыли и чего-то резко-химического. Дальняя стена комнаты тускло светилась; похоже, это был просто большой квадрат белой ткани, за которым находился включенный фонарь. В центре комнаты стоял стол и три стула, на одном из которых, повернувшись спиной к светящейся стене, сидела молодая женщина.

 Гастон подошел к столу и поклонился.

— Здравствуйте, Мари. Очень рад Вас видеть. Честно говоря, хотел бы я встретиться с Вами в каком-нибудь другом месте и при иных обстоятельствах.

Она слегка наклонила голову.

— Здравствуйте, Гастон. Здравствуйте, господин?‥

— Фигаро, — представился следователь. — Я из Департамента Других Дел, следователь… младший следователь. Нахожусь здесь, скорее, по распоряжению господина Матика, чем по приказу начальства.

— Присаживайтесь, господа, — она кивнула на стулья.

Фигаро сел и уставился на женщину напротив. Мари Кросс была ниже его на полголовы, стройной, тоненькой (но без излишней худобы) и очень, очень милой. Именно «милой», подумал следователь. Нет, она была весьма недурна собой, но, будем откровенны, мало ли на свете симпатичных девушек! Некрасивые и откровенные уродины очень быстро выпадают из категории «женщины», потому как не воспринимаются мужским полом в качестве объектов флирта (даже потенциального) а те, кто остается, уже, как минимум, достаточно милы, чтобы, при случае, шепнуть им на ушко что-нибудь легкомысленное. Мари же была из тех женщин, чья красота отходит на второй план перед чем-то еще — она заставляла чувствовать странное волнение. Из-за таких стреляются на дуэлях, не спят ночами и сочиняют серенады. Фигаро подумал, что в глазах леди Кросс он выглядит не слишком презентабельно: животик выпирает над ремнем, нос картошкой, остатки волос торчат. Он вздохнул и сказал:

— Госпожа Кросс, я хочу напомнить Вам,