Бритва Оккама - Анри Лёвенбрюк

— Способ совершения преступления — тот же?

— Да. Убитый, мужчина лет пятидесяти, был привязан к столу в собственной столовой, и у него выкачали весь мозг.

Третья часть

Земля

16

Из осторожности эти двое договорились никогда не встречаться дважды в одном и том же месте. В тот день они назначили встречу под Большой Аркой в квартале Дефанс. Зимний ветер свистел под белым полотном, натянутым между колоннами гигантского сооружения, сотрясая длинные скрещенные тросы. В это время года народу здесь было мало и эспланада напоминала заброшенный порт. Небоскребы сверкали под низким зимним солнцем, отбрасывая тысячи огоньков на белесое парижское небо.

Они вошли в стеклянный лифт, поднимавшийся на вершину Большой Арки. За время подъема они как раз успеют переговорить, не боясь быть услышанными.

Прозрачная кабина вознеслась над площадью Цвета слоновой кости.

— Держите, — произнес старший, вынимая из кармана конверт. — А вот и третий.

— Вы уже посмотрели?

— Разумеется. Меня он интересует не меньше, чем вас.

— Что-то складывается?

Пожилой мужчина пожал плечами:

— Трудно сказать. На третьем квадрате изображена статуя, которую мне пока не удалось опознать. Наберитесь терпения, придется подождать, когда мы получим все пергаменты. Но вы увидите: там много любопытного. Я уверен, мы не будем разочарованы.

— Отлично.

Элегантный лысый мужчина повернулся к прозрачной стенке кабины и залюбовался длинной королевской дорогой, ведущей к столице. Между Триумфальной аркой и Обелиском на площади Согласия можно было провести идеальную прямую.

— Вы позаботились о Маккензи? — спросил он, не сводя глаз с открывавшегося перед ним прекрасного вида.

— Им занимаются. Передайте вашему человеку, что его вмешательство не потребуется. Мои люди видели его машину возле дома Маккензи. Не стоит лезть на рожон. Я вам говорил, что беру это на себя. Не люблю импровизаций.

— Разумеется. Обязательно передам. Не беспокойтесь. Все идет по плану.

Лифт замер на вершине Большой Арки. Собеседники вышли из него и направились в разные стороны.

17

— Присаживайтесь, Маккензи.

Ари сел напротив заместителя главного директора. Депьеру было около пятидесяти. Склонный к полноте брюнет с залысинами, он носил слишком массивные очки в перламутровой оправе. Большая часть его карьеры, до того как он, получив чин генерального инспектора, перевелся в госбезопасность, прошла в контрразведке. Он проявил себя проницательным и блестящим заместителем директора, и Ари относился к нему с большим уважением. Депьер получил эту должность исключительно благодаря собственным заслугам, без малейшей политической поддержки, и чувствовалось, что он по-настоящему предан своему делу и обладает здравым взглядом на ту роль, которую призвана играть госбезопасность в структуре государства. Слово «служба» для него — не пустой звук. В то же время он был строгим и пунктуальным человеком и, ценя достоинства Маккензи, не приходил в восторг от его методов.

— Послушайте, господин генеральный инспектор, я искренне сожалею о том, что в последнее время меня часто не бывает на службе, но…

— Не будем об этом. Я не за тем вас вызвал, Маккензи, хотя ваши пресловутые прогулы лишь усугубляют положение.

Ари удивил ответ начальника, а еще больше — его необычайно суровый тон.

— Мне только что звонил реймский прокурор. Он в ярости. Ему не нравится, что вы суетесь в его расследование, и я разделяю его негодование.

— Я вовсе не сую нос в его расследование!

— Не стройте из себя святую невинность, Маккензи! Я знаю, что месье Казо был близким другом вашей семьи, и понимаю, вам хочется разобраться в случившемся, но вам известны наши принципы. Мы не смешиваем работу и личную жизнь, и точка.

— Послушайте, Депьер, я не совершил ничего ужасного. Просто пытаюсь понять, почему убили человека без малейших проблем в прошлом. Я многим ему обязан, и…

— Вот-вот, о том и речь, Маккензи. Я опасаюсь, что из-за этого расследования вы попадете в щекотливое положение. А мне бы не хотелось, чтобы это дело бросало тень на вашу работу или на работу ваших коллег. Я ценю ваш профессионализм, но вы не должны пренебрегать нашими методами. Мы одна команда и обязаны играть по правилам. А вы, того и гляди, натворите глупостей. Я принял решение дать вам передышку.

Ари не верил своим ушам.

— Вы отстраняете меня от службы?

— Не надо преувеличивать… Вы давно не были в отпуске, а мне кажется, сейчас как раз подходящий момент. На время расследования вам лучше уехать. Небольшое путешествие пойдет вам на пользу, вам так не кажется?

— Нет. Совсем не кажется! У меня много работы. Извините, но я вовсе не желаю уходить в отпуск.

— Похоже, вы меня не поняли, Ари. Я не предлагаю вам уйти в отпуск. Я вам приказываю.

Аналитик откинулся на спинку кресла. Только этого не хватало! Мало ему необъяснимого убийства Поля, так еще этот вынужденный отпуск! Он готов был поверить, что это всего лишь неудачная шутка. Но такие шутки не в духе заместителя директора.

— Так что мне делать? Забрать свои вещи и ехать домой?

Депьер поправил массивные очки:

— В общем, да. У вас в запасе две недели отпуска, вот и возьмите их безотлагательно.

— Две недели?

Потрясенный Ари все же решил, что задерживаться здесь бессмысленно. Он направился к выходу, но прежде чем закрыть за собой дверь, бросил последний взгляд на заместителя директора:

— Я тут всякого навидался, но чтобы меня отстранили от службы под видом отпуска, такого еще не бывало!

Депьер не нашелся что ответить. Впрочем, Ари и не оставил ему времени. Он хлопнул дверью и вернулся к себе в кабинет. Там он взял свой плащ и собрался уходить. Но по пути его взгляд упал на коробку с почтой. Почерк на одном из конвертов он бы узнал где угодно.

Почерк Поля Казо.

18

— Сильвен Ле Пеш, пятьдесят шесть лет, хозяин небольшого деревообрабатывающего предприятия. На первый взгляд ничем не примечательный человек. Соседка обнаружила его сегодня около одиннадцати утра привязанным к столу в его собственной столовой, в жутком виде. Кошмарное зрелище…

Ален Буватье вошел в прозекторскую, когда вскрытие почти закончилось. Патологоанатом священнодействовал в присутствии дивизионного комиссара. Буватье, не раздумывая, приехал сюда из Реймса, чтобы встретиться с коллегой и обменяться информацией.

Проезжая по улицам Шартра, он невольно сравнивал его с Реймсом. Между центрами двух городов было много общего: оттенок древних стен, царивший над всем собор. Ему даже почудилось, что здесь витает тот же дух. Безгласное дыхание прошлого, пропитавшее каждый камень.

Расследование вел дивизионный комиссар Алибер из уголовного отдела Межрегионального управления судебной полиции в Версале, пятидесятилетний мужчина с брюшком и залысинами. Буватье сразу понял, что они не сработаются.

Алибер протянул ему два поляроидных снимка:

— Взгляните. Похоже на ваш случай?

Буватье взял фотографии и внимательно их рассмотрел. Все совпадало. Положение обнаженного тела, распростертого на столе. Тонкая белая веревка на запястьях, щиколотках и туловище. И конечно, отверстие в черепе. Того же диаметра.

— Точь-в-точь. Вы нашли следы кислоты и поверхностно-активного вещества в черепной коробке? — спросил Буватье.

Патологоанатом, зашивавший труп в другом конце комнаты, кивнул:

— Лошадиную дозу.

— А кураре в крови?

— Придется подождать результатов анализа, но это вполне вероятно. Я отметил пониженный мышечный тонус.

— Вы привезли досье по вашему делу?

— Да. Вот оно, — ответил Буватье, протягивая ему папку. — А вы пошлете мне копию вашего?

Алибер нахмурился:

— Так вы не в курсе?

— Чего?

— Мне неловко, но… Наш прокурор Руэ решил объединить оба расследования. Ими займется мой отдел.

— Вы шутите?

— Нет, мне очень жаль.

— Хотите сказать, что у меня забирают дело?

— Скажем, прокуроры предпочли объединить оба дела. Логично предположить, что речь идет о серийном убийце.

— Они могли хотя бы предупредить меня!

— Сожалею. Если хотите, я буду держать вас в курсе.

— Да, хорошо бы. Все-таки именно я начал расследование.

— Не стоит жаловаться, Буватье. По-моему, дело гиблое.

Реймский комиссар не стал возражать. Он отлично знал, что коллега рад взять расследование в свои руки. Подобное дело в карьере полицейского — подарок судьбы. Но спорить бесполезно. Последнее слово все равно останется за шартрским прокурором. Буватье не под силу с ним тягаться, у него нет нужных связей, чтобы на него надавить.