Дамский секрет - Джоанна Чемберс

часть бедер, крепких, мускулистых, покрытых темными волосками. Джорджи перевела глаза чуть выше и остановилась на шее, мощной и в то же время уязвимой. Волосы на ощупь напоминали шелк, голова крепкая и теплая. В воздухе плыл аромат масла. Она разглядывала темные ресницы, губы, что беззвучно шевелились. Она вообразила, каково это — прижаться к нему, погладить изящную шею, ощутить пульс. Тело горело от желания.

И в тот же миг она заметила напрягшийся член.

Феллоуз перестал двигать пальцами. Натан разомкнул веки, однако Феллоуз не смотрел ему в лицо. Округлив глаза, он уставился ниже, на начавший твердеть член.

Натан резко сел прямо, а Феллоуз полностью убрал руки.

— Спасибо, Феллоуз, — буркнул Натан. Шею охватил жар. — Не мог бы ты, пожалуйста, почистить синий фрак?

— Конечно, милорд. Какой-то конкретный жилет? — Голос, как обычно, звучал тихо и спокойно. Он уже удалился, словно последних минут вовсе не случалось.

— Нет. Любой.

Из бельевого шкафа Натан вынул кальсоны и поспешно надел. К тому моменту, как Феллоуз вернулся с фраком и жилетом, Натан уже затянул завязки вокруг талии. Феллоуз, на миг изумившись, при виде необычного зрелища вытаращил глаза, однако быстро взял себя в руки.

«Проклятье». Его возбудил Феллоуз! «Нет», — отверг он эту мысль. Возбудил его не Феллоуз. А прикосновения. Безликие руки, что принесли наслаждение. И все. Чьи угодно касания добились бы того же результата.

Эти объяснения никоим образом не помогли избавиться от приступа страха. Натан смутился, растерялся. И почувствовал себя эксплуататором. Особенно когда вспомнил, что привело Феллоуза на его порог, — господин пытался воспользоваться его молодостью и неопытностью.

Судя по тому, какое выражение лица было у юноши, покуда он таращился на топорщащийся халат, Натан уверился в его непорочности. Феллоуз потрясенно округлил глаза, заметив, сколь возбудился Натан. Но то был не просто шок. Присутствовало что-то еще.

На миг показался интерес. И это приводило в замешательство сильнее всего остального.

Натан быстро оделся, по большей части отказавшись от помощи Феллоуза, даже сам повязал платок, что глупо, учитывая, что получилось лишь спустя несколько попыток. Натан вел себя чудно, но он боялся, что, если Феллоуз еще раз его коснется, член снова начнет напрягаться. Вздор!

Одевшись, он тут же приказал подать карету и отправился в клуб, где назначена встреча с Брадуэллом.

Покуда карета грохотала по булыжникам, Натан закрыл утомленные глаза и мысленно повторил все, что случилось. Не слишком ли остро он отреагировал?

Постепенно он начал успокаиваться. Вчера он перебрал с выпивкой, а сегодня мучился похмельем. Он был не в себе, когда Феллоуз приступил к успокаивающему массажу. Тело отреагировало на само наслаждение, а не на того, кто это наслаждение доставлял.

Несколько раз он указал на эти факты усталому мозгу, но так полностью в них и не поверил.

Глава 5

10 декабря 1810 года

Дни пролетали незаметно. Загруженная жизнь прислуги протекала по заведенному распорядку. Помимо того, что Джорджи приходилось одевать Харланда два-три раза в день, имелся нескончаемый список задач: починить, прибрать, почистить обувь, набрать ванну, заточить принадлежности, исполнить приказы.

В общем, дел хватало от рассвета до позднего вечера. Благо Харланд не настаивал, чтобы по ночам она помогала ему раздеваться. Иногда ее звали — как правило, если он собирался на бал и надевал торжественный костюм, из которого не мог выбраться самостоятельно. Но по меньшей мере полнедели он отсылал ее спать и говорил, что справится сам. Тем не менее ежедневно дел было невпроворот, погрузившись в роль, Джорджи с легкостью забывала, зачем здесь находилась. До рождественского приема в доме Дансмора осталось десять дней.

Всю неделю Джорджи с нетерпением ждала воскресенья, небольшого отрезка времени, когда она могла отодвинуть жизнь прислужницы на второй план, повидаться с друзьями и расспросить о Гарри. Она понимала, что ей повезло. Мистер Тейлор всячески стремился подчеркнуть, что только старшие слуги получали выходной, да и то лишь полдня в месяц. Полдня в неделю — это невообразимая роскошь. Мистер Тейлор не находил себе места из-за того, что Харланд на это согласился. После первой беседы мистер Тейлор растолковал, что в качестве «компенсации» за эту благосклонность урежет жалование, которое получал ее предшественник.

По воскресеньям Джорджи редко освобождалась раньше двух часов дня, проводила на ногах целый день, а в шесть часов возвращалась на ужин. Однако сетовать она не собиралась.

Сегодня она встречалась с Лили в Гайд-парке, расположенном неподалеку от особняка Харланда. Но сначала придется одеть Харланда.

Минувшим вечером он был на балу и поздно встал. В час дня он велел подать фаэтон, а ныне до ужаса привередничал в выборе одеяния. Дозволив своему камердинеру каждую неделю удаляться на полдня, Харланд имел досадную привычку об этом забывать.

— Мне не нравится этот жилет, — объявил он без пяти минут два.

— Тогда зеленый, милорд?

Харланд хранил молчание, разглядывая отражение в зеркале. Джорджи хотелось без утайки разъяснить, что он может сделать со своим жилетом. Почему это столь важно? Временами он одевался так, будто собирался на сражение, с такой же дотошностью воин выбирает оружие.

— Кремовый, — наконец-то решил он.

Джорджи помогла ему снять плотно облегающий фрак и оскорбленный красновато-коричневый жилет. Помогла надеть кремовый жилет и фрак. Поправила платок и провела щеткой, дабы убрать ворсинки. Когда она закончила, Харланд счастливее не стал, но, к счастью, решил, что сойдет и так… однако пожелал, чтобы ему еще раз протерли сапоги.

К тому моменту, как он закончил облачаться — в двадцать минут третьего, — Джорджи хотелось голосить во все горло. Едва ее отпустили, она заспешила в маленькую комнатку на чердаке, где привела себя в порядок, засим слетела по лестнице и чуть ли не бегом припустилась в парк.

Она выбежала за ворота, обгоняя прогуливающиеся пары и детей с нянями. День стоял необычайно теплый. На синем небе ни облачка. Невозможно не ощутить прилив бодрости.

Лили стояла в назначенном месте — подле Серпентина — и выглядела до смешного привлекательно. Ну просто пасторальный идеал розовощекой деревенской девы в обычном муслиновом платье и желтой шали.

— Джордж, дорогой! Наконец-то! — крикнула она, озорно сверкнув глазами.

Когда они встречались в людных местах, Лили очень забавляло притворяться, что Джорджи — ее кавалер. Она сочинила трагическую легенду, коей позавидовала бы миссис Радклиф1. Джорджи — многообещающий зодчий, а Лили — дочь пьющего обедневшего лорда, который хотел выдать ее замуж за безнравственного герцога.

Джорджи, дабы не выделяться, облобызала руку в перчатке.

— Моя ненаглядная, — со страдальческим видом изрекла она. — Часы