По острию ножа - Владимир Михановский

Глава 8. Об одной неудачной попытке

И снова Чечня…

После суматошной, заполошливой Москвы, после тягостных, долгих официальных разговоров с разношерстным начальством, переговоров, которые в большинстве своем не приводили ни к каким результатам, после бодрых дежурных улыбок и обещаний, которые, Матейченков знал, никогда не сбудутся, — после всего этого возвращение в Чечню показалось даже в чем-то приятным.

Первым, кого он встретил в своем штабе, был полковник Петрашевский, и Матейченков счел это добрым предзнаменованием.

Полковник доложил о своих действиях. Несмотря на короткое время, определенные успехи были налицо.

Николай Константинович долго и дотошно, причем по памяти, не пользуясь записками, перечислял, что успел сделать в создании диверсионно-разведывательного корпуса, сыпал фамилиями и именами тех, кого отобрал в корпус, пользуясь данным ему на это генералом Матейченковым правом. Приводил — опять же по памяти — служебные характеристики и отзывы сослуживцев на каждого, рассказал о расширении учебного лагеря, о привлечении новых инструкторов — одного из них, оказавшегося самым толковым, порекомендовал генерал-лейтенант Михаил Куликовский, который проживает в настоящее время в Краснодаре.

— Как со снабжением?

— Наладилось, Иван Иванович, хотя нервов это стоило мне немалых, — сказал Петрашевский.

— Меня бы дождался.

— Сам справился… Тут один фонд хитрый нашелся, гуманитаркой помогли.

— Ну и лады.

Полковник похвастался:

— Приедете в лагерь — не узнаете.

— А с оружием как?

— С обычным — более или менее… — замялся полковник.

— А в чем проблема?

— Те самые снайперские винтовки хотел для своих ребят раздобыть… знаменитые…

— Ну?

— Ничего не вышло.

— Правильно. Эта задача тебе не по зубам, — решил полпред. — Там слишком хитрая механика, большие люди и большие деньги задействованы.

— Так что ж, останемся без винтовок?

— Кто тебе сказал? Винтовки будут, — твердо произнес генерал. — Я этим занимался уже в Москве, привлек кое-кого на нашу сторону… А здесь вместе добивать будем.

Поздно вечером, когда они остались в штабе одни, Матейченков предложил полковнику почаевничать. Сделал он это не без задней мысли — хотел вытянуть из замкнутого разведчика еще кое-какую интересовавшую его информацию. Теперь, после того как они несколько сблизились на совместной работе, Матейченков полагал, что вправе рассчитывать на большую откровенность.

Он не ошибся.

— Николай Константинович, вам с первого захода удалось выйти на генерала Дудаева? — забросил первую удочку Матейченков, когда они уселись за стол, на котором был быстро сварганен поздний небогатый ужин в виде банки солдатской тушенки с черствоватым хлебом. Чай был уже заварен и разлит по стаканам.

— Ну что вы… — ответил полковник. — Попыток было уже и не помню, сколько.

— И все неудачные?

— Кроме последней.

— А какая из этих попыток была самая интересная? Расскажи-ка…

Петрашевский задумался:

— Было дело под Полтавой… А точнее — под Шатоем.

— Когда это было-то?

— Весной девяносто пятого года.

— Кончалась первая чеченская?

— Ну да. Все веселые ходили, казалось, еще один рывок — и войне конец. Очень надоела она всем, да и затянулась безбожно… Ну, конечно, были и предпосылки для хорошего настроения. Грозный был в наших руках, да и не только Грозный — вся равнинная часть Чечни. Боевиков загнали в горы, они фактически контролировали только район Шатоя.

— Тебя уже признали?

— Да, к тому времени командование федеральной группировки начало меня замечать и помогать моей небольшой диверсионно-разведывательной группировке. Вызывает меня главнокомандующий и говорит:

«Теперь у боевиков нет куражу. У них фактически не осталось ничего, кроме имени, и это имя — генерал Дудаев. Если его сковырнем, вся их бандитская шайка рассыплется, как карточный домик. Тут и войне конец, понимаешь?»

«Так точно», — говорю.

«А понимаешь, так вот тебе задание. Подбери себе в группу людей, каких сочтешь нужным. Даю тебе на это карт-бланш. Кого нужно, добавлю из самых опытных прапорщиков, офицеров и солдат-контрактников, есть там хорошие ребята…»

«Ясно».

«Боевая задача: взять в плен и доставить сюда генерала Дудаева, желательно целым и невредимым».

«А не получится?»

«Тогда уничтожить».

«Круто», — думаю, а вслух спрашиваю: «Сколько дадите человек?»

«А сколько надо?»

«Десятка четыре».

«Договорились».

«Когда приступать?»

«Вчера. Сейчас езжай под Ханкалу, там дислоцируется ударный батальон. Подбери недостающих тебе людей, но время не тяни». С тем я и отбыл вертолетом под Ханкалу, производить искусственный отбор по Дарвину, — сказал Петрашевский, отхлебнув остывшего чаю.

— А где находился Дудаев, неизвестно?

— Ну, разведчики мои не дремали. Я сразу дал им команду, и они шуровали во всю. Лазили по горам, как ящерицы, весь Шатойский район вдоль и поперек перепахали…

— Нашли?

— Пришла обнадеживающая информация — сложным путем, через десятые руки: мол, штаб генерала Дудаева находится в горном ауле Асланбек-Шерипово.

— Это где?

— В пяти километрах юго-восточнее Шатоя. Еще в том донесении было сказано, что бандитский штаб располагается в здании местной школы, а сама школа — большой каменный дом — находится на краю села и окружена кустарником.

— Обстоятельный разведчик попался.

— Обстоятельный, да не совсем в ту сторону… Ну об этом чуток попозже. А пока я велел своим разведчикам исследовать подходы к аулу. Результаты оказались обнадеживающими — моим ребятам удалось обнаружить скрытый подход среди гор к селу. По нему же, после выполнения задания, можно было и покинуть аул.

— Дальше.

— Главнокомандующий расщедрился и поручил обеспечивать наши действия десантникам седьмой дивизии ВДВ, которая как раз блокировала предгорья Шатоя.

— Когда начал операцию?

— Как сейчас помню, это было 11 июня 1995 года. Нашим исходным пунктом было село Пионерское…

— Знаю. — кивнул генерал. — Бывал там, и не раз. Между прочим, красивые места…

— Я свой отряд диверсантов в сорок человек разбил на четыре боевых десятки. На рассвете мы направились, как было намечено накануне, на вертолетную площадку Пионерского. Там нас уже поджидали шесть боевых Ми-8. А тут подъехала и группа обеспечения ВДВ. Но с самого начала нас начали преследовать неудачи.

— А что случилось?

— Видите ли, на первых двух вертолетах должны были лететь десантники, которые прикрывали наши действия. А они набрали с собой оружия и боеприпасов свыше всякой меры. Слышу я возле боевых машин перебранку, подхожу поближе.

Оба летчика говорят:

«Машины перегружены».

«Свой запас не тянет», — отвечает им командир десантников.

«Лететь опасно».

«Не трусьте, ребятки. Я все беру на себя», — отвечает им командир.

«Погибнем!»

«Погибнем, так с музыкой».

Короче, отдал командир десантников команду на взлет, а приказы в армии, как известно по уставу, не обсуждаются.

Я наблюдал за взлетом и всей кожей чувствовал, с каким трудом, прямо-таки с натугой взлетают вертолеты. Я ведь каждую машину, как собственное тело, чувствую… А вскоре и несчастье произошло. Уже при посадке. Одна из машин не удержала из-за своей перегруженности необходимую высоту, ткнулась носом в склон горы и, конечно, разбилась.

— Погибли?

— Весь экипаж и значительная часть десантников.

— А второй вертолет?

— Его боевики сшибли сразу, как только тот взлетел. Но судьба оказалась к нему более милостивой. Все остались живы, никто даже ранен не был. Однако обе боевые машины погибли, и вертолетчики категорически отказались вести четыре остальных Ми-8.

— Какова была судьба тех десантников, которые уцелели?

— Они проявили себя наилучшим образом. Дело в том, что, выпрыгнув из подбитого вертолета, который пилотам каким-то чудом удалось посадить, «голубые береты» тут же оказались в окружении боевиков: те, увидев, куда приземлился вертолет, со всех сторон начали подтягиваться к нему. Вот тут-то ребятам и пригодилось оружие и боеприпасы, которые они прихватили с собой.

— Я всегда верил в воздушно-десантные войска…

— И не напрасно! Ребята организовали круговую оборону, используя естественные складки гористой местности. Мне потом рассказывали, это был исключительно тяжелый бой. Боевики лезли изо всех щелей, словно тараканы. Но дуста, то бишь боеприпасов, на всех хватило. Бой длился целый день, и стих, только когда стемнело.

— Выстояли?

— Я не раз убеждался, Иван Иванович, что боевик — герой, когда не чувствует сопротивления или ощущает слабину противника. Тогда они лезут напролом, и силы их удесятеряются. А получив крепко по зубам, сразу теряют кураж.