Среди нас выживает сильнейший. Книга 1. - Евгений Кукаркин

Опять толкает Симаков, я оглядываюсь, он кивает головой правее. За ним, прижалась к дереву Круглова и показывает мне пальцами что то, что я не могу понять. Она обрисовывает пальцем круг и тычет себе в грудь, потом отводит руку за спину. Прикладываю бинокль к глазам и теперь понимаю, почему волнуется девушка. Девятого пленного привязали к ели и что то знакомое было в его лице. Всматриваюсь, ай да Наташа, она разглядела знакомые черты Айвара Челубеева, того самого, который дал наводку сюда. Значит я был прав, отпустив его на волю, ему свои не поверят. От группы отделяется один бандит и движется в нашу сторону. Все разведчики глядят на меня, я мотаю головой. Мужик не доходит до нас метров двадцать и начинает снимать штаны и вскоре вонь человеческого кала пришла к нам.

Бандиты отдыхали минут сорок, потом поднялись и пошли дальше, вдоль ручья, оставив прежних сторожей поддерживать огонь. Я делаю всем знак, уходим глубже в лес.

— Будем брать этот пост? — по моему виду понял Симаков.

— Будем, но ночью.

— Зачем, если мы дойдем до лагеря Сагдалаева, нам ни к чему везде оставлять следы?

— Нам нужно убедится, что мы идем туда, куда надо.

— Если убедимся, что движемся правильно, мы же их не сможем отпустить.

— Конечно.

— Бред какой-то, если завтра обнаружат отсутствие поста, наша операция равна провалу.

— А если мы идем неправильно, если Сагдалаева нет здесь?

Капитан ничего не ответил, он свалился на землю и раскинул руки.

Ночь лунная и серебристый свет позволяет еле-еле различить деревья. Костер охрана не затушила и маяком служит мерцающий огонек. Степанов исчез в направлении шалаша, я скинув, всю лишнюю одежду, крадусь к костру. На бревне, спиной ко мне, сидит молодой парень, видно произошла смена. Хрустнула ветка, молодой насторожился и повернул голову к шалашу и тут я его двинул рукояткой пистолета по голове. Парень рухнул, чуть ли не в костер, пришлось его немного оттащить от огня. Появился Степанов, он приволок тело второго бандита. Я выдернул из кармана фонарик и мигнул пару раз в темноту. Послышался шорох и к костру вышли, загруженные своими и нашими шмотками, Круглова и Симаков.

— Сержант, — негромко обращаюсь к Степанову, — твой живой?

— Ага.

— Свяжи его на всякий случай. Капитан, помоги мне этого посадить.

Мы подтаскиваем к бревну молодого, Круглова зачерпнула в кепи воду из ручья и полила на парня, тот затряс головой и различив нас, выпучил глаза. Я поднес к его горлу кончик кинжала.

— По-русски говоришь?

— Да…

— Где лагерь Сагдалаева?

Молчит, сволочь, тогда ткнул кинжалом в подбородок. Лезвие распороло кожу и кровь закапала на его брюки.

— Последний раз спрашиваю, где…?

Парень захлопал губами и выдавил.

— Далеко… Это… вверх по ручью, километров восемь.

— Сколько до лагеря, таких постов, как у вас?

— Еще один.

— Все у ручья?

— Да.

— Связь с лагерем есть?

— Есть, мобильный телефон.

Вот черт, а мы и не заметили.

— Где он?

— Вон, у костра, упал на землю.

— Когда состоится очередная связь с лагерем?

— Мы связываемся только в случае нападения на нас или возникновения подозрительной ситуации.

— Понятно. Сагдалаев сейчас в лагере?

— Нет, он завтра должен вернутся с операции.

— Откуда это знаешь?

— Недавно перед нами прошел небольшой отряд Салладина, его парни участвовали в нападении на федералов вместе с Сагдалаевым, они это и сказали. Сам Сагдалаев задержался в округе по личным делам, поэтому и будет завтра.

— По внешнему виду, ты не чеченец?

— Чеченец.

— Ладно, чеченец, так чеченец. Скажи-ка мне лучше. Ты сам видел Сагдалаева?

— Видел.

— Как он выглядит?

— Обыкновенно, с черной бородой… в кепи…

— Какой нос, глаза, лоб…?

— Обыкновенные… Глаза, вроде черные, а лба не видел, кепи…

— Хорошо. Как он одевается, что носит? Отличается от других?

— Да нет, по моему, форма как и на всех, полевая…

— Ладно. Скажи последний вопрос. Сагдалаев пойдет этим путем?

— Не знаю. Этого не знает ни кто. К лагерю есть еще две дороги, одна через лесной массив Балабановский, а другая через гору Алмаз.

Мне уже он стал безразличен. Я отдернул кинжал от горла.

— Капитан, если вам что то надо выяснить еще, допрашивайте дальше. Сержант, — маню пальцем Круглову, — отойдем в сторону.

Мы идем в темноту леса и останавливаемся, держа в поле зрения огонек костра.

— Наташа, — я так впервые назвал ее, — не знаю, как сложится обстановка, но может случится всякое, совсем не предвиденное. Если мы не сможем уничтожить банду, то ты должна уничтожить главаря. Вся надежда тогда будет на тебя.

— Я это догадываюсь. Я слышала, как вы допрашивали пленного и поняла, что никто из нас не знает, как выглядит этот бандюга, поэтому буду стрелять в того, кто покажется мне главным.

— Правильно. У него есть еще одна страшная примета. Он любит устраивать публичные казни и сам приводит приговор в исполнение. Так, подойдет к несчастному, небрежно полоснет по горлу ножичком или играючи разнесет мозги из пистолета. Так что, если не сможешь разобраться, кто из них старший, стреляй того, кто будет палачом.

— Вот, сволочь.

— Хочу тебя предупредить, будь осторожна… мне кажется капитан Симаков, что то нам не договаривает.

— Я ему тоже не доверяю. Вы с сержантом всю черновую работу делаете, а он приходит на все готовенькое и гадок, ой как гадок… Зачем его нам подсунули?

— Еще не разобрался.

— Я буду с ним очень внимательна.

— Вот и хорошо. Пошли обратно…

У костра на бревне сидит Симаков, я не вижу ни пленных, ни Степанова.

— А где остальные? — спрашиваю его.

— Я приказал сержанту их убрать.

— Но я это вам не приказывал.

При всплесках огня от костра вижу, как с ненавистью на меня посмотрел капитан.

— Лейтенант, я здесь еще и от федеральной службы и должен решать задачи поставленные передо мной управлением. Сбор информации, это моя основная задача, ваша — все остальное. Вы сами отдали мне пленных и я, получив от них все что нужно, решил их ликвидировать. Кстати, вы сами в предварительном разговоре, хотели сделать то же самое.

— Хотел, но я всегда уважал единоначалие. Сейчас я вам сделал замечание, а в дальнейшем… еще раз будете самовольничать — расстреляю.

Сзади, как тень возник Степанов.

— Я все выполнил, товарищ капитан.

Наша группа идет по лесистому откосу, где-то внизу, в метрах восемьсот, параллельно нам, кривляется ручей и похоже, движется отряд из девяти человек.

Это настоящий лагерь. В крутом склоне, у берега ручья, вырыто восемь пещер, входы их прикрыты одеялами. Я предположил, что здесь около сорока человек. Прибывшая группа Салладина, уже растворилась среди местных бандитов, это я определил по пленному, которого привязали к сухому дереву у ручья. Мы слишком далеко от лагеря, просматриваем его плохо, из-за мешающих деревьев, и поэтому предполагаем, что секреты все же есть и они где-то выставлены по периметру лагеря. Пока Степанов на стреме, Симаков, я и Круглова, забрались за вывороченное из земли старое дерево, где пытаемся разработать хоть какой-то план действия.

— Я предполагаю, что надо прежде всего связаться со своими, — говорю им.

— К сожалению…, - капитан разводит руками. — Мы не можем связаться со своими. Я проверил радиотелефон, он не работает.

— Как не работает? Когда проверили? Кто вам разрешил это?

— Связь доверили нести мне. Час назад, когда из рюкзака доставали консервы, то я обнаружил, что на лицевой панели радиотелефона вмятина. Попробовал включить, не работает.

— Почему же мне сразу не сообщили?

— Мы так спешили, что не успел…

Я и Круглова смотрят на него, открыв рот. Что это, халатность или умышленный ход? Наконец, я пришел в себя.

— Дайте телефон.

Симаков вытаскивает радиотелефон и подает мне. Действительно, на лицевой панели рядом с кнопочками глубокая вмятина, похоже от консервной банки. Пытаюсь включить, но не красного огонька, ни звука зуммера, нет.

— Отвертку, у кого есть отвертка?

Симаков жмет плечами, Круглова растеряно мотает головой.

— Черт, черт… Этого не может быть. Чтобы так вмять, нужно двинуть по нему что есть силы.

— Вы что, подозреваете меня? Что я это сделал умышленно? Да как вы смели так подумать, товарищ старший лейтенант.

— Смел. И мне кажется, что это вы сделали нарочно.

— Думайте, что хотите, товарищ старший лейтенант, но вы не имеете права меня так оскорблять. Я вынужден буду доложить об этом по команде. Вы никак не можете понять, что я работаю в ФСБ, а эта служба никогда не делает ничего нарочно. Кстати, у нас была возможность иметь связь. Если бы вы не приказали уничтожить мобильные телефоны, которые мы захватили под Анджели, то давно бы связались со своими.