Наездницы - Энтон Дисклофани

Обрадованная, я закрыла ящик стола Мэри Эбботт и тут же услышала стук твердых подошв по деревянному полу.

– Привет!

Вошла Доуси с охапкой полотенец. Она ничего не сказала, а из-за ее «ленивого глаза» я не знала, куда смотреть.

– Я искала тальк, – произнесла я, подходя к своей кровати и поднимая с пола сапоги, – чтобы насыпать его внутрь.

Мое лицо горело. Я прижала к груди все еще теплые кожаные голенища. Она смотрела на меня, как мне показалось, очень долго, и я поняла, что меня ждет: она обо всем расскажет и от меня все отвернутся.

– Понятно, – кивнула Доуси, и из-за ее акцента мне потребовалась пара секунд, чтобы понять, что она сказала.

Она повернулась ко мне спиной и начала подходить к шкафам моих соседок по комнате, извлекая оттуда грязные полотенца и кладя взамен чистые. У нее в руках все увеличивалась охапка грязного белья. Когда она закончила, я думала, что она выйдет, так ничего больше и не сказав. С виду она была моей ровесницей, впрочем, у нее было бледное лицо без возраста. Под ее форменным платьем не угадывалось даже намека на какие-то формы. Она была худенькой и маленькой. «Какая же я дура!» – кляла я себя. Я позволила ей застать меня возле чужого стола. Возле моего шкафа она помедлила, как будто спрашивая разрешения. Я кивнула, и, забирая мое полотенце, она произнесла:

– Ты быстро освоишься.

У двери она на мгновение обернулась и едва уловимым жестом коснулась мочки своего уха. Я подняла руку и нащупала сережку, о которой совсем забыла. Я поняла, что Доуси никому ничего не скажет.

Мы с Эвой, в халатах, стояли возле домика и ожидали Сисси.

– Она всегда опаздывает, – пробормотала Эва. – Это ее единственный недостаток.

Ее реплика показалась мне странной, потому что Эва не была похожа на ворчунью. Но она тут же улыбнулась. Когда Сисси вышла, мы зашагали по дорожке. Солнце зашло час назад, и резко похолодало, но мой халат был теплым и пушистым.

– Привыкаешь? – спросила Сисси.

Я засмеялась.

– Вчера меня о том же спросил мистер Холмс.

– И что ты ему сказала?

– Сказала, что привыкаю. Что еще мне оставалось?

– Ну, мистер Холмс может заставить сказать что угодно, – заметила Сисси и шепнула мне на ухо: – Генри. – Она вздохнула. – Ах, эти глаза! Но на всякий случай должна предупредить: он ни с кем не флиртует. Он считает себя нашим папочкой.

– Если бы это услышала миссис Холмс, она бы ударила тебя по пальцам линейкой, – сказала Эва. – Она уже произнесла перед тобой речь об основателях? О том, как все мы должны быть им благодарны за то, что они предоставили женщинам возможность получить образование?

– Она сказала, что Йонахлосси назвали в честь лошади.

Мне нравилось общество Эвы и Сисси. Другие девчонки с любопытством косились на нас.

– Она все равно не любит лошадей, – отмахнулась Сисси. – Она вообще ничего не любит.

Судя по всему, миссис Холмс нравилась моя мать, но я ни за что на свете не произнесла бы этого вслух.

– Сначала в Йонахлосси тяжело, – сказала Эва. – Я даже с постели утром встать не могла. Я пропускала не только завтрак, но и первый урок. Дома я каждый день спала до обеда.

Я не могла себе представить, как можно спать до обеда. Сэм каждое утро будил меня до восхода солнца. Для этого ему было достаточно похлопать меня по плечу. И я вскакивала, потому что мне не терпелось начать новый день. Мое рвение забавляло Сэма. Дома я должна была ездить верхом очень рано, до наступления жары. К восходу солнца Саси уже был взнуздан и оседлан.

– Тебе что, нечем было заняться?

– Нет. Поэтому меня и прислали сюда. Потому что дома мне совершенно нечего делать. Но меня все устраивало. Мне нравилось ничего не делать.

Эва была выше нас обеих и двигалась томно и неспешно. Ее кожа казалась влажной, и это было очень красиво, как будто она только что приняла ванну. Она и выглядела очень ленивой.

– И тебя за это не наказывали?

Она приподняла плечи и снова их уронила, медленно и лениво.

– Здесь никого не наказывают, Теа. Миссис Холмс со мной побеседовала. А потом я привыкла вставать по утрам.

– Здесь наказывают, – возразила Сисси. – И я не стала бы злить миссис Холмс.

– Кого наказали? – спросила я.

– В прошлом месяце сестру Гейтс и одну девочку застали с сигаретами. В прошлом году одна девочка встречалась в роще с мальчиком из Эшвилла. Курильщиц предупредили. А ту, другую девочку, уже на следующий день отправили домой. Никто не знал, что с ней произошло, пока миссис Холмс не объявила во время утренней молитвы о ее отъезде. Она как будто исчезла.

Мы уже пришли в купальню, которая представляла собой всего лишь просторную комнату, в которой стояло множество ванн, расположенных рядами, на расстоянии футов пять одна от другой. Доуси скользила между обнаженными девочками, раздавая полотенца.

– Никто ни на кого не смотрит, – прошептала Сисси, теребя изящный кулон в форме подковы с бриллиантами.

Но это было неправдой – я смотрела. И все смотрели. В купальне все упражнялись в искусстве смотреть так, чтобы этого никто не замечал. Мэри Эбботт была самой костлявой из нас, легкой как перышко, которое может унести порыв ветра. Я довольно худая, но у меня сформированы благодаря верховой езде мышцы. Я с наслаждением закрыла глаза и с головой погрузилась в горячую воду. Я потерла макушку и, вынырнув, осмотрела полную пара и ароматов лосьонов и мыла комнату.

Во время купания все молчали. Каждая из нас делала вид, что она одна.

А потом я увидела стоящую надо мной с полотенцем в руках Доуси, и все закончилось.

– Спасибо.

Но она уже перешла к другой девочке. Я заметила, что больше никто ее не благодарит. Я попыталась как можно быстрее скользнуть в ночную рубашку, что оказалось трудновыполнимой задачей. В ванне, расположенной в самом углу, я заметила девочку с белокурыми с серебристым отливом волосами. Глядя на ее лицо над самой водой, я ощутила, как у меня по спине ползет холодок. Доуси стояла возле Мэри Эбботт. Гейтс и Виктория одевались, прикрывая друг друга полотенцами, не скрывающими ни от кого очертаний их фигур. Все это было так странно, и я ощущала это очень остро. Это было самым странным событием за самую странную неделю моей жизни. Я понимала, что нам ничто не угрожает, но мне казалось, что это ужасно глупо – собирать одновременно в одном месте столько обнаженных девушек.

Мимо нас промчалась Виктория, спешащая вернуться в домик, и Сисси проводила ее взглядом. У Виктории были близко посаженные глаза на длинном узком лице. Это казалось совершенно невероятным, но она была хорошенькой.

– Виктория, – пробормотала Сисси.

– Она похожа на очень симпатичную и очень худую обезьянку.