Мировые войны и мировые элиты - Дмитрий Перетолчин

«Наднациональный финансовый капитал и прежде всего международный дом Ротшильдов, а также банки Бэрингов, Увара и др. стал главным бенефиктором Французской революции и наполеоновских войн: финансисты колоссально нажились на военных поставках (всем сторонам конфликтов)»

Князь Меттерних заметил, что «дом Ротшильдов играет в жизни Франции гораздо большую роль, нежели любое иностранное правительство». Состояние Джеймса Ротшильда на 150 млн. франков превышало состояния всех остальных финансистов Франции вместе взятых, он с братом Людовика XVIII, «был правой рукой режима, контролирующей все финансовые операции» Карла X. Его должником в размере 25 миллионов франков был король Португалии, он же управлял финансами короля Бельгии. Похожих успехов удалось добиться тайному коммерческому советнику королевства Сицилия и герцогства Пальма и Сардинии «итальянскому Ротшильду»: «К 1827 году основанный Карлом банк превратился в неаполитанскую структуру, осуществляющую финансирование армии, на штыках которой держался королевский режим. Карл диктовал свою волю при дворе и на благо двора» [3][4].

«Когда после поражения Наполеона Европейский континент повсеместно нуждался в крупных правительственных займах для реорганизации государственной машины и создания финансовых структур по образцу Английского банка, Ротшильды приобрели почти монопольное положение в обращении с государственными займами».

Согласно Бенно Тишке: «Способность Британии вести войну против абсолютистской Франции определялась поддержанным парламентом созданием нововременной финансовой системы, опирающейся на Национальный долг и Банк Англии. Войны теперь финансировались не из «частной» военной казны династического правителя, а надежной кредитной системой. Она была способна лучше обеспечивать сбор средств, поскольку государственные долги гарантировались парламентом» [11]. Во время наполеоновских войн Ротшильды финансировали армии Веллингтона [16], а другие еврейские банковские дома Морпурго и Варбурги — армии Наполеона [11].

Используя войну как средство спекуляции, «факторы» при межнациональных конфликтах или гражданских не симпатизировали никакой конкретной стороне и не интересовались никакими политическими идеями, как писала Ханна Арендт: «История отношений между евреями и правительствами богата примерами того, как быстро еврейские банкиры меняли свою приверженность одному правительству на приверженность другому даже после революционных изменений. Французским Ротшильдам понадобились едва ли сутки в 1848 г., чтобы от оказания услуг правительству Луи Филиппа перейти к оказанию услуг новой, недолго просуществовавшей Французской республике, а затем — Наполеону III». Примечательным фактом является то, что Парижская коммуна уничтожила все архивы, содержащие подробности ранних сделок Ротшильдов [17].

Ключевым моментом в истории их становления стало решение судьбы военного долга Франции размером 270 млн. франков, а также 1,5 млрд. франков контрибуции, которое было вынесено на конгрессе стран-победительниц в Аахене в 1818 г. Отвергнутые было в качестве кредиторов Ротшильды организовали резкий курс падения французских государственных облигаций займа 1817 г., что стало угрожать обвалом Парижской и другим крупным биржам Европы. Так одумавшаяся Франция также стала должником Ротшильдов [11][17]. Как напишет Ф. Мортон: «После Экса пятеро братьев пребывали в несокрушимой уверенности, что власть правителей мира можно сокрушить одной лишь силой денег…».

«Я — человек простой… дела делаю, не отходя от кассы», — говорил «английский Ротшильд». Одним из таких дел была неудачная попытка обналичить именной вексель, при которой банк сослался на то, что обналичивает ценные бумаги только самого Национального Банка. Тогда Натан Ротшильд начал «кошмарить бизнес» Национального Банка Англии ежедневным выкупом его золотого резерва, директора которого, срочно посовещавшись, уступили, решив спасти банк от разорения. Теперь векселя Ротшильдов приобрели равный статус с векселями Национального Банка Англии. Натан Ротшильд положил начало методики выпуска международных займов, его Лондонский банковский дом за девяносто лет с момента открытия разместил иностранных займов на сумму 6 500 миллионов долларов [3], с 1776 по 1814 год английские субсидии составили в Гессене 19 млн. 56 тыс. 778 талеров, в 1815 г. баварские субсидии Арнольда фон Айхталя составили 608 тыс. 695 фунтов стерлингов [4], «с 1811 по 1816 г. почти половина английских субсидий странам континента проходила через их [Ротшильдов] руки» [1]. В период с 1818 по 1832 год займов было выдано на сумму 21 млн. фунтов, что дало основание А.Е. Едрихину-Вандаму называть англичан «Ротшильд-народом» [11], только проценты по восемнадцати займам иностранным правительствам составили 700 млн. долларов [17]. В действительности же история Центрального банка Англии началась еще в 1694 году, когда очередная война выкачала из Англии почти все серебро, и банкиры, в том числе Ротшильды, убедили Вильгельма взять кредит в 1,2 млн. фунтов стерлингов и основать новую финансовую структуру для войны с Францией [11][18].

«Главная причина такого перелома в судьбе Англии заключается в том, что никогда, начиная со времен Кромвеля, она не была самостоятельна в ведении свой политики, т.е., иначе говоря, никогда Англия с тех пор не вела политики только за свой счет и только ради своих интересов. Как бы ни было разительно быстрое увеличение мощи и границ Великобритании, в каком бы сиянии не представлялось величие и блеск ее государственности… все это в действительности было ни что иное, как нарочно и искусно созданный мираж для самообольщения одних и для обольщения других. За этим миражом скрывалась та сила, которая двигала политикой Англии в нужном ей направлении, создав из самой Англии не более, как свой авангард в давно уже задуманном походе на мир».

Восхождение к доминированию в финансовой сфере изобилует историями жесточайшей конкурентной борьбы, что не соответствует теории «единого еврейского заговора». «Наблюдатели», как выразилась Ханна Арендт, «делали очень неверное заключение, что еврейский народ является пережитком Средних веков, и не видели того, что эта новая каста совсем недавнего происхождения. Ее образование завершилось только в XIX в., и включала она в количественном отношении, вероятно, не более сотни семейств. Но поскольку они были на виду, то весь еврейский народ стали считать кастой». Возможно, к таким выводам их подтолкнуло то, что для реализации своих целей эта новая каста использовала в первую очередь соплеменников, что логично и не несет в себе элементов «теории заговора», но давало повод таким как французский писатель Луи Фердинанд Селин утверждать, что «евреи воспрепятствовали эволюции Европы к политическому единству, служили причиной всех европейских войн начиная с 843 г. и замышляли разрушить и Францию, и Германию, возбуждая их взаимную вражду» [1]. Но при этом нельзя не отметить, что путь к финансовой монополии привел к разорению в первую очередь конкурирующих финансовых структур соплеменников английского Абрахама Голдсмита, французского Ахилла Фулда, Дэвида Пэриша, и прочих ростовщиков Австрии [3][17]. Описание этих экономических баталий не входит в рамки данной главы, однако суть их была такова: чтобы работать с Ротшильдами необходимо было становиться под «красную крышу».

«Классовое высокомерие появилось только тогда, когда установились отношения между государственными банкирами различных стран, а затем последовали браки между членами ведущих семейств, кульминацией же явилось образование международной кастовой системы, дотоле неизвестной в еврейском обществе».

Противостояние в конкурентной борьбе факторов породило не просто «единую касту внутри единоверцев», а гораздо более сплоченную «международную кастовую систему» родственников, между которыми была совершена половина из 59 браков, заключенных Ротшильдами в XIX веке [19]. Дочь королевского придворного банкира Баварии и Пруссии сицилийского и австрийского генерального консула Карла Ротшильда вышла замуж за выходца из франкфуртской банковской семьи Максимилиана Гольдшмита, ставшего бароном Гольдшмитом-Ротшильдом [12].

Породнившемуся с дочерью Амшеля Ротшильда представителю старейшего английского рода, «цвету еврейской аристократии» Абрахаму Монтефиори (Montefiore) было предложено сменить фамилию на Ротшильд, чтобы быть допущенным к финансовым делам [3]. Позже почти монопольным уделом Монтефиори стала Австралия [17]. Брак Кальмана с Адельхейд Герц [3], будущей фавориткой неаполитанского короля [17], обеспечил Ротшильдом не только деловую, но и косвенную родственную связь с Оппенгеймерами, при этом каждый из браков повышал их аристократический статус, что являлось целенаправленной политикой: