Кокон Кастанеды - Мария Брикер

В дом Лиза влетела в состоянии эйфории, сообщила отцу, что временно она поживет в своей квартире, и тут же бросилась собирать чемодан. Спать она легла лишь на рассвете и долго не могла уснуть, ворочаясь в постели и размышляя о своем новом амплуа благодетельницы. Лежа на прохладных шелковых простынях, она воображала, как удачно сложится при ее непосредственном участии Варина дальнейшая судьба, и улыбалась. Игра есть игра, но осознавать, что она в рамках этой игры делает благо, тоже было приятно.

Глава 4

Снежная королева

Не баба, а айсберг – замороженная какая-то, размышляла Зотова, разглядывая холеную светловолосую женщину, сидящую перед ней. Если бы Елена Петровна не заглянула в паспорт редакторши, то пребывала бы в полной уверенности, что этой стервочке с холодными светло-зелеными глазами и красивым фарфоровым лицом, свежим, как майская роза, несмотря на конец рабочего дня, только перевалило за тридцать, но ей оказалось больше сорока. Елена Петровна машинально потрогала мешки под глазами, провела пальцем по морщинке на лбу и почувствовала дискомфорт. Лицо у нее начало отекать ближе к тридцати восьми, а после сорока на физиономии в один прекрасный момент проявились, как негатив, все радостные и несчастливые воспоминания ее жизни. К этим прелестям добавилась россыпь бежевых пигментных пятен на лбу, сеточка мелких морщинок вокруг глаз и сухость кожи. Что с этим добром делать, Зотова не представляла. Если с мешками можно было хоть как-то бороться, прикладывая к глазам холодные чайные пакетики с ромашкой и тампоны с теплым оливковым маслом, то с мимическими морщинами сражаться было бесполезно. Сын как-то подарил ей дорогущий новомодный крем от морщин, разрекламированный по всем телевизионным каналам. Эффект был ошеломляющим: через неделю после применения старая кожа слезла с лица, как шкура у змеи во время линьки, и физиономия стала, словно попа младенца… во время диатеза, полное омоложение. Правда, морщины остались на прежнем месте, а воспаленные щеки пришлось пару недель мазать вонючими болтушками, прописанными дерматологом. Больше подобных экспериментов Елена Петровна над собой не устраивала, обходилась проверенными средствами: кремами «Вечер», «Нежность» и «Балет». Прежде она делала маски из подручных средств. Клубничная особенно запомнилась: кожу стянуло до «улыбки» и отбелило… в некоторых местах, а лоб на следующий день превратился в звездное небо. От «озвездения» помог тавегил, больше Елена Петровна масок не делала и смирилась.

Ерунда это все, утешала она себя, подумаешь, морщины. Зато у нее есть грудь – шикарная, по словам очевидцев. Елена Петровна поправила свою шикарную грудь и уставилась на декольте Елены Константиновны Цыплаковой, пытаясь методом дедукции вычислить, натуральный ли бюст у редакторши или силикон. Силикон, пришла к выводу Зотова, а над личиком постарался высококлассный пластический хирург, причем уже не один раз. Если бы у нее были деньги, то она бы тоже выглядела не хуже, решила Елена Петровна. Вернее, если бы у редакторши не было денег, то неизвестно, как бы она выглядела, уточнила свою мысль Зотова и сразу почувствовала себя легче.

Цыплакова тем временем смотрела на следователя с нескрываемым превосходством и презрением, но Елену Петровну это уже не волновало.

– Елена Константиновна…

– Алена, просто Алена. Ненавижу, когда ко мне по отчеству обращаются, – раздраженно перебила ее редактор.

Молодится, стерва, злорадно подумала Зотова и сотворила на лице благодушное, понимающее выражение.

– Хорошо, Алена, как скажете. Меня, кстати, тоже Еленой зовут. Елена Петровна Зотова, следователь прокуратуры. – Цыплакова сдержанно улыбнулась и кивнула. – Вы знаете причину, по которой вас сюда пригласили? – поинтересовалась Елена Петровна.

– Не имею ни малейшего представления и с нетерпением жду, когда вы меня наконец-то просветите, уважаемая Елена Петровна. Жду, между прочим, довольно долго. Хочу заметить, что мое время стоит дорого. – Алена постучала длинным акриловым ноготком по циферблату своих изысканных золотых часиков.

– В таком случае не будем больше терять ни минуты и сразу перейдем к делу. Меня интересует, что вы делали в минувший четверг. Точнее, в ночь с четверга на пятницу?

– Черт, – выругалась Алена, и на ее безупречном лбу появилась складка.

– Отвечайте, пожалуйста, на вопрос, – потребовала Зотова. – Где вы были ночью с четверга на пятницу? Рассказать правду в ваших интересах. Даю вам минуту, после я буду иначе с вами разговаривать. Время пошло. – Елена Петровна постучала пальцем по циферблату своих убогих часов с облезлой позолотой и потертым ремешком.

– В ночь с четверга на пятницу я была дома, приняла ванну и легла спать, – заявила редактор.

– Послушайте, Алена, – разозлилась Зотова. – Есть свидетель, который утверждает, что в четверг около половины двенадцатого ночи вы были в деревне Петрушево Серпуховского района Подмосковья. Приехали вы туда на темном внедорожнике. У вас ведь есть темный внедорожник, Алена? Вы были не одна, а в компании с ведущим вашей программы, Артемием Холмогоровым, и молодой темноволосой девушкой. Девушку, которую вы привезли в Петрушево, в ту ночь убили.

– Я ничего не знаю. Я не знаю никакой девушки! Что за ерунда! Что за глупости вы говорите! Никаких домов ни в каких деревнях я не снимала. У меня прекрасная дача на Клязьме. Да, у меня есть темный внедорожник, и что с того? Пол-Москвы имеет темные внедорожники. Повторяю, я была дома, в своей квартире, и спала. А с Холмогоровым я не виделась уже неделю, в прошлый понедельник мы отсняли несколько программ, с тех пор я с ним не общалась. Знаю только, что он собирался в Германию и сейчас должен быть в Берлине.

– Свидетель участвовал в вашей программе, поэтому узнал вас. Отпираться бессмысленно. Три недели назад вы сняли там дом, хозяйка подробно описала вашу внешность и сообщила, что клиентка назвалась Аленой. При заключении сделки вы постарались изменить внешность, надели шляпку и темные очки, но я уверена, что она вас опознает. К чему упорствовать, я никак не пойму? Это очень глупо с вашей стороны.

– Свидетельница ваша обозналась. Меня там не было! Я дома была! – Цыплакова менялась буквально на глазах, превращаясь из самодостаточной сильной женщины в дерганую неврастеничку.

– Свидетельница? Разве я говорила вам про свидетельницу? С чего вы взяли, что свидетельница, а не свидетель?

– Вы говорили про хозяйку, хозяйки разве бывают мужского пола? – попыталась она оправдаться, вышло неубедительно: это поняли и Елена Петровна, и сама Цыплакова.

Некоторое время в кабинете следователя стояла тишина.

– В этой жизни все бывает, – вздохнула наконец Елена Петровна, решив сменить тактику допроса.

Что-то в манерах женщины не укладывалось в «корзинку». «Корзинкой» Елена Петровна для себя называла ожидаемое поведение подозреваемого, обвиняемого или свидетеля. В «корзинку» можно было сложить даже самое неадекватное поведение. На допросах люди нередко держатся неадекватно, но даже у нелогичности есть норма, которую можно втиснуть в некие рамки. Поведение Цыплаковой выпадало из рамок. Что она врет, ясно было с первой минуты допроса, но врала она так неумело, так глупо, так примитивно, и эта ее бессмысленная ложь в сочетании с ее типажом, умом и личностными характеристиками вызывала у Зотовой некоторую растерянность. Если бы на ее месте в данный момент оказалась какая-нибудь особь без извилин в голове, с низким интеллектом, то данное поведение (упорное нежелание признавать факты) воспринималось бы следователем как норма. Но перед ней сидела умная женщина, к тому же в силу специфики своей работы, постоянного цейтнота и стресса умеющая мгновенно принимать решения, адаптироваться к любой ситуации, а значит, обладающая способностью вести себя гибко. Выходит, она каким-то боком причастна к преступлению, раз так себя ведет, с сомнением предположила Зотова.

– Как зовут девушку, которую вы привезли в деревню? Кто она? Зачем вы ее привезли туда? Зачем вы сняли там дом три недели тому назад? Для каких целей? Сколько времени вы там находились? Что делали? В котором часу вы оттуда уехали? Куда затем направились? – сыпала Зотова вопросами и на все получала один и тот же ответ:

– Я ничего не знаю! Я была дома! Я требую адвоката! – твердила Цыплакова.

Елена Петровна устала давить и решила опять сменить тактику, отметив, что достала ее фраза: «Я требую адвоката!» Реально достала. Собственно, она нисколько не возражала против приглашения адвокатов, закон есть закон, но почему?! Почему именно эта словесная конструкция каждый раз слетала с языка допрашиваемых? Четко! Слово в слово: «Я требую адвоката». Не умоляю, не прошу пригласить, не будьте добры – требую, и точка. Бесило ее это, бе-си-ло!

С трудом подавив в себе желание сказать Цыплаковой, что она знает о силиконе в ее сиськах, Елена Петровна в очередной раз изобразила на лице полное благодушие.