Верная - Юлия Резник

и есть такой. Знаешь, что этот… Горозия попросил первым делом, вернувшись домой? Шлюху!

Вот, как? Значит все-таки попросил? Отставляю тарелку в сторону и, открыв кран, подставляю под холодную воду пульсирующие запястья.

– Вот видишь? Свои потребности Сергей Зурабович удовлетворяет вполне цивилизованным образом. Разве это не означает, что мне ничего не грозит?

– Женя! Это не шуточки.

– Да уж какие тут шуточки, мам?

И правда, когда хоть плачь…

Глава 6

Серго

Я просыпаюсь с криком на губах. Весь липкий от пота и с чудовищным стояком, который здорово бы пригодился, реши я прибить полку или там повесить картину. Странно. Мне редко снятся сны, а уж тем более – эротические. Да и то, что мне в этот раз пригрезилось, больше походит на второсортный триллер. Воспоминания в моей голове спутались, смешались, образуя довольно странный сюжет. Снился Лёшка, которого опускали на моих глазах. Я хотел вмешаться, отбросить прочь от него насильника – здоровенного потного борова, но не успел. Картинка стремительно изменилась. И вот как будто это уже я сам размашисто врезаюсь в тугую задницу. Ощущаю под ладонями узкие по-мальчишески бёдра, мелко-мелко дрожащие от напряжения, нашариваю ладонями плоскую грудь… Мой оргазм неумолимо приближается, и в этот самый момент Лёшка оборачивается, и я понимаю, что на самом деле трахаю Воскресенскую. Её огромные глаза широко распахнуты, ресницы слиплись от слёз, на губах застыла гримаса боли. Я отшатываюсь от неё, как от огня, и просыпаюсь, да… С криком. Привидится же такое!

Наверное, взбреди мне в голову разобрать этот сон с психологом, тот бы непременно решил, что так даёт о себе знать моя гомосексуальность. Но это полная хрень. Я люблю женщин. Красивых женщин, с пышными формами. Вот почему Воскресенская не показалась мне привлекательной тогда, в самом начале.

Спускаю ноги на пол. Сгребаю часы, которые с вечера бросил на тумбочке. Хорошие часы, дорогие. Их почему-то не конфисковали, как почти всё остальное. Так и остались в сейфе. На котором Вика не потрудилась даже сменить код. Стрелки показывают пять утра. До моей встречи с Евгенией в офисе остается почти четыре часа. И вроде бы можно доспать, но я понимаю, что даже не стоит пытаться. Гиблое это дело.

Плетусь в душ. Вчера я впервые в жизни провёл десять минут в солярии. К счастью, этого достаточно, чтобы избавиться от трупной бледности. Чувствую себя почти нормальным человеком. Чищу зубы, щёку простреливает – до стоматолога я не дошёл, а ведь зуб начал ныть ещё на зоне. Болезненно кривлюсь и осторожно выполаскиваю рот. Да только и ополаскиватель не в силах меня избавить от горечи, собравшейся на языке. Мне не нравится чувство вины, засевшее в груди, в её левой части. Женя для меня столько сделала, что на первый взгляд кажется, будто это неизбежно, но… Я ведь ни черта не знаю о её мотивах. Просто никогда не спрашивал напрямую. А пытаться понять, что в её голове творится – абсолютно напрасный труд. Наверное, нам стоит поговорить. Но не теперь, когда моя жизнь на слабых подпорках держится. Любой сквозняк – и она снова рухнет. Так стоит ли сотрясать воздух? Нет. Уж лучше, пока это возможно, придерживаться избранной ранее тактики. В конце концов, она сама ей следует. И, кажется, её всё устраивает. Разве не идеально?

Готовлю себе завтрак, читаю новости. Всё это так нереально, что будто бы не со мной. Неужели я и впрямь могу всё это делать?

Позавтракав, плетусь в гардеробную. Надеваю костюм и повязываю галстук. Галстук из старой жизни. Костюм и рубашка – абсолютно новые. Как я и думал, весь старый гардероб мне мал. Да и давно уже вышел из моды.

К отведённому нам офису Иван меня привозит ровно к девяти. Лихо паркуется, уведя классное место у лысого мужика на «Крузере».

– Эй! Какого чёрта? – орёт тот, высунувшись из окна.

– Это парковка для топ-менеджеров.

– А я, по-твоему, кто?! Хрен с бугра?

– Ну вот! Всё ты знаешь, – ухмыляется Иван. – Сгинь, мужик, не ищи себе неприятностей.

Пока Иван переговаривается с водилой, я выбираюсь из салона, сам себе открыв дверь.

– Что здесь такое?

Оборачиваемся на голос. Через стоянку к нам шагает Воскресенская. Ее тотал-блэк-закрытый-наглухо образ разбавляет жакет оверсайз цвета фуксии-вырвиглаз. Скромного кроя юбка-карандаш оставляет открытыми колени и икры. Всё такие по-жеребячьи поджарые. На носу – очки. Губы накрашены помадой в цвет пиджака. Из украшений – массивное золотое кольцо и серьги. На ногах – босоножки не по дресс-коду. Волосы собраны в строгий пучок на макушке.

– Не поделили парковочное место, Евгения Александровна.

– Бывает, – улыбается она. – Доброе утро, Сергей Зурабович. Как ваши выходные?

– Потрясающе, – бросаю сухо. Зуб ноет, не прекращая. И боль чем дальше, тем становится сильней. Вот тебе и первый рабочий день. Как сосредоточиться и не потерять бдительность?

– Ну, тогда, думаю, лучше нам подняться внутрь. Ваш офис располагается на последнем этаже, рядом с моим. Не потеряемся.

– Да уж.

– Команда у нас новая, ещё не до конца сработавшаяся. Но люди все толковые.

– Пусть мне соберут их личные дела. Я изучу, – беру разговор в свои руки и гляжу прямо на неё, пусть нечего и не вижу за стёклами солнцезащитных очков, которые я уже почти ненавижу. Мы в чёртовом здании и по всем правилам делового этикета Евгении Александровне не мешало б их снять! Но она это делает лишь в момент, когда я уже почти созрел, чтобы сделать ей замечание. Будто до этого нарочно меня испытывала.

– Да, конечно. Вы можете отдать распоряжение на этот счёт своей секретарше.

– А моего распоряжения тебе недостаточно? – на кой-то чёрт включаю мудака, каким никогда, в общем-то, не был.

Евгения-чтоб её-Александровна равнодушно ведёт плечом:

– Почему же? Могу и я попросить. Мне не трудно. Но видите ли, у нас столько проблем, что гораздо лучше будет, если я займусь своими непосредственными обязанностями. Не знаю, в курсе ли вы, но с нашего рынка ушли все более-менее стоящие консалтинговые компании. На наши плечи легла подготовка практически всех отчётов.