Прекрасно в теории - Софи Гонзалес

но, скажем так, если бы у Броэма был шеф-повар, который мог бы принести нам вкусно приготовленные закуски, например бутерброды без корочки или салат из питахайи, я была бы гораздо сговорчивее, приходя к нему в особняк.

Но, к моему безграничному ужасу, Броэм пренебрежительно посмотрел на меня.

– Нет, Филлипс, у нас нет дворецкого.

Он и правда не спешил прощать меня за то, что я назвала его Александром?

– Прости, – сказала я. – Просто хотела сказать, что слишком тяжело самостоятельно убирать такой особняк, вот и все.

Броэм нервно взглянул на меня.

– Ну конечно, у нас есть уборщики, – сказал он таким тоном, каким обычно говорят «ну конечно, у нас есть крыша» или «ну конечно, у нас есть раковина на кухне».

Я зависла позади, чтобы скорчить ему рожицу.

– Ну да, конечно, – пробубнила я. – Обыденность. У кого же нет уборщиков? Пфф.

– И это не особняк.

– Чушь собачья, это вполне себе особняк, – сказала я, вспыхнув от раздражения. Как Броэму удавалось быть таким холодным, когда он хвастался своим богатством и в то же время не осознавал его?

– Нет. Может, он и считался бы особняком где-нибудь в Сан-Франциско. Но не в таком городке, как этот.

Выражение его лица оставалось наполовину жалостливым, наполовину осуждающим. Ну простите, что я не очень хорошо разбираюсь в особняках, прежде чем говорить, очень сожалею.

Мы вошли в просторное открытое помещение, похожее на большое фойе, с кованым балконом сверху – наверное, чтобы люди могли покровительственно взирать на гостей с высоты второго этажа. Роскошный вид дополнял кремовый мраморный пол и люстра с ниспадающими каплями. Я согнула шею почти под углом в девяносто градусов, чтобы посмотреть на все это, но сейчас мои шейные мышцы волновали меня меньше всего. Когда мы пересекли фойе, мои ботинки заскользили по мраморному полу, и я сбавила шаг, чтобы сохранить контроль. Последнее, что мне было нужно, – это споткнуться и налететь на письменный стол красного дерева или бесценную вазу династии Минь.

Броэм шел немного впереди, даже не пытаясь подстроиться под мою улиточную скорость. Как будто спешил протащить меня через весь дом. Откровенно говоря, скорее всего, он это делал, чтобы уберечь вазы.

Первым признаком того, что мы были не одни, оказался стук каблуков по мрамору – дополнительный барабанящий звук к нашим с Броэмом несинхронным шагам. Женщина, за которой вился шлейф французских духов, неторопливо вошла в коридор через арку слева. Она была самоуверенна, элегантна, и, если я не ошибаюсь, ее раздражало наше присутствие.

Полагаю, это была миссис Броэм.

Она напоминала женскую версию своего сына. Стройная и изящная, с такими же выпуклыми темно-синими глазами и густыми шоколадно-каштановыми волосами, хотя сквозь них и пробивалась теплая седина. Предметы ее одежды, по идее, не должны были сочетаться между собой, но казалось, будто она сошла с обложки журнала уличной одежды Vogue. Она заправила накрахмаленную белую футболку в широкие брюки, сшитые из черного кожаного материала, а дополняли ее образ черные каблуки и черный плетеный браслет.

Броэм резко остановился, и я последовала его примеру. Мать окинула его равнодушным взглядом и прищурилась.

– Александр, твой отец опять будет работать допоздна, – сказала она Броэму, даже не взглянув на меня, – поэтому я пригласила подругу. Мы будем в отремонтированном крыле. Беспокоить только в случае чрезвычайной ситуации.

Кажется, Броэма не удивила неприязнь матери.

– Ладно.

– Если он скажет тебе, что вернется раньше, напиши мне.

– Ладно.

Они смотрели друг на друга, и я почувствовала странный холодок. Очевидно, между ними чего-то не хватало, но я не могла понять, чего именно. Все, в чем я была уверена, так это в том, что обстановка накалилась, и мне захотелось как можно скорее уйти.

Резко кивнув, миссис Броэм выскользнула из комнаты. Именно выскользнула. И если бы не ритмичный стук ее каблуков, я бы действительно подумала, что она уехала на невидимом конвейере.

– Да, мне тоже приятно с вами познакомиться, – прошептала я не удержавшись. Наверное, это не лучшее, что я могла сказать, когда я находилась в пределах слышимости ее сына.

Но если Броэм и обиделся, то не подал виду. Он оторвал свой взгляд от двери, через которую вышла его мать, и поджал губы.

– Тебе лучше понизить планку своих ожиданий насчет моих родителей, – сказал он. – Можем пойти в дальнюю комнату.

По пути через его дом-лабиринт Броэм остановился на кухне, самой блестящей кухне, что я когда-либо видела. Все сияло так, будто кто-то воспользовался фотошопом в реальности. Сверкающие белые столешницы, встроенные стеклянные шкафы, заключающие внутри хрустальные тарелки и бокалы. Островная стойка из красного дерева была наполирована так, что я могла увидеть в ней свое испуганное отражение. Пол был безупречно чистым, и, ступая, я чувствовала себя неуклюжей.

Броэм, не обращая внимания на мое изумление, рылся в холодильнике – уверена, там лежали только самые дорогие, органические местные продукты, – и появился наконец с гроздью винограда и маленьким колесиком сыра бри. Он стал раскладывать все на тарелке вместе с крекерами и только потом поднял глаза и заметил выражение моего лица.

– Так пойдет? – спросил он.

Честно говоря, никакой личный шеф-повар не смог бы порадовать меня больше, чем Броэм с целым колесиком сыра бри в руках. Не то чтобы я никогда раньше не пробовала этот сыр, но он точно не был основным продуктом питания в доме моих родителей. Это было так необычно.

– Думаю, пойдет, – согласилась я.

В дальней комнате – второй гостиной, пахнущей эфирным маслом розы, с панорамными окнами с видом на ухоженный, неестественно зеленый задний двор – Броэм рухнул в кожаное кресло кремового цвета и со звоном поставил тарелку на стеклянный столик.

– Ну и как это работает?

Я скинула рюкзак и, подоткнув юбку под бедра, присела в рядом стоящее кресло.

– Не совсем так, как сейчас. Я обычно пишу письма, помнишь?

– Окей, тогда что ты обычно делаешь, когда получаешь письмо?

– Зависит от его содержания.

Лицо Броэма было озадаченным, когда он оторвал виноградинку от грозди. Он окинул меня вопросительным взглядом, и я кивнула с чуть большим энтузиазмом, чем испытывала в действительности. Я все еще помнила о том, что он меня шантажировал, поэтому не хотела казаться благодарной, но было приятно, что меня хотя бы кормили.

Броэм терпеливо смотрел на меня, и я поняла, что он ждал, когда я возьму инициативу на себя. Я хотела заявить, что понятия не имею, что делать – в общем-то частично это было правдой, но я боялась разбудить чудовище. Возможно, лучшее, что я могла сделать прямо сейчас, – это пойти известным путем, надеясь, что неизвестное разрешится само собой.

Не говоря ни слова, я выудила из рюкзака три сегодняшних письма. Я быстро их просмотрела, и, к счастью, одно из них оказалось достаточно расплывчатым, так что я была уверена, что оно не выдаст